– Я поставил тебе «отлично».

– Я могу идти?

– Конечно, я же тебя не держу. И, Кристина, ты правда можешь спросить у меня всё, что тебя волнует. Для этого я здесь.

Она подавляет неуместное желание молить его о прикосновениях и проскальзывает к выходу, не оборачиваясь. В коридоре переходит на бег, торопясь вырваться на промозглый осенний воздух.

Глава 2

ОКОЛО ЧЕТЫРЁХ ЛЕТ НАЗАД

Кристина вертела в руках бледно-сиреневый кварц, рассматривая его в мерцании свечей, расставленных по комнате. Фиолетовые, чёрные, бордовые – они плясали светлячками огоньков, а оплывший воск складывался в причудливые образы. На низком журнальном столике устроилась Лиза – она уселась, скрестив ноги. В разрезах чёрных джинсов с кучей булавок виднелись голые коленки, поверх сетчатой футболки – художественно рваный топик. Она тоже перебирала кусочки аметиста и кварца сине-фиолетовых оттенков. Кристина невольно любовалась старшей сестрой: в Лизе так много неуёмной жизни, что она постоянно вертелась, дёргала кончик хвоста и прищуривалась на каждый кусочек камня.

Из колонки звучали григорианские хоралы – Кристине они помогали сосредоточиться. Отложив очередной камешек, она потянулась за кружкой с крепким чёрным чаем, отдающим кислинкой шиповника.

Кристина улыбнулась, услышав, как Лиза начала негромко подпевать мелодии – она с детства обожала музыку и мечтала поступить в колледж на вокал.

– Ты сегодня задумчива. – Лиза подняла взгляд от миски и покатала между ладоней камешек. – Больше, чем обычно.

Кристина поправила манжеты чёрного платья, напоминающего наряд Уэнсдей. В свои шестнадцать она думала, что Лиза не просто старше на три года: она уже совсем взрослая, со своей жизнью, в которой романы с мужчинами переплетались с путешествиями на мотоцикле и рок-музыкой. Торчали тонкие ключицы, а в аромат свечей вплетался запах сигарет, которые сестра курила втайне от отца уже год. Почему-то этот аромат казался Кристине тёплым, а вовсе не раздражающим.

Кристина взяла следующий кусочек кварца: немного грубый, но глубокого фиолетового цвета. В нём она видела красоту ночного неба, а неровные грани походили на краешки созвездий. Преодолев робость, Кристина тихо спросила:

– Тебе никогда не хотелось узнать всё о магии?

– Нет уж. Мне хватило школы. – Лиза недовольно поморщилась.

– Мы изучали и химию, и физику, и историю, а о магии рассказывали так мало. – И Кристине от этого было грустно. – Но ведь в стихиях сокрыто столько тайн и живого волшебства. Я бы хотела дотянуться до самых истоков: как возникла магия, о чём говорят старинные легенды, какие остались древние заклинания. Хочу познать красоту света, мощь шторма. Ощутить полёт.

– Прокатить тебя на байке? – Лиза, как всегда, хотела действовать, а не рассуждать. Она и кварцы разглядывала быстро, откладывая те, что не подойдут для амулетов, и брала следующие: будто хрустальные, фиолетовые и серебряные капли плясали между пальцев.

– Это не то.

Кристина снова взяла кварц, но мысли витали далеко. Она хотела познать магию. Создавать что-то большее, чем амулеты. Лиза сморщила нос и вдруг предложила:

– Если тебе так интересно – поступай в Академию. Один мой знакомый говорит, что там полно предметов про тонкости магии и всей этой научной фигни. Даже есть курс по миру теней!

– Ты же знаешь отца, – с горечью ответила Кристина. – Он не позволит.

Конечно, Лиза знала, и сочувственное молчание повисает в комнатке.

Их мамы не стало два года назад, когда она случайно оказалась не в то время и не в том месте, и её задело отдачей от запрещённого ритуала. Конечно, Управление арестовало виновных, принесло соболезнования и расщедрилось на компенсацию, но ничто из этого не могло унять боль от потери. Отец, раздавленный горем, винил магию и почти отказался от её использования. Забросил лавку, перестал заниматься артефактами. Тогда он уже почти не мог повлиять на старшую дочь, а вот Кристина вкусила всю прелесть гиперзаботы и контроля. Другие отцы запрещали свидания, её отец запрещал творить заклинания выше бытового уровня, и никакие разумные доводы не могли его переубедить. Он закопался в бумаги и даже устроился на какое-то время в Управление по делам магов, но хватило его ненадолго. И амулеты-то разрешал делать довольно-таки простые, хотя обе дочери впитали науку деда, который и показал, как запирать заклинания в камни и кристаллы.

Лиза крепко сжала прохладные ладони сестры, и будто ласковые прикосновения пёрышек защекотали запястья.

– Дедушка будет рад, если ты пойдёшь по своему пути, – он создавал мастерскую из любви к магии, а не ради денег. В тебе так много от него: познания и созидания. Поступай в Академию.

– Это будет сложно… Курсы точно мне не светят. Придётся штудировать учебники самой.

– У тебя всё получится, – Лиза придвинулась ближе и хитро подмигнула, – только не влюбляйся в сухри – отец этого не переживёт.

* * *

Кирилл чертовски вымотан.

Помимо Хлои Монтейн бесследно пропали ещё трое студентов: Владислав Корни, студент третьего курса, лекарь, и Анна Шварх со второго. Улик нет, да и студенты с преподавателями ничего не видели. Будто и Хлоя, и Влад, и Анна обратились призраками и растворились в коридорах Академии. Управление и Служба ничего не могут сказать их родным, которые хотят хотя бы просто узнать, что с ними, и чуть ли не каждый день звонят то одним, то другим.

Опросы свидетелей, лекции, проверки печатей Академии, через которые могут проникнуть тени, поиски следов похитителей Хлои сливаются в тревожную и однообразную пелену, которую разбивают лишь редкие и тревожные часы сна. Единственные следы, которые нашёл Кирилл в одном из коридоров, ведут в мир теней, и он идёт по ним, забираясь так далеко, как может себе позволить, но не находит ничего. Будто Хлоя – с обречённым взглядом и в форме Академии – канула в небытие и осыпалась бесцветными лепестками.

Кирилл часто засыпает прямо за рабочим столом, среди заполненных окурками пепельниц и черновиков отчётов. Он мешает привкус дыма с ритуалами стражей, бесконечно задаёт одни и те же вопросы: кто что видел? С кем общались студенты в последний раз? Что общего между ними?

Студенты и преподаватели привыкают к нему. Не обращают внимания на постоянные сигареты в пальцах, но всегда держатся в стороне. А у него до сих пор нет ни одной толковой зацепки.

Сташек поит его кофе, порой исподтишка добавляет бальзам и делится историями студенческой жизни, пока Кирилл изучает узор столешницы, уже не в силах думать. Он не благодарит за беседу, только усмехается и тяжело поднимается, унося очередную чашку в кабинет, который ему выделил профессор Малди для расследования. А бальзам от Сташека хорош – отгоняет кошмары и помогает уснуть, когда не выходит от перенапряжения.

Возвращаясь в пустой дом, Кирилл думает, что хорошо бы попить чай у Саши и Сюзанны. Саша работает печатником в Службе: закрывает прорывы, открывает проходы в мир теней, вычерчивает на металлических пластинах линии, чтобы стражи могли воспользоваться ими самостоятельно. Его супруга, Сюзанна, ведёт занятия по воздушной йоге как для людей, так и для магов, и заглядывает в будущее. В их просторной квартире в центре развешаны ловцы снов, звучит музыка ветра, пахнет выпечкой и травяным чаем. Будто приют для уставших путников. Кирилл предлагал, чтобы именно Саша вёл курс теней, но Николай хотел поставить того, кто сражается и знает защитные заклинания.

Порой Кирилл не помнит, когда ел последний раз. Только оседает во рту вкус булочек с корицей, которые Сташек, бормоча что-то вроде «на тебя смотреть уже страшно», подаёт к кофе. Николай принимает короткие отчёты о поисках и отпускает без лишних вопросов – он, конечно, тоже переживает за каждого пропавшего, но пока не знает, как ещё искать. Может, дело вообще не в тенях? Но Управление особо не помогает: считает, что это дело стражей.

В расследование вклиниваются лекции.

Кирилл рассказывает о тенях: о тварях, сотканных из чёрного дыма, огня и земли, похожих на бестелесных духов, правда, некоторые созданы из плоти и крови. Откуда они берутся, неизвестно. Некоторых можно уничтожить особыми кинжалами, рассекающими дым как шёлк. Других можно выжечь заклинаниями, которым учат стражей. И каждое заклинание – будь то огненный вихрь, каменные щиты или ледяные стрелы – искажается в их мире. Захочешь вызвать огненный шар, а получишь стену огня. Или магия обратится против тебя и уничтожит. Поэтому так важна концентрация и контроль.

Тени питаются кровью милинов и сухри, в которой и заключена магия. Они отравляют кровь, если проникают в неё подобно змеям, а особо сильные могут занять тело человека и свести его с ума. Они не знают пощады, сочувствия или злости. Их природа – хаос.

Кирилл чертит схемы и перечисляет разновидности созданий, показывает, как работает печать, и просторную аудиторию озаряют зеленоватые сполохи. Студенты вместе с ним выстраивают простейшие щиты, заточенные под магию теней.

Но это, скорее, иллюзия защиты.

И всё равно даже те, кто добровольно записался на курс, порой предпочитают читать под партами последние выпуски журналов, играть в карты и левитировать бумажных драконов по аудитории. Они прячут страх за байками и разговорами о приворотных зельях, за стаканчиками кофе и вопросами, есть ли у Кирилла девушка. Он усмехается и отшучивается, переводит тему. Действительно же вызывает интерес оружие стражей и масла с зельями. Но этим занимаются алхимики Службы. Ну, и Николай. Кирилл же – воин.

Он старается не обращать внимания, что Кристина и ещё пара студентов ловят каждое его слово. Они не боятся спорить, задавать вопросы, в том числе про исчезнувших студентов, и Кирилл опять говорит уклончиво – не потому что хочет лгать, а потому что не знает ответов.

С каждым занятием Кирилл замечает, что Кристина смелеет. Она смотрит на него серьёзно, когда слушает лекции, не отвлекается на занятиях, особенно на семинарах. Иногда ему кажется, что он читает лекции именно ради неё, даже когда устаёт до изнеможения. Один внимательный студент – бесценно, особенно… Кирилл резко обрывает эти мысли.

Он часто обедает в одиночестве у озера, кроша хлеб сизым голубям. Едва обращает внимание на вкус, но иногда видит стайки студентов, которые собираются в отдалении и бросают на него взгляды, но никто не подходит, наверное, не рискуют. Кристины среди них нет. Невольно Кирилл вспоминает её манеру всё время поправлять лямку рюкзака и как она слегка хмурится перед тем, как ответить, будто сомневаясь, верны ли её слова. А на последнем занятии, явно робея, она вручила ему крохотный кусочек кварца на кожаном шнурке, завёрнутый в коричневую бумагу. Шепнула:

– На удачу.

И тут же исчезла, а он стоял как дурак, не успев даже толком поблагодарить. Но с тех пор не снимает шнурок с кварцем.

По утрам он бегает в лесу Академии, впитывает энергию земли и ощущает связь со второй стихией, когда подошвы вжимаются в почву. Огонь всегда тёк в нём будто вместо крови, а земля отзывалась не так охотно, и бег – возможность насытиться её мощью. По утрам лес тих и безмятежен. Пахнет смолой, скрипит соснами. Бег помогает не уснуть после ночи, половину которой Кирилл тратит на кофе вперемешку с травяными бальзамами и черчением раскладки слоёв мира теней, чтобы рассчитать время на ритуал. Появилась зацепка, но Кириллу нужна неделя. Неизвестность дёргает нутро, сдавливает сердце. Возможно, пропавших ребят уже нет в живых.

Это не значит, что он перестанет искать.

* * *

Мягко шуршат шины велосипеда по лесной дороге, усыпанной сосновыми иголками. Осеннее холодное солнце заливает лес, цепляясь за ветки деревьев и отражаясь в редких лужицах, покрытых тонким полупрозрачным льдом.