А вот Лушников мог выйти из номера под утро. Как он выходил днем и вечером. И позавчера выходил – вроде как по тревоге и покурить, хотя интересовала его только его видеокамера. Народу хоть и немного по тревоге выходило, но кто-то мог заметить кустарно установленный глазок. А еще камеры нужно было менять.

Рем кивнул, вспомнив, как оттопыривался карман у Лушникова, не сигареты там были, а коробочка видеорегистратора. И еще он постоянно пялился в свой смартфон. Следил он за кем-то. Так же как Рем следил за ним самим. Возможно, Лушников сам из полиции. А может, он выслеживал жертву для своих страшных забав.

– Ну конечно!

Рем не хотел биться головой в стену отчуждения, которую выстроили перед ним. Зачем ему завоевывать чье-то расположение, когда он работать сюда пришел, а не с кем-то дружить? Он уйдет, если его считают здесь лишним. Уйдет работать по личном плану, тем более что других вариантов заняться делом здесь, похоже, нет.

По лбу он шлепнул себя в коридоре, никто этого не видел. И никто его не окликнул. Он беспрепятственно покинул здание, до «Маяковской» рукой подать, полчаса под землей, еще десять минут пешком, и он в гостинице.

Знакомая администратор сдавала свой пост сменщице; увлеченные разговором друг другом, девушки не заметили, как Рем подошел к ним.

– Да приехал, привез какую-то, прости господи, ни рожи ни кожи! – сказала одна.

– А ему все равно, лишь бы шевелилось! – прокомментировала другая.

– А-а, товарищ лейтенант!.. Опять что-то? – пальцами поправляя сбившийся локон, не без сарказма спросила знакомая девушка.

– Кто там у вас приехал? – спросил Рем.

– Вот все-то тебе нужно знать! Ехал бы к себе в Пензу!

– А у нас в Пензе было такое – привез ни рожи ни кожи, да еще прости господи, а она в полицию: изнасиловали ее.

– Ну, изнасилование… – задумалась девушка. На этот раз локон она поправила, с силой дунув на него.

– Что, было?

– Не было ничего!.. Наш директор не такой! – сказала она.

– Все по взаимному согласию! – добавила другая и задумалась, всматриваясь в Рема. Вдруг он подумает, что это у нее с начальником случилось по взаимному согласию.

– И где они там взаимно соглашаются? На каком этаже?

– На втором… Номер не скажу!.. – спохватилась девушка.

И снова дунула, но от волнения попала не на волосы, а в нос, как парус наполнив ноздрю воздухом.

Рем и не думал, что прелюбодей-начальник и Лушников как-то связаны. Но Лушников мог держать видеокамеру на втором этаже. Рем ставил в одном конце коридора, он – в другом. Именно в этот конец коридора Лушников и ходил якобы покурить.

Рем ощутил холодок в груди, знакомое чувство, когда спешишь, но не успеваешь. Но он все-таки успел. Человек в толстовке с поднятым капюшоном поднялся на второй этаж по одной лестнице, он – по другой, в коридор они вышли практически одновременно. И оба свернули вправо. Рему еще идти, а мужчина уже пришел. Одной рукой открыл дверь в номер, другой вынул из-под куртки что-то похожее на пистолет. Рем физически ощутил, как в голове включился хронометр, счет пошел на секунды. А бежать метров тридцать, не меньше.

Он ворвался в номер, когда мужчина уже собирался стрелять, рука вытянута, палец давит на спусковой крючок. В зеркале напротив кровати видны двое, он и она, глаза испуганы, рты разинуты. Ситуация раскаленная, в самую пору применять оружие на поражение, пуля в голову могла остановить выстрел, но у Рема нет оружия.

Хорошо, мужчина, услышав шум за спиной, дернулся, рука приподнялась, раздался выстрел, но пуля ушла куда-то под потолок. А второй раз на спусковой крючок Лушников нажать не успел. Рем с размаха рубанул по его руке, пистолет полетел на пол, но Лушников умудрился провести удар, крепко приложился локтем к подбородку, в нос хлынул резкий вкус ржавчины, в ушах зазвенело.

Рем поплыл всего лишь на мгновение, Лушников попытался, но не смог воспользоваться его слабостью, не успел улизнуть. Рем схватил его за капюшон, удержал и раскрытой ладонью ударил по шее. Лушников падал головой в раскрытую дверь, Рем набросился на него, заломил за спину одну руку, взялся за другую, но из коридора выскочила тень, и сильный удар по шее отключил его.

В себя Рем пришел от крика.

– Ты в своем уме, капитан?.. – ревел незнакомый мужской голос. – Этот человек меня спас!

Сквозь боль и муть в глазах Рем разглядел Бабкова, капитан растерянно глянул на него и куда-то побежал. Перед глазами расплывались красные круги, лицо незнакомого мужчины.

– Ну ты красавчик! – От восторга лицо мужчины вытянулось, как морда верблюда.

Уши стали длинными, как у осла, а глаза – красными, как у лемура. Рем понимал, что это всего лишь гримасы отбитого воображения, поэтому не удивился, увидев перед собой Раису. Мужчина протянул руку, чтобы помочь Рему подняться, а она толкнула его в плечо.

– Оставь его!

Женщина склонилась над ним, глядя в глаза и ощупывая голову, затем поднялась, скрылась в ванной, вернулась с мокрым полотенцем. Раиса говорила, что к ушибленному месту нужно приложить лед или хотя бы что-нибудь мокрое. Своя, родная Раиса, а эта чья-то чужая, та, что прости господи. Да и некогда Рему отлеживаться, бежать надо, вдруг еще не поздно догнать Лушникова.

Но преступника задержали без него, охранники отреагировали на выстрел и правильно все поняли, увидев бегущего человека. Жаль, Бабкова так же не припечатали к полу, а он этого заслужил.

Лушникова скрутили, Бабков надел на него наручники, а Рем обессиленно рухнул на диван в фойе гостиницы. Снова появилась женщина из номера, вовсе не похожая на Раису, но такая же бойкая и энергичная, как и она.

– Ну, чего стоишь? – набросилась она на администратора. – Скорую вызывай!

– Не надо скорую! – поднимаясь, сказал Рем.

Он хотел мотнуть головой, но предчувствие всплеска боли остановило его.

Лушников уже стоял, Рем подошел к нему в болезненной попытке сфокусировать взгляд.

– Ты же не курить позавчера ходил, – сказал он. – Камеру ставил?.. За кем следил?

– За ублюдком!

– Эй, за словами следи!.. – раздался за спиной знакомый голос.

– Ублюдок ты! Или ты думаешь, что я простил тебе Катю?

– Какую еще Катю? Откуда ты взялся, больной на всю голову!.. Капитан, его же лечить надо! Давай договоримся, отдаешь его нам, а мы ему курс лечения назначим! У меня профессор психиатрии знакомый!..

Мужчина с широко расставленными глазами и выступающей вперед нижней челюстью действительно чем-то напоминал верблюда. С деньгами. Рем видел, как он вытащил из пиджака бумажник.

– Лучше позвони адвокату! – сказал он.

И, схватив Лушникова за локоть, повел его к выходу. По-хорошему, надо бы и на «верблюжью морду» наручники надеть, но кто это будет делать, Бабков? Который Рема за последнюю сволочь держит? Даже не попытался разобраться, с ходу по голове.

Рем не чувствовал в себе сил вызвать такси, но Лушникова на улицу вывел. Хотел обратиться к случайному прохожему, но увидел Матвея на фоне «Гранд Чероки». Машину пригнал как вовремя.

– Что тут у вас такое? – Матвей смотрел прямо в глаза, как будто видел, что с головой у Рема не все в порядке.

И на Лушникова посмотрел, и на Бабкова, который находился где-то за спиной.

– Задержанного в отдел доставить надо!

– Да не вопрос!

Матвей открыл заднюю дверь, помог затолкать в салон Лушникова, усадил Рема. Осталось только закрыть дверь, когда появилась верблюжья морда.

– Мужики, ну вы чего, давайте договоримся! – Мужчина вытягивал из бумажника кипу оранжевых купюр.

А Бабков стоял и завороженно смотрел на деньги.

– Гражданин… Не знаю, кто вы… Вы задержаны!

У Рема сильно кружилась голова, он не мог выйти из машины. Казалось, что под колесами вращается бездонная бездна, тянет к себе, он боялся высунуть голову, вдруг свалится и пропадет.

– Эй, парень, ты чего?.. За что?

– За дачу взятки!.. Бабков, проснись!

Капитан вздрогнул, вышел из транса, схватил мужчину за руку, заломил ее за спину.

– Да вы все тут психи! – заорал тот.

Гостиничные охранники бросились ему на помощь, но Бабков уже окончательно пришел в чувство, в руке у него появился пистолет. Еще и Матвей встал рядом с ним. Водитель еще сомневался, нужно ли помогать оперу, но фактически уже поддержал его. Стрелять не пришлось, охранники и без того остановились.

Бабков отобрал у задержанного бумажник, передал Рему, потому что сам не мог вытащить из него документы. А может, он хотел, чтобы Рем сам лично изъял наличность в счет оплаты еще не совсем сорвавшейся сделки.

– Во, мужики, давайте договоримся!

Рем раскрыл бумажник, а там водительские права в прозрачном файле на имя Чепилова Егора Павловича семьдесят шестого года рождения.

– Забирайте деньги! Все забирайте!

– Ну как же мы можем забрать деньги без вас?

Бабков открыл правую переднюю дверь, усадил Чепилова, а сам остался стоять.

– На Тверскую? – спросил Матвей.

– Здесь оформлять будем.

Нельзя увозить Лушникова, орудие преступления осталось в номере, должны подъехать представители местного отделения полиции, запротоколировать ситуацию. Да и Чепилов должен дать показания на месте. Сейчас от него требуются показания потерпевшего, но Рем видел его и на месте обвиняемого.

– Я буду жаловаться! – предупредил Чепилов.

– Заткнись!

– Кто такая Катя? – спросил Рем у Лушникова.

– Не важно, – буркнул мужчина.

– Ну, не важно так не важно. Получишь десятку за покушение на убийство, а Чепилов останется на свободе. Кто с него спросит за твою Катю?

– Катя – моя жена. Мы тогда только-только поженились.

– Когда тогда?

– Одиннадцать лет, четыре месяца, восемнадцать дней.

– С ума сойти, какая точность! – присвистнул Бабков.

Рем тоже удивился, но не так чтобы уж очень. Он тоже мог сказать с точностью до дня, когда погибла Раиса. Но еще и двух месяцев не прошло, как ее нет, память о ней не померкла.

– Не знаю я никакую Катю! – запоздало возразил Чепилов. Видимо, задумался, вспоминая, как он мог наследить.

– Да я тебя, урода, своими глазами видел!

– Сам ты урод!

Чепилов с силой толкнул Бабкова через спинку кресла.

– Где вы и кого видели, Яков Артемович? – спросил Рем.

– У Кати машина была, она в гараж ее ставила, а этот залез к ней и прямо в машине… Я за ней пошел, этот урод навстречу выскакивает, мимо прошмыгнул, если бы я знал, что произошло… Прихожу, Катя вся в слезах, я все понял, побежал, а этого ублюдка уже и след простыл…

– Вот заливает! Псих! – выплеснул Чепилов.

– В полицию заявлял? – спросил Бабков.

– Все психи сумасшедшие!

– Я хотел заявить, но Катя уговорила, не надо говорить, а то все пальцем тыкать будут.

– А я знал, что ей понравилось! – злорадно хохотнул Чепилов.

Полезла поганая суть наружу.

– То есть вы признаете свою вину? – спросил Рем.

– Так это когда все было? Десять лет прошло! Вышел срок давности!.. Что вы мне сделаете?

– Теперь вы понимаете, почему я сам хотел его наказать? – спросил Лушников.

Рем кивнул, соглашаясь и с ним, и в чем-то с Чепиловым. Само по себе изнасилование тяжкое преступление, срок давности – десять лет. Можно и на пятнадцать натянуть, но для этого нужны отягчающие обстоятельства, даже особая жестокость не поможет, только смерть или хотя бы тяжкий вред здоровью жертвы. Несовершеннолетний возраст и заражение ВИЧ как вариант. Разбираться надо.

– Не повезло тебе, Чепилов, – с хищной усмешкой сказал Бабков. – Наш отдел по старым преступлениям работает, мы тебя наизнанку вывернем, по годам и месяцам разложим. Может, ты совсем недавно кого-то изнасиловал.

– А если нет?.. Я ведь официальных извинений потребую!

– Вот это драйв! – усмехнулся Бабков. – Аж пена на губах выступила!