Отцовские речи неизменно вводили меня в состояние летаргического сна. Пока все внимали, до моего слуха долетали лишь обрывки его фраз, и то потому, что заснуть не позволяли широко раскрытые глаза: одним я продолжала наблюдать за графским сынком, а второй неизменно натыкался на фуршетный стол с красивыми и яркими закусками, весьма привлекавшими внимание.

В мозгу из отцовской речи запечатлелись слова «космология», «культурный код», «возрождение» и какой-то странный финальный пассаж, в котором профессор Десперьян утверждал, что в каждом из нас живёт дракон.

Я тут же представила, как из меня вылезает тот доисторический монстр, который стоял в одном из залов музея, только целиком, а не в виде скелета, и неожиданно громко фыркнула:

– Не хотелось бы.

Так как все хлопали, я не думала, что кто-то услышит. Но внезапно рядом раздалось:

– Полагаю, господин профессор выразился метафорически, но вы правы: и мне бы не хотелось.

Я повернулась и увидела, что стою бок о бок с Марселиной Бергони, нашей главной городской библиотекаршей. Это была сухощавая немолодая дама с острым языком и чопорными манерами. Даже странно, что она заговорила со мной так запросто.

– Здравствуйте, мадам Бергони, – проявила вежливость я. – Тоже интересуетесь драконьим наследием?

– Здравствуйте, инспектор, – ответила она. – Я здесь по разнарядке от нашего мэра. У меня и своих источников драконознания хватает.

И на глазах у изумлённой меня с невинным видом прихватила со стола шпажку с нанизанными кусочками ветчины, сыра и ананаса. Одним точным движением отправив всё это в рот, она широко улыбнулась и потянулась за яркой канапешкой.

Мне тут же до жути захотелось сделать то же самое, а в лице библиотекарши вдруг проявилось что-то родственное: мы обе были тут не по своей воле. Но в это время мачеха с торжественным видом откинула бархатную портьеру и сняла с бронзовых столбиков красную ленточку, приглашая всех к осмотру выставки.

– Надо идти, – вздохнула я.

– Идите, – царственно разрешила Марселина, – а я, пожалуй, задержусь.

И она осталась возле фуршетного стола, а я пошла вслед за остальными гостями, и не потому, что хотела повторно осмотреть коллекцию. Просто надо было приглядывать, как выразился капитан. Тем более что мэр с графом уже были в первом зале с живописью.

Важных гостей вдоль стены водила мачеха. Мэр старательно делал заинтересованный вид, граф окинул картины беглым взглядом и явно заскучал, но мадам Десперьян не торопилась в следующий зал. И тут я сделала стратегическую ошибку и столкнулась нос к носу с наглым графским сынком.

– А ты что тут делаешь? – неприятным тоном заверещал он. – Преследуешь?! Мой адвокат котлету из тебя сделает!

– Угрожаешь? – прошипела я, мигом позабыв, что собиралась избежать объяснений с мэром, графом и начальником. – Давай, не стесняйся, любое действие, чтоб у меня был повод достать наручники.

– Отцу пожалуюсь, – выдал этот папенькин сыночек.

И в этот самый момент за спиной раздался радостный голос мэра:

– Барбелла, вот вы где! Господин граф, это та самая Ритта Барбелла, о которой я вам рассказывал: наша лучшая сотрудница полиции и участница кулинарного шоу Лионеля Оллари. Инспектор, перед вами граф Трегалло.

– Ваше сиятельство, – я протянула руку, а он её пожал, отчего по пальцам едва не побежали маленькие искорки: графская энергия била через край.

– Рад знакомству, инспектор Барбелла.

Голос тоже был под стать: его бодростью можно было заряжать артефакты, будильники и сонных мух.

– А это мой сын, – представил сыночку отец. – Альфред.

У того натуральным образом отвисла челюсть.

– Мы знакомы, – кивнула я.

– Как любопытно, – удивился граф, – и где же вы пересеклись?

– Господин Мано накануне участвовал в драке, а мне пришлось его задержать, – честно изображая лихость и тупость, объяснила я.

У мэра вытянулось лицо, а вот граф кинул всего один острый взгляд на сыночка (тот сразу же скис) и вернулся к светской беседе.

– Что скажете о выставке, инспектор?

– Концептуально, – выдала я словечко, подсказанное шпионским артефактом.

– Да, эта концепция просто поражает воображение, – тут же подхватил господин Кремон. – Дракон живёт в каждом!

– Скорее это удел избранных, – энергично возразил граф.

Мэр немедля изменил свою точку зрения, а я попыталась отчалить от властительных господ. Не вышло, граф не выпускал из поля зрения, а мачеха как раз стояла возле самой большой картины и объясняла что-то сгрудившимся гостям, в числе которых была и Магда. Роже с камерой снимал, периодически переводя свой пакостный агрегат и на меня. Невольно пришлось слушать, что говорит Клодетт.

– Жемчужина нашей выставки – творение знаменитого Тодерика ван Класта, написавшего в середине позапрошлого века свою самую известную картину «Дракон и девственница». Она транслирует нам творчески переработанное воображением художника представление о драконах людей эпохи второго Серебряного Века.

На холсте из морской пены выходила обнажённая пышнотелая и румяная красотка, а на берегу её ждал грустный зелёный, местами с проплешинами в чешуе, дракон, прикованный толстенной цепью к скале.

Я ничего не знала про второй Серебряный век, но дракона отчего-то стало жаль. Гости тоже явно не были знатоками работ живописца и в большей степени пялились на обнажёнку, чем впитывали представление о драконах собственных предков из того самого века. Совершенно случайно я заметила, как на краткий миг лицо графа перекосило.

– Я, безусловно, в живописи не специалист, – довольно громко сообщил чуть позже он (камера Роже сразу нацелилась в нашу сторону), – но, на мой взгляд, жемчужиной вашей коллекции является «Жертвоприношение» Фердинанда Хольста, – и махнул рукой в сторону небольшого тёмного квадрата в богатой раме.

Общий фон картины был траурно-чёрным, из его глубины отчётливо проступали две фигуры – мужская и женская. Мужчину окружал ореол света, как ножом разрезавший клубящуюся позади тьму, на лице женщины светились только глаза, а её руки были сложены перед грудью в почти молитвенном жесте. Оба стояли бок о бок, лицом к зрителю, и ничего такого жертвоприносительного рядом я не заметила.

– Здесь каждая картина – жемчужина, – со сдержанной улыбкой согласилась мачеха. – До великого Хольста мы просто ещё не дошли.

– Вы знакомы с историей этой картины? – вполголоса спросил граф, не мешая больше вести экскурсию.

– Это не входит в мои должностные компетенции, ваше сиятельство, – с прежней лихостью выдала я.

Понимала, конечно, что сейчас нарвусь на лекцию, но очень радовало выражение лица графского сынка, который всё никак не мог перехватить отцовское внимание.

– Я весьма люблю рассказывать об этом неофитам, – обрадовал владетельный сеньор. – Дело в том, что Фердинанд Хольст написал «Жертвоприношение» в замке Монтре. Есть даже семейная легенда, что на картине изображён один из моих предков – Симон Трегалло.

Я очень старалась выразить удивление так, чтобы у графа не осталось желания посвящать меня в другие семейные легенды. И обзывать неофитом.

Но энергичного феодала было невозможно остановить. Триста лет назад Фердинанд Хольст изобразил на своей картине ни больше ни меньше свадьбу Симона Трегалло и юной принцессы Лидии Стоккен-Ваальской и назвал её «Жертвоприношением». Ничего не скажешь, воистину концептуально. Живописец прибыл в замок Монтре вместе с принцессой из уже давно не существующего княжества, написал эту вот картину и исчез с концами.

Правда, как свадьба графского предка была связана с драконами – той шпажкой, на которую тут нанизывали закуски для ценителей культурного наследия, так и осталось неясно. Но я промолчала, ни в коем случае не желая новой лекции, да и мачеха предложила переходить в следующий зал.

Там-то и ждала сенсация. Оказалось, что вся эта байда, в смысле, выставка составлена по книге Пьера Огюста Одерикса «Код дракона», которая увидела свет тридцать три года назад. В ней незнакомый мне автор упоминал все эти экспонаты – картины, скульптуры и прочие древности, – привезённые из столицы отцом и мачехой. Книга была издана посмертно и, если верить Клодетт, до сих пор являлась бестселлером. Но вишней в пироге была информация, что автор книги некоторое время жил в Альвалене, а потом утонул, купаясь на всем известном пляже Драконьей отмели.

Вот теперь и я обратила внимание на небольшой стеллажик в правом углу, где стояли книги с названием «Код дракона» и самыми разными по цветам и фактуре обложкам. Особенно Клодетт напирала на то, что среди экспонатов находится рукопись – подлинный текст, написанный рукой самого Одерикса.

Оказалось, что почти половина присутствующих обожает «превосходную детективно-мистическую историю» господина Одерикса, потому как даже Роже поставил камеру на паузу и громко спросил:

– Неужели вы привезли и ту самую древнюю книженцию про драконье племя, в которой Пьер нашёл разгадку?

Я с невольным уважением взглянула на начитанного оператора. А мачеха с довольной улыбкой протянула руку с указующим перстом и торжественно сказала:

– Благодарю за вопрос. Профессор Десперьян действительно разыскал подлинный «Трактат о тварях драконьего племени», чьё авторство теперь уже точно установлено и принадлежит Бартоломео Мальвази.

Она показывала на угол, где не так давно ковырялась над пультом сигнализации вместе со своим помощником Нилом.

Гости в едином порыве шагнули к прозрачной витрине, где под стеклом лежала раскрытая здоровущая книга, на одной странице которой был изображён стилизованный дракон, а на другой, сильно потемневшей от времени, шли два столбца рукописного текста на не нашем языке.

Но мне быстро надоело глазеть на фолиант, к тому же древние книги про драконов никогда не входили в круг моих интересов. Странно, но совершенно так же повёл себя и граф Трегалло, а за ним и мэр. Мано я вообще в зале с литературой не обнаружила, видимо вернулся к фуршетным столам.

– В следующем зале, вероятно, другая часть вашей коллекции живописи? – уточнил граф у мачехи.

Похоже, тоже знал, о чём писал в своей книжке Одерикс.

Мачеха благосклонно кивнула, а я подумала, что уже давно не видела Рори и отца. Где они, интересно?

– Ваше сиятельство, проходите, – радушно пригласил его в следующий зал господин Тренкл. – Здесь тоже есть на что взглянуть.

– Благодарю, – кивнул ему энергичный феодал, – но я, пожалуй, увидел всё, что хотел. Был рад знакомству, – мне тоже достался графский кивок.

Я даже не успела ответить, как он уже развернулся к выходу. За ним ринулся мэр, а я пошла следом, потому что присмотреть за мэром просил капитан. Вроде бы пока всё шло без эксцессов, но кто знает, что случится после.

В следующем зале к графу прицепились управляющий со своей некрасивой дамой, а за ними и сыночек Альфред. И как мэр ни пытался остановить высоких гостей, все четверо покинули музей в том же порядке, в каком и появились.

У фуршетных столов активно паслись господа застройщики, которые тут же перехватили Кремона, а я почему-то поискала глазами мадам Марселину. Там, где я её оставила, парень-официант уставлял стол новыми блюдами закусок, поэтому я решила, что библиотекарша наелась и тоже под шумок сбежала подальше от мэра и его разнарядок.

Но нет, голос Марселины вдруг прозвучал прямо из-за спины:

– Ну и как, инспектор, вы довольны выставкой?

– А вы? – не нашлась с ответом я.

– Категорически недовольна, – фыркнула та. – Большинство из экспонатов даже не копии, а просто жалкие подделки. Это, конечно, было ожидаемо, потому как зачем же тащить в нашу провинцию подлинники. Но тогда уж не кричали бы о подлинности так громко, – она примолкла и выжидательно уставилась на меня.

А я-то понятия не имела, о чём шла речь!