– Венецианский кардинал Альбино Лючани, принявший при восшествии на престол имя Иоанн Павел Первый, был справедливым, добрым, скромным и совсем не похожим на своих предшественников! «Вот кого мы хотим видеть посредником между собой и Богом. Такие глаза и такая улыбка должны быть у проводника божественного света и веры», – писали в Ватикан его прихожане. Это трудно объяснить, но каким-то сверхъестественным чувством люди увидели в нём то, чего так давно жаждали и не могли найти ни в ком. Его искренне полюбили и назвали «улыбающимся папой». А двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот семьдесят восьмого, на тридцать четвёртый день понтификата, Альбино Лючани не стало. Вместо «улыбающегося папы», – голос иезуита зазвучал глухо, как из бочки, – с грехом пополам, с восьмой попытки, был избран малоизвестный полячишка – краковский кардинал. Так вот, он и Opus Dei – это единое целое. Без поддержки ордена Кароль Войтыла, после интронизации Иоанн Павел Второй, не смог бы стать папой, а без поддержки папы Иоанна Павла Второго Opus Dei вряд ли занял бы столь высокое место в центре католической власти^[25].

– Уроборос… – автоматически прокомментировал Распутин.

– Змея, кусающая свой хвост? Может быть, но только первые пять лет после интронизации, когда орден заметал следы прежних своих грехов и расправлялся с неугодными в Ватикане. Работавший на них директор Банко Амброзиано Роберто Кальви был найден повешенным под мостом Темзы. Пять кардиналов папской курии, участвовавших в расследовании финансовых махинаций Opus Dei, таинственно скончались, как и несколько десятков менее значимых фигур. Но, закончив с делами внутренними, орден активно занялся внешней политикой и с этого момента перестал быть внутрицерковной проблемой, а превратился в головную боль всего мира, и в первую очередь – русского.

– А вот с этого момента прошу поподробнее…

– Непременно. Идея развала СССР через свержение просоветских режимов в Восточной Европе целиком принадлежала Ватикану. Седьмого июня тысяча девятьсот восемьдесят второго года президент США посетил папу. Это была их первая встреча. Иоанн Павел Второй благословил Рональда Рейгана начать «крестовый поход» против Советского Союза до его полного уничтожения. Стороны сразу же подписали соглашение о проведении совместной тайной кампании в Польше под названием «Священный союз». Ключевыми фигурами «Союза» стали глава ЦРУ Уильям Кейси и госсекретарь США Артур Хейг, оба члены Мальтийского ордена.

– Ещё один орден?

– Не договорившись с иезуитами, Иоанн Павел Второй и его Opus Dei смогли сравнительно легко подмять под себя Мальтийский орден, они же иоанниты, они же госпитальеры. Это сейчас что-то вроде Иностранного легиона Ватикана – там гнездятся все адепты политики Кароля Войтылы и его ближайшего друга, политического авантюриста польского происхождения Збигнева Бжезинского. И политика эта есть не что иное, как хорошо знакомый вам «дранг нах остен».

– И они туда же…

– Да, и не без успеха. Интересная закономерность русской истории, ожидающая своего исследователя… Как только за дело берутся поляки, Москва сдаётся… Так было и в семнадцатом веке, и в двадцатом… Всё-таки знают они про русских что-то такое, чего не ведают ни англосаксы, ни немцы с французами… Но оставим обобщения на потом. Бжезинский и Йозеф Томко, супернумерарий ордена и глава отдела пропаганды Ватикана…

– Тоже поляк?

– На этот раз словак… Так вот, поляк и словак, ЦРУ и Ватикан, совместно разработали операцию «Открытая книга» для дестабилизации ситуации в странах Восточной Европы, Украины и Прибалтики, а позже, совместно с Моссад, МИ-6 и БНД, операцию «Тот» – по имени египетского бога, покровителя мудрецов и магов. Заключалась она в переманивании или уничтожении четырёхсот тысяч русских учёных и технических специалистов. На десять лет Ватикан превратился в штаб по разрушению СССР. Посол Рейгана Вернон Уолтерс в период с тысяча девятьсот восемьдесят первого по тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год посещал Ватикан каждые полгода, чтобы обменяться особо секретной экономической, военной и политической разведывательной информацией^[26].

«Я считаю, что всё, что делает Иоанн Павел Второй, имеет первостепенное историческое значение», – написал в тысяча девятьсот восемьдесят пятом Бжезинский в журнале «Трайеолог». Он уже тогда знал, что произойдёт в самом скором будущем. Через семь лет после заключения союза с Рейганом, первого декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого, папа Кароль Войтыла встретился с Горбачёвым. Разговор в библиотеке понтифика длился семьдесят минут. Советская делегация сразу отправилась на Мальту для встречи с Джорджем Бушем – старшим, и дни СССР были сочтены.

– Ну вот и ЦРУ появилось на горизонте… – пробормотал, скривившись, Распутин.

– Ватикан и ЦРУ после интронизации Кароля Войтылы срослись подобно библейскому зверю: ноги – одного, пасть – другого^[27]. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году папа принял у себя членов Трёхсторонней комиссии в полном составе, а через год между США и Ватиканом установились дипломатические отношения. В Америке одномоментно открылось больше полусотни центров Opus Dei, его члены появились не только в ЦРУ, но и в Белом Доме, и в высших эшелонах Пентагона…

– Кто-то может подтвердить информацию о вкладе Ватикана в развал СССР? – перебил иезуита Распутин.

– Последний президент СССР тебя устроит? Сейчас посмотрю свои записи… Так… Третьего марта тысяча девятьсот девяносто второго года на страницах туринской газеты La Stampa Горбачёв признался: «Теперь можно сказать, что всё, что произошло в Восточной Европе в последние годы, было бы невозможно без присутствия во всем этом папы, без его громадных усилий и великой политической роли, которую он сыграл на мировой арене».

Собеседники замолчали. Распутин – переваривая информацию, Дальберг – ожидая реакции на сказанное…

– Голова пухнет от услышанного, – через пять минут полной тишины произнёс Григорий, – но на старые вопросы громоздятся новые. И главный из них – насколько, по-твоему, велика вероятность развязывания Большой войны?

– Члены Opus Dei любят цитировать своего основателя, почётного прелата его святейшества Хосемарио Эскриву, в культе которого их обвиняют наряду с нарушением прав человека, жестокостью и тайным проникновением во властные структуры, – неотрывно глядя на игру огня в бокале, ответил Дальберг. – В числе прочего он говорил: «Война – главная преграда на пути к развратной жизни, поэтому мы должны стремиться любить ее».

Глава 16
Sapienti Sat

– И вот посреди всего этого дерьма появляюсь я, весь в белом, – скрипнул зубами Распутин. – Спаситель человечества, мать его… Не собирался и не планировал!

– А тебя никто никуда за руку не тащил и спасать человечество не призывал, – откинулся в кресле Дальберг, потягиваясь всем телом. – Ты сам вломился в это дерьмо с грациозностью носорога… Кстати, по-английски ты ругаешься так же неважно, как и по-французски.

– Английский мне преподавал зелёный берет из Луизианы, а французский – капрал из Алжира, так что оксфордскому произношению и парижским манерам взяться неоткуда. В казарме они не требуются. Я и немецкий успел выучить у своего сержанта, турка из-под Гамбурга. Хочешь оценить?

– Нет-нет, надругательство над языком Шиллера я, пожалуй, не переживу…

– То, что эти «орденоносцы» не нашли меня – твоя работа? – сменил тему Распутин.

– Стечение обстоятельств. В Боснию я попал первым и был единственным, кто осмотрел место происшествия. Потом сразу началась зачистка местности, и именно по этим координатам был нанесен ракетно-бомбовый удар. После него осматривать было уже нечего, и потери списали на сербов. На них вообще тогда списывали практически все проблемы. Три года я честно наблюдал за тобой издалека, надеясь на контакт с организацией, пославшей тебя в легион. Постепенно понял, что никто за тобой не стоит и всё случившееся – лично твоя частная инициатива. Тогда ты стал мне ещё более интересен.

– Как кто?

– Как человек, способный изобретательно и последовательно вести свою собственную игру без всякой поддержки извне, оказавшись в незнакомой среде, к тому же виртуозно водя за нос собственное начальство…

– Я хочу просто уцелеть в этой скотобойне, но сделать это так, чтобы не превратиться в шакала и потом не выть по ночам на луну, не бежать вешаться в сортир от стыда и невозможности исправить содеянное.

– Ты выбрал для этого весьма оригинальную и сомнительную стратегию…

– А какая стратегия является бесспорной?

Дальберг неожиданно стремительно встал с кресла, умудрившись не расплескать ни единой капли напитка, подошёл к огню, подхватил каминные щипцы и начал переворачивать поленья. Огонь притух, в зале ощутимо запахло дымом.

– Обожаю запах костра, – с удовольствием втянул носом воздух Григорий.

– Помнишь «Ромео и Джульетту»? – Дальберг вернулся на своё место и небрежно плеснул в бокал добавки. – Капулетти были гвельфами, а Монтекки – гибеллинами^[28]. Но познакомились они не в замке родителей Джульетты (это абсолютно невозможно), а в замке семьи, часть которой принадлежала к гвельфам, а другая – к гибеллинам. Эта семья, благодаря гибкой политике служения обоим противоборствующим сеньорам, сохранилась и здравствует до настоящего времени, а Капулетти и Монтекки известны только благодаря Шекспиру…

– Это и есть стратегия выживания?

– Американцы придумали новый термин – realpolitik. Можешь использовать его.

– Не читал про такую стратегию ни в одной книге. Например, доблестный рыцарь Айвенго…

– Баллады и романы о рыцарстве, Жорж, написаны для плебеев и вассалов, а я тебе приоткрыл часть страницы, предназначенной сюзеренам.

– Зачем?

– Хочу сделать своим союзником, пусть даже временным. Прекрасно понимаю, что твои принципы не позволят использовать тебя втёмную или в качестве тупого наёмника… Пробовать не стоит, ибо результат может быть противоположным от задуманного, ты это прекрасно доказал в Боснии. Поэтому я решил играть открытыми картами…

– Открытые карты? Хорошо. Тогда предлагаю встречно. Сделка, к которой ты меня так усердно готовишь, состоится только в том случае, если на мои вопросы не последует ответ «Это не твоё дело» и «Это закрытая информация». Во время службы я успел понять, что за такими фразами обычно стоят глупость и некомпетентность, а вовсе не желание хранить секреты.

– Собственно, я это и предложил…

– Тогда первый вопрос: ты представляешь мировое правительство? Прости, но это единственное объяснение тому, как такой непримиримый к кровожадному ордену Opus Dei человек вдруг остался в живых!

– Господи, Жорж! Вместе с чёткими, понятными принципами и нравственными рамками в твоей голове намешано столько очаровательной чуши! Нет никакого мирового правительства! Нет, не было и никогда не будет! Это идея фикс финансистов Варбургов, Рокфеллеров и им подобных, считающих, что деньги правят миром!

– А это разве не так?

– Деньги – всего лишь функция власти, в основе которой лежит та или иная система идей: светских, религиозных, оккультных, в конце концов. Информация и энергия важнее вещества, а метафизика – физики. Sapienti sat.

– Повеяло масонами…

– Да, они определённо имели вес. Скажу больше – вольные каменщики оказались причастными ко всем революциям с конца восемнадцатого века. Но к началу двадцатого их потенциал исчерпался, и потребовались новые формы наднационального согласования. К революциям в Португалии в тысяча девятьсот десятом или в России в тысяча девятьсот семнадцатом приложили руку уже совсем другие люди. В первую очередь это общество с кратким, как свист пули, названием «We». Его создал Сесил Родс и пестовал всю свою жизнь Альфред Милнер. Конечно, масонство никто не отменял, но оно перестало быть единственной и доминирующей формой работы. После Второй мировой войны и краха Британской империи возникла потребность в новом «поколении» структур наднационального согласования. Появились Четвертый рейх Бормана, Бильдербергский клуб, Римский клуб, Трёхсторонняя комиссия… Многие их члены оставались масонами, иллюминатами, бнайбритовцами и так далее, но решения принимали принципиально новые структуры, заточенные под иные задачи.

– Ты уже дважды сказал про наднациональное согласование. Разве это не есть мировое правительство?