– Дочь моя, ваше место в Ладлоу. Наследнице трона надлежит находиться там. Мы довольны вашим прогрессом и хотим, чтобы он продолжался. Вы сможете приехать к нам на Пасху.

Мария, приученная повиноваться, не смела перечить. Ей оставалось лишь тихо плакать в подушку.

1527 год

Ближе к Пасхе отец неожиданно передумал.

– Вы окончательно возвращаетесь ко двору, – сообщила Марии леди Солсбери.

Мария уставилась на нее, не веря своим ушам, и все же это было правдой.

– Ах, я так счастлива! – бросившись на шею воспитательнице, воскликнула она.

– Его милость пишет, что вам надлежит остаться при дворе и завершить образование под руководством миледи вашей матери.

Итак, в Гринвиче произошло еще одно радостное воссоединение с родителями, и Мария с облегчением узнала, что мэтр Вивес вернулся в Испанию и отвечать за ее образование будет исключительно доктор Фетерстон.

Отец и мать были счастливы узнать, как существенно продвинулась их дочь после Рождества.

– Принцесса научилась писать и говорить по-латыни и по-французски, – заявил доктор Фетерстон, когда родители, усевшись в классной комнате, заглянули в тетради дочери. – Она знает испанский и греческий, а также сведуща в теологии и истории.

– Я смотрю, она перевела молитву святого Фомы Аквинского с латыни на английский. – Отец одобрительно погладил дочь по руке.

– Вашему высочеству следует продемонстрировать их милостям свое искусство игры на вёрджинеле, – предложил доктор Фетерстон.

Мария села за инструмент и исполнила разученную ею новую пьеску, после чего по требованию учителя сыграла на лютне.

Родители смотрели на дочь с восхищением и, когда она закончила, захлопали в ладоши.

– Дочь моя, вы стали настоящим виртуозом, – похвалил ее отец.

– Ее высочество упражняется каждый день. Нам постоянно приходится менять струны, – улыбнулся доктор Фетерстон. – Она еще и поет. Словно ангел.

Похвалы учителя вогнали Марию в краску, ведь она знала, что не заслужила таких дифирамбов, поскольку ее голос был слишком низким для юной девушки. Тем не менее по просьбе доктора Фетерстона она исполнила написанную отцом балладу «Досуг в кругу друзей…», тем самым доставив ему огромное удовольствие.

– Мэри, вы превзошли все наши ожидания, – сказал он. – Доктор Фетерстон, мы у вас в неоплатном долгу. Вы сотворили чудо.

– Вы доказали, если, конечно, тут нужны доказательства, что хорошее образование идет на пользу не только мальчикам, но и девочкам, – подала голос мать.

После чего настроение отца резко изменилось.

– Боюсь, я должен вас оставить, – заявил он. – Мария, ваша матушка хочет с вами поговорить.

* * *

Оставшись в спальне наедине с дочерью, королева села у камина.

– Не переживайте из-за своего отца, – сказала она. – Он весьма доволен вами, но сейчас его заботят государственные дела. – (Мария опустилась на колени; она была счастлива снова оказаться рядом с любимой матушкой, хотя и не могла не заметить, как сильно та сдала за время разлуки.) – Мария, мне хотелось бы поговорить с вами о вашем замужестве. – (О замужестве? Это стало для Марии сюрпризом.) – Вы, должно быть, слышали, что в прошлом году короля Франциска освободили из плена. Естественно, он ищет расположения короля Англии, а поэтому предлагает ему себя в качестве вашего супруга.

Мария была потрясена. Она хорошо понимала, что королеву отнюдь не радует перспектива выдать дочь во Францию.

– Умоляю, скажите, что его милость мой отец ответил отказом!

Мать ласково положила руку ей на плечо:

– Наоборот, ваш отец крайне рад такому альянсу. А скорее, этому рад кардинал.

– Но я не хочу выходить замуж за короля Франции! – забыв о долге, вскричала Мария. – Он слишком старый, и я слышала о его распущенности.

– Кто вам такое сказал?! – возмутилась мать.

Марии не хотелось навлекать неприятности на голову своих любящих посудачить служанок.

– Да так, слуги говорят, – пробормотала она.

– Остается уповать на то, что его аморальность сильно преувеличена. Не сомневайтесь, отец никогда не выдаст вас за дурного человека. И многие мужчины нередко старше своих жен. Королевские особы не должны руководствоваться личными соображениями при заключении брачных союзов.

– Но вы всегда говорили, что желаете мне счастья. – Мария не могла скрыть своего огорчения. – Да и вообще, я не хочу ехать во Францию.

Мать погладила ее по голове:

– Мое дорогое дитя, я действительно желаю вам счастья. Больше чего бы то ни было. Я уверена, отец сделает все возможное, чтобы король Франциск обращался с вами подобающим образом.

– Но вы тоже против этого союза! Да? Тогда почему вы не можете ему помешать?

На лицо королевы набежала тень.

– Ах, если бы я могла! Но в последнее время я не имею никакого влияния на короля. Всем сейчас заправляет кардинал. А мое мнение не в счет. Если честно, кардинал видит во мне врага. Он знает, что я не люблю французов.

– Но ведь отец вас послушает?

Мария была в отчаянии.

– Я, конечно, расскажу ему о ваших переживаниях. Но, боюсь, это ничего не изменит. Король убежден, что подобный союз пойдет на пользу Англии. И он до сих пор не забыл о вероломстве, как он это называет, императора. Нет, дочь моя, вам придется смириться с тем, что теперь ваше будущее связано с Францией.

– Но я ведь стану королевой Англии? Тогда как я смогу править своим королевством из Франции?

– Англией будет править ваш супруг Франциск.

Мария сглотнула слезы. Неужели отец желал для Англии именно этого? Неужели он готов вручить свою страну Франции? Неужели никто не может отговорить его от подобного шага? А как насчет ее права на управление страной? Тогда уж лучше выйти замуж за Генри Фицроя!

* * *

Теперь она понимала, зачем ее призвали ко двору. Французские посланники уже выехали в Англию, чтобы обсудить детали помолвки. После того как будут сделаны соответствующие приготовления, Марию выставят перед послами, словно призовую корову на ярмарке. В минуты отчаяния она даже подумывала о том, чтобы сообщить отцу, что не хочет выходить замуж за короля Франциска, но всякий раз, как возникал удобный случай, решимость оставляла ее.

– Все не так плохо, как вам кажется, – успокаивала Марию мать, глядя, как служанки облачают принцессу в роскошное платье из золотой парчи для выхода к иностранцам. – Сейчас стоит вопрос, выдавать ли вас за короля Франциска или за его второго сына, герцога Орлеанского, который чуть-чуть моложе вас.

Мария размышляла об этом, когда присутствовала на рыцарских турнирах во дворце Гринвич или ковыряла еду во время роскошных пиров, устроенных в честь иностранных гостей. Если она выйдет замуж за французского принца, то сможет жить в Англии и, когда придет время, править страной вместе с ним в качестве ее консорта. И если он ей понравится, то все в конце концов может сложиться не так уж и плохо.

Она знала, что король, кардинал и иностранные послы проводят долгие обсуждения этого союза за закрытыми дверями. Мария присутствовала на аудиенции, которую королева давала французским посланникам. Мать, как и обязывал ее статус, оказала им самый сердечный прием, но при этом Марии показалось, будто послы ушли с ощущением, что королеву устроит лишь один альянс, причем явно не с Францией.

Впрочем, мать оказалась права. Ее мнение действительно было не в счет. В мае Мария, к своему смятению, узнала, что отец ратифицировал договор, согласно которому она должна выйти замуж за короля Франциска или за герцога Орлеанского. Марии надлежало отправиться во Францию, когда ей исполнится четырнадцать лет.

– Это будет герцог Орлеанский, – вскоре после визита послов сказала мать. – Король Франциск должен обручиться с сестрой императора, вашей кузиной Элеонорой, что было одним из условий его освобождения из плена.

После этого сообщения у Марии немного отлегло от сердца, и она стойко выдержала все торжества при королевском дворе. Мать, сидевшая рядом с отцом во главе стола во время пиров и празднований, была воплощенной любезностью. Король, естественно, настоял на том, чтобы повести дочь в танце. Он велел ей надеть платье в римском стиле из малиновой с золотом тафты и такое количество украшений с драгоценными камнями, что от их блеска слепило глаза. Отцу так хотелось продемонстрировать французам все очарование дочери, что он снял с ее головы диадему, позволив локонам свободно рассыпаться по плечам, к явному восхищению присутствующих.

– Ее высочество – настоящая жемчужина этого мира! – заявили посланники.

Однако торжества внезапно завершились после известия о разграблении 6 мая Рима наемными войсками императора в ходе военной кампании в Италии. Слухи о творившихся там зверствах потрясли Марию не меньше, чем и всех остальных. И хотя мать, несомненно, утаила от дочери самые мрачные подробности, та поняла по ошеломленной реакции окружающих, насколько чудовищным было разграбление святого города. Отец тоже был в ужасе, а узнав, что папа римский стал пленником императора, воспринял это почти как личное оскорбление. Мария впервые увидела отца буквально вне себя от ярости. Но, бросив спустя какое-то время ретроспективный взгляд на те события, она поняла, что это было началом его безумия.

В то лето отец резко изменился. Он не только был постоянно чем-то озабочен, но и вел себя агрессивнее обычного. Его визиты к жене становились все более редкими, а королева становилась все более напряженной и с трудом сдерживала слезы. Что-то явно было неладно, но Мария понятия не имела, в чем дело. Придворные дамы уверяли, что у нее просто разыгралось воображение, но все это звучало не слишком убедительно. Она чувствовала: им явно известно нечто такое, чего она не знала. Когда она входила в комнату, все тотчас же замолкали. А потом она уловила произнесенное шепотом имя Анна Болейн.

Анна, одна из материнских фрейлин, была изящной, темноволосой молодой женщиной, привлекавшей внимание многих придворных кавалеров. И похоже, она фигурировала в какой-то скандальной истории.

– Почему люди говорят об Анне Болейн? – спросила Мария леди Солсбери.

– А что они говорят? – Голос воспитательницы внезапно стал резким.

– Да так, ничего особенного. Просто ее имя постоянно на слуху.

– Ну… – внезапно улыбнулась леди Солсбери. – Полагаю, потому что она вечно привлекает к себе внимание. Все дело во французских фасонах ее платьев, а также в воспитании и манерах, которые она переняла при французском дворе. Она явно выделяется из общей массы.

Это все объясняло. Мария поспешила на занятия, выкинув из головы Анну Болейн.

1528 год

Одним майским утром в комнату Марии пришла ее мать. В последнее время она постоянно была наряженной и озабоченной, впрочем, так же как и отец, и Мария беспокоилась за родителей, поскольку никто из них не выглядел счастливым. Пару раз она случайно подслушала разговор о чем-то под названием «Великое дело короля», но при виде Марии беседа тут же обрывалась, и поэтому она так и не поняла, что бы это могло быть.

Сев в кресло, мать сказала:

– Ваш отец очень обеспокоен. В Лондоне зарегистрировали случаи потливой лихорадки. Все дело в жаркой погоде.

Теперь Мария поняла, почему родители были такими озабоченными. Она вспомнила, что два года назад в стране тоже произошла вспышка потливой лихорадки. Ужасное заболевание, пугающе скоротечное, поражавшее и богатых, и бедных. Человек мог быть вполне здоров за обедом, а к ужину он уже был мертв. Мария поежилась, несмотря на жару.

– Что нам теперь делать?

– Король уже разработал план действий. На данный момент здесь, в Гринвиче, нам ничего не грозит. Но нужно держать окна закрытыми и не выходить во двор. Я знаю, что сейчас очень жарко, но мы должны себя защитить.