Фадорский лес. Участок королевского тракта между Навором и Олском. В это же время. Берта

Когда в последний день осени ей исполнилось тринадцать, то никто об этом даже не вспомнил, ни отец, ни оба брата, ни сестра. Была бы жива мама, она обязательно в этот день что-нибудь ей приготовила, сберегла бы для этого хоть горсточку муки, а может, и пару голубиных яиц.

Но Эммы Иванки уже больше года как нет, умерла прошлой голодной зимой. В ту пору у них треть деревни отправилась на суд Создателя, а единственный близкий и любимый для Берты человек и так давно болела, не оправившись после наказания кнутом, которому подвергли всех сборщиц оливок.

Отправленные на сбор урожая женщины задачу выполнили в срок и полностью, а то, что более десятка корзин плодов мытари не досчитались, так это сам управляющий и украл с помощью своих подручных, свалив всё на бесправных крепостных женщин, якобы это они столько съели во время работ.

Будь у их деревни господин, ему можно было бы пожаловаться, но они относились к коронным крепостным, так разве до доброго короля Эдгара доберешься, чтобы рассказать ему о воровстве управляющего Ветвянкой?

– Спрячься, Берта, спрячьтесь в самом углу. – Голос Альбины отвлёк испуганно сжавшуюся у борта фургона девочку от её мыслей. – Я вас тряпками закрою, может, не увидят.

– Всё равно найдут. – Берта крепче сжала нож, которым Тимофей на привалах резал овощи в котёл. – Я лучше тут останусь.

Она давно привыкла полагаться только на себя, после смерти матери почувствовав себя круглой сиротой. В семье её не любили, а в деревне тем более. Зло и насмешливо звали дворянкой, иногда миледи.

Берта действительно не походила ни на кого из Иванок и довольно рано поняла почему.

Эмма, пока была молодой и проворной, каждую зиму, когда в деревне работ не находилось, устраивалась поломойкой, посудомойкой или прачкой на расположенный поблизости постоялый двор. Там-то её и высмотрел кто-то из благородных постояльцев.

Берта оказалась нежданным плодом насилия, совершённого дворянином над бесправной крепостной молодой женщиной. Кем он был, её отец? Девочка редко об этом задумывалась, но явно от него ей достались чёрные как смоль волосы, тонкие черты лица, узкие ладони с длинными пальцами и ещё кое-что.

Это кое-что обнаружилось на третьей неделе после того, как Берте исполнилось тринадцать. Обзывая её дворянкой и миледи, семья и односельчане, видимо, привлекли к ней внимание Создателя, и однажды вечером, когда она возвращалась с птичника старосты, где за миску похлёбки вычистила скопившийся помёт, её тело охватил невыносимый жар. Она упала на холодную землю и долго мучилась от сильной боли, огнём терзавшей её тело до наступления полного беспамятства.

Придя в сознание только с наступлением ночи, обнаружила внутри себя яркий светильник – магический источник. В тот момент Берта не на словах, произносимых в издёвку, а в самом деле стала миледи. Таков закон – любой одарённый является дворянином.

Утром она пришла к управляющему. Королевский досмотрщик поверил девочке сразу же, такими вещами не шутят, да и быстро сообразил, почему вдруг в крепостной девчонке проснулся дар. О незаконнорожденном происхождении Берты в деревне знали все.

Управляющий вызвал к себе старосту, и тот в полдень повёз её в Фадорский монастырь Наказующих, чтобы маги обители могли убедиться в произошедшей инициации.

Наказующих все боялись настолько сильно, что даже говорили о них шёпотом и с оглядкой, но с Бертой братья-монахи оказались очень добры и приветливы, едва только лично сам настоятель, его преподобие Василий, на неё посмотрел и с улыбкой поприветствовал новую магиню.

Девочку поселили в отдельной чистой келье с мягкой постелью и жарким очагом, для которого всегда находились дрова. Выделили в помощь ей служанку Альбину, молодую женщину с круглым добрым лицом, а кормили так вкусно, что Берте казалось, будто она гостит на пиру в чертогах Создателя.

За те два месяца, что она провела в монастыре, Берта узнала много нового. Да, в обители всё выглядело немного мрачно, и вой истязаемых часто доносился из подземелий, но братья-монахи показали ей мастерские и кузни, плавильню и маслобойню и ещё много всего. С ней сразу же начали заниматься грамотой, и сейчас юная магиня знала уже больше половины букв.

Сам его преподобие Василий часто вёл с ней беседы. Объяснял, что она, конечно же, вольна самостоятельно определять свою дальнейшую судьбу, идти ли ей на службу королю, либо поступать в университет, а может, просто найти занятия по душе, но лучше будет, если Берта задумается о служении Создателю.

В мире много плохого и скверного, говорил настоятель, вокруг плетут свои козни мерзкие слуги лжепророков, еретики, тёмные культы, и чтобы тьма безбожия не накрыла наш мир, необходим острый меч веры, который рубит головы врагам Создателя.

Когда через месяц с лишним её пребывания в Фадорской обители сюда доставили распоряжение из королевской канцелярии направить магиню Берту в Рансбур ко двору, то милорд Василий оставил при ней Альбину и выделил в сопровождение Тимофея, наёмника, возвращавшегося после окончания контракта с орденом домой в столицу.

На прощание настоятель дал ей совет обратиться к прецептору Наказующих для принятия сана монахини ордена. Берта не возражала, она не могла прийти в себя от столь резкой перемены в своей жизни. Ещё недавно всеми презираемая и бесправная, оказалась окружена заботой и вниманием. А с мерзостью действительно ведь надо бороться, и кто это делает лучше Наказующих?

Девочка с благодарностью приняла письмо к прецептору, решив, что, как только при дворе её раскрепостят и выдадут грамоту на дворянство, сразу же пойдёт в орден и попросится принять сан. Многого она захотела, но судьба приготовила ей совсем иное.

Братья сопроводили её до Олска, где оплатили три места – ей, Альбине и Тимофею – в караване, направлявшемся к столице. Старшина, может, и не очень обрадовался необходимости выделить для них один из головных фургонов, однако спорить с Наказующими не решился.

И вот, похоже, её путешествие подошло к концу, едва начавшись. На караван напала большая банда разбойников. Жаль, она ничем помочь охране не может. Никто с ней магией не занимался. Берта ведь всё ещё по статусу крепостная короны, и пока это не изменится, никакие плетения ей изучать не позволят.

– Тима убили! – вскрикнула наблюдавшая за сражением сквозь щель в пологе Альбина, которую с наёмником успела связать дружба. – Ах нет, только ранили! Вставай же!

Берта сильнее сжала рукоятку ножа и на коленях стала продвигаться ближе к служанке. Если сейчас кто-нибудь из разбойников попытается влезть к ним под тент, она ударит. Сил у неё хватит. Пусть и выглядит худой, зато мышцы крепкие.

Она посмотрела наружу как раз в тот момент, когда там сверкнула молния, превратив одного из бандитов в головешку. Донеслись перепуганные крики разбойников со всех сторон, а вскоре послышался топот сотен копыт.

– Создатель услышал мои молитвы! – обернулась Альбина. – Ола! Мы спасены, Берта!

Глава 4

Всё же отребье оказалось гораздо храбрее, чем я полагал. Сдаваться они не спешили, а принялись отбиваться от напавших на них солдат с яростью отчаяния. А с другой стороны, что им ещё остаётся делать? Понимают, чем для них закончится плен.

Три с небольшим десятка разбойников, находившихся у хвоста каравана, то есть ближайших ко мне, вдруг решили предпринять попытку вырваться.

По команде худого и длинного, как палка, бандита в остроконечном, что та будёновка, шлеме они сбились в плотную группу, прорвались между последней телегой и десятком сержанта Гилла и устремились в мою сторону.

Понятно, бандиты не рассчитывают нас опрокинуть, хотя вряд ли видят, что среди нас маги, а вот уйти густо заросшим оврагом, который справа от моего отряда, наверняка хотят попробовать.

Молодцы, хвалю. Отойдя от каравана, они дали мне возможность использовать атаку по площади.

И что применить? Пожалуй, последнее из выученных мною плетений. Однажды я уже использовал заклинание бешенства, принуждающее попавшего под его действие терять разум и бросаться в бой на ближайшего человека, но тот вариант был индивидуальным и дальнобойным.

Сейчас же я хочу накрыть ударом заклинания бешенства площадь сразу в полтора десятка ярдов диаметром. Максимально возможная дальность атаки этим плетением очень невелика, меньше полусотни шагов, но сегодня будет в самый раз.

– Ваше преподобие, – окликнул меня Ригер. – Милорд.

Мы с Карлом давно спешились, в седле формировать плетения не очень удобно, стоя на земле проще, а наша охрана встала перед нами плотным кавалерийским строем. Мчаться навстречу врагу мои воины не готовятся. Видят свою единственную задачу в том, чтобы прикрывать своего аббата Степа.

– Не отвлекай, дядя, – сказал сквозь зубы.

Плетение не очень сложное – три вписанных один в другой круга, тёмно-красный побольше, в нём коричневый и самый маленький иссиня-фиолетовый, – но придать ровную форму не так-то просто.

Справился, когда до толпы мчавшихся к нам вопящих во все глотки разбойников осталось ярдов сорок.

Сделал два шага вперёд, оказавшись между сержантом Эриком и его бойцом, чтобы их кони не загораживали мне цель, после чего отправил плетение в бандитов.

Те бежали, чуть растянувшись по фронту, поэтому фланги под действие заклинания не попали, но стали косвенными жертвами его воздействия. Впавшие в безумие товарищи напали и на них, так что тем, спасая свои жизни, тоже пришлось вступить в схватку с подельниками.

Зрелище впавших в ярость и накинувшихся друг на друга бандитов оказалось настолько впечатляющим, что мои телохранители даже рты пораскрывали, а устремившиеся за этой шайкой гвардейцы баронета Бюлова стали резко тормозить коней, разумно решив не мешать отребью убивать друг друга.

– Твоя работа? – задал риторический вопрос милорд Монский, отправив заклинание каменного шипа куда-то ближе к центру каравана.

– Чья же, если не твоя и не Леона? Моя. – Я подошёл к коню, чтобы забраться в седло. На сегодня моя работа как боевого мага закончилась. – Неплохо, да?

Капитан Бюлов тоже использовал магию. Где-то впереди колонны повозок один раз зажёгся высокий столб огня. Хотя обычно магически одарённые командиры в ходе боя на плетения не отвлекались. Ну тут, как я понимаю, особый случай – противник откровенно слаб, никакого уважения не вызывает, поэтому баронет позволил себе отойти от правил.

Мои вояки рассмеялись. Действительно, принявшиеся уже чуть ли не грызть друг другу глотки разбойники – их, смотрю, меньше трети от всей первоначальной группы осталось – выглядели достаточно смешно и жалко.

– Есть смысл ждать? – спросил бывшего опекуна, забравшись в седло; мой вассал начал позже, а вскочил быстрее. – Предлагаю этих добить и присоединиться к остальным.

– Без вас там управятся, милорд, – буркнул славный лейтенант.

Переживает за меня, боится, как бы его воспитанник на шальной болт не нарвался. А самострелы у разбойников нашлись. Собственно, от арбалетов-то только и есть, вижу, у нас потери, надеюсь, не безвозвратные, а так-то дело уже идёт к концу, печальному для разбойников и победному для нас. Ещё осталась небольшая группка человек семь-восемь, прижатых к одному из центральных фургонов, но и их добивали пиками и стрелами, у нас свои арбалеты имеются.

Так, а это кто у нас такой хитрый? Из-под третьей от меня по счёту телеги выскочил какой-то оборванец и, пользуясь тем, что в его сторону никто не смотрел, на всех парах устремился к лесу по правой стороне.

Врёшь, не уйдёшь. Как там у Гашека? Нет же, проклятые русские, не достанется вам казённая упряжь!

Начал было быстро готовить стрелку, да сообразил, что беглец может оказаться не бандитом, а кем-то из рабов или вольнонаёмных работников каравана, с перепугу не понявшим, что вокруг происходит.