Глава 5

В одиннадцать вечера Николай думает о том, что пора домой.

Ночные патрули стражей вышли в город уже два часа как, Яна уехала и того раньше – сегодня у них с мужем годовщина, и она даже отменила дополнительные занятия для стажёров, которые обычно проводит по четвергам. Отчёт для Управления готов, а остаток вечера Николай провёл в лабораториях стражей в подвалах, давно уже переоборудованных под нужды алхимиков, и поднялся оттуда, только когда его попросили сдать ключи на охрану, как только он закончит.

Действительно, пора. Тем более Николай утром рассчитывал вернуться не так поздно и не оставил корма для кота, и тот наверняка будет смотреть со строгим осуждением и дёргать от недовольства кончиком хвоста.

Мигнуло на телефоне оповещение календаря, Ник нахмурился: вроде никаких встреч не было назначено, что же тогда? Ах да, закрытая вечеринка для взрослых, на которую они собирались с его уже бывшей женщиной. Он совсем забыл, а ведь билеты купили, как только вывесили анонс, в котором обещали чувственный опыт, раскрепощение и незабываемые впечатления – то есть, в целом, штампованные фразы, которые ни о чём не говорили, но Ник уже бывал на таких мероприятиях, и ему нравилось. Что-то внутри ворочалось и отзывалось на полуобнажённых женщин в оплётке кожаных ремешков, на сполохи огня между лопаток, на стоны боли и удовольствия, которые смущали одних и возбуждали других. Николай точно относился к последним. Но обычно он слишком увлекался работой и пропускал даже те вечеринки, которые проводили в выходные. Может, стоит поехать сейчас туда, где неон скользит по телам, а блёстки и маски скрадывают страхи и стыд. Предаться страсти с какой-нибудь незнакомкой, согласной разделить только одну ночь, и уехать домой под утро, чтобы точно уснуть и не видеть никакие сны. Может, стоит…

И тогда этого иссушающего одиночества в его жизни станет меньше – на те несколько часов, что он растворится в порочном экстазе и утолит томительную жажду власти.

Но, войдя в кабинет, Николай замирает от ощущения, что что-то не так. Ставни открыты, как и до этого, и в окнах видна набережная Москвы, вся в жёлтых огнях и дожде. Вещи на столе не тронуты: открытый ноутбук, папки с документами, книги из Архива печатей с закладками на месте рецептов зелий. Николай точно знает, как всё оставил, когда уходил.

На всякий случай он проверяет, нет ли ловушек или неприятных заклинаний, но кабинет дышит вечерним спокойствием. Прикрыв дверь, Николай неторопливо подходит к столу, поводит рукой, собрав пальцы в щепотку, и с них срываются огоньки, освещая кабинет достаточно, чтобы понять: никого нет.

Но что же не так?

Записка ждёт на столе. Как и многие до неё, придавленная картонным стаканчиком с кофе, – правда, в этот раз с эмблемой русалки, а под крышечкой прячется запах корицы и уже осевшая пенка капучино. Записка нацарапана быстрой рукой и неровным почерком, на желтоватой бумаге, будто на обрывке пергамента. Без подписи, как и все те, что были до неё.

Всего несколько слов: «Держись подальше от башни».

Николай медленно садится в кресло и придвигает стаканчик.

Когда он нашёл такой впервые, то, конечно, отнёс в лабораторию и попросил проверить на яды и вообще любые добавки. Стаканчик вернули с лёгкой ироничной припиской: «В вашем кофе яда не обнаружено, пейте спокойно». Так повторилось и во второй, и в третий разы, а потом Николай махнул рукой. Стаканчики каждый раз отличались что эмблемами, что вкусами, а их появление предсказать оказалось почти невозможно, либо он не находил логической связи.

«Держись подальше от башни». Николай отлично понимает, о чём речь. Может, это шутки Аманды? До этого в записках содержались наводки на какие-то прорывы теней, а однажды он смог предотвратить ритуал, с помощью которого хотели наслать проклятие на мага, занимавшего высокую должность в Управлении. Якобы тот отказал в каком-то разрешении.

Николай в задумчивости постукивает костяшками по столешнице. Изучать записку бесполезно: он уверен, как ни просвечивай, как ни держи над огнём, какие заклинания ни используй, не появятся ни таинственные символы, ни подпись.

Но эта загадка не даёт ему покоя.

Первая такая записка появилась несколько месяцев назад. Николай отнёсся к ней с искренним подозрением и, никому ничего не сказав, сам решил проверить место прорыва теней. Пусть опрометчиво с его стороны, никто бы и бровью не повёл, прикажи он стражам самим съездить, но Николай был уверен: записка лично для него. Оказалось, в районе Лианозово печати расшатались, их вот-вот бы прорвали тени. Тогда он вызвал печатников, и те потом несколько дней оплетали район защитой. Кирилл прямо спросил:

– Как ты узнал?

– Будем считать, что повезло.

Николай подумал, что это кто-то из новых печатников. Сергей не приветствует прыть новичков, и, с одной стороны, за этим скрывается забота о них, с другой – профессиональный снобизм. Хотя Москва огромная, а стражей не так уж много. Всегда можно о чём-то не знать, а патрулям требуется несколько недель, а то и месяцев, чтобы проверить каждый закоулок. Николай благодарно принимает любую помощь. Вдруг юный стажёр нашёл как раз расшатанную печать и решил так о ней сообщить.

О второй записке Николай уже рассказал Кириллу, тот, конечно, отнёсся с подозрением, хотя и предложил разумный вариант:

– А ты не думал, что это от Шорохова?

В этом была своя логика. Уж кто-кто, а их наставник отлично знает Службу изнутри, и вряд ли ему было бы сложно проникнуть незаметно внутрь. Камеры всё равно нет: те несколько раз сгорали от выплесков магии, из-за этого же весь технический отдел и серверная расположены в отдельном блоке, куда с неохотой пускают стражей, даже Николая, пусть тот всегда отлично сдерживает огонь и землю. Ни единой искры не падает с его пальцев, не то что у Кирилла. К тому же Шорохов с первого дня их знакомства отличался тягой к загадочности, что выводило из себя Кирилла. Николай же относился к этому как к некоторому неизбежному злу. И всё-таки…

– Не его стиль, – ответил тогда Николай. – Он не любит витиеватые образы, а в записках они есть.

– Осторожнее. – Кирилл хлопнул по плечу. – И не пей ты этот кофе.

Было ещё что-то, что смущало Николая и не давало покоя. Стиль? Манера письма? Он никак не мог понять. А может, всё дело в том, как описание мест в записках неуловимо отличалось от реальности. Где-то давно уже снесли здание, где-то убрали трамвайные пути. Почему? И, наверное, именно из-за этого Николай не считает, что записки от Шорохова. Тот знает Москву как свои пять пальцев.

Николай, вопреки предупреждению Кирилла, всё-таки пьёт капучино, пусть и слегка остывший, пока проверяет почту и размышляет над запиской. Удивляется, обнаружив письмо, присланное всего с полчаса назад – ладно, он допоздна работает, но вот Леонид обычно таким не страдает. Тот держит одну из лучших мастерских по амулетам, в которые запирает простенькие заклинания: с туманом для отвода глаз, с ветром, что может придать скорость, с щитами. Николай несколько недель назад передал Леониду специфический заказ на кожаные браслеты для стражей со скрытыми печатями в них, и вот теперь он видит подтверждение, что заказ готов. Пусть стоимость и немаленькая, но Николай понимает: работа сложная и непривычная, тем более для мага воды и воздуха.

В конце письма приписка: «Второй заказ тоже готов». Ответив коротким «ок», Николай закрывает ноутбук и поворачивается в кресле к окну. Управление точно бы не погладило его по голове, узнай, что Николай пробует связать магию теней с амулетами. Он даже ожидал отказа, а тот согласился, то ли из любопытства, то ли из-за щедрого вознаграждения. Но предупредил: потребуется время и терпение.

Николай трёт виски. Кофе помогает не спать, но не избавляет от головной боли. Нет, на вечеринку он не поедет, кофе допьёт – и домой, к коту и его укоризненному взгляду. Только уберёт в шкафчик записку с предупреждением – к другим подобным.

Кристина сидит на широком подоконнике, скрывшись за гирляндой из маленьких огоньков, которые мерцают живым пламенем, и смотрит, как на поляне дежурные стражи Академии проверяют защиту. В последнее время их стало больше, они патрулируют коридоры, заглядывают в аудитории и залы для занятий. Ада называет их чёрными коршунами, которые вносят смуту в учёбу, а на все доводы Кристины только фыркает и жалуется: «Да от них же вечно несёт дымом от костра!»

Над газонами и вдоль изгороди вспыхивают зеленоватым цветом заковыристые узоры печатей: геометрические линии и знаки, значение которых не изучают ни на одном местном факультете. Кристина пробует сделать набросок в скетчбуке, но с досадой морщится: не уловить эти стремительные движения, не поймать вспышки, не передать притягательность стражей. Или, по крайней мере, у неё не получается. Со вздохом отложив рисование, Кристина открывает телефон и смотрит на последнее сообщение от Кирилла.

«Не скучай».

Она корит себя, что видит за этими словами больше, чем может быть на самом деле. Спустя несколько дней после встречи у озера Кристина стыдится того, что позволила себе – о, конечно, ей понравилось! Но она думает, а не поцеловала ли она Кирилла под влиянием момента и от острого чувства горечи, которое всегда бередит сердце перед расставанием? И что он теперь мог подумать о ней? Впрочем… нет-нет, не вспоминать о том, как он сам притянул её к себе, как опалил поцелуем и как водил пальцами по плечам. Ведь что она для него? А что он – для неё?

О Кирилле даже отец отзывался с уважением, а ведь он и сам ведёт дела со Службой, пусть и не допускает до этого дочерей. Может, поэтому Кристина видит в Кирилле не зловещего падальщика, а тёмного рыцаря, который огнём и землёй защищает мирную жизнь от тварей из иного мира. Да, они сблизились – о, какое коварное и сладкое слово! – на утренних прогулках, когда он рассказывал, как учился на стража, а Кристина делилась идеями о своём экологическом проекте. Когда она усаживалась в корнях деревьев, чтобы наблюдать за его короткими тренировками. Мог ли Кирилл догадаться, какие образы возникали в мыслях Кристины в эти моменты? Вряд ли.

И достаточно ли этого, чтобы проросли чувства и увили два сердца?

Она бы и вовсе не писала никаких сообщений, зачем бередить рану? Но когда она увидела в расписании замену на курсе по теням, сердце кольнуло разочарование – пусть Кирилл и предупреждал тогда, у озера, что его не будет несколько дней. Теперь лекции вёл сухопарый старик, который скупо рассказывал, как опасен мир теней и как стражи скрывают о нём информацию, а учебники посоветовал и вовсе не открывать, мол, в них всё чушь и вздор.

Кристина долго собиралась с духом прежде, чем написать Кириллу. Всё казалось, поцелуй жжёт губы, а её бросало в жар, стоило вспомнить его объятия, биение сердца и взгляд ярко-синих глаз. Разве минутная слабость и близость губ позволяли написать «как дела?». Но ей будто было мало того благословения, которым оплела его, хотелось что-то ещё добавить, пусть и в сообщении – до того, как он уйдёт в тени. Кристина несколько раз стирала текст и набирала заново, а потом ещё долго убеждала себя, что ну плохая идея же!

Она всё-таки написала, и он ответил! Обещал, что будет в порядке, а последней фразой добавил вот это сладко-мучительное «не скучай». И теперь Кристина то и дело проверяла сообщения, даже если телефон оставался на звуке – а вдруг пропустит оповещение? И казалось, время текло медленно, и спасение крылось в ночах, когда можно забыться сном и дожить до утра – в надежде, что сегодня Кирилл вернётся.

Чем закончится его поход в тени? И есть ли рядом с ним кто-то, кто вот так же, как стражи сейчас на поляне, откроет печати и поможет?