Пикник и прочие кошмары (страница 7)
Лицо юного грека просветлело. Оказывается, она желает помидоры.
– Да, мадам, – улыбнулся он ей в ответ.
– Вот и прекрасно. – Она торжествовала. – Значит, тост с запеченными помидорами.
– Да, мадам, – с почтением повторил официант и отошел в дальний угол, где начал переговоры со старшим стюардом.
Греческая жестикуляция замечательна своей силой и выразительностью. Мы наблюдали теневой театр за материнской спиной. Видимо, стюард в доходчивой форме сказал официанту, что если тот не знает, что такое запеченные помидоры, следует пойти и спросить. Расстроенный официант снова подошел к матери.
– Мадам, как готовить на хриле? – печально спросил он.
До этой минуты у матери складывалось впечатление, что ей наконец удалось разрушить языковой барьер, воздвигаемый греками. И тут она сдулась.
– «Хриль»? – переспросила она. – Что это? Я не говорю по-гречески.
Официант потерял дар речи. Это ведь изначально была ее идея. Он посчитал, что она несправедливо пытается переложить всю вину на него. Заказала на хриле и сама не знает, что это такое. Откуда же ему знать?
– Мадам желает помидоры, – начал он сначала.
– На тосте, – повторила она.
Он в задумчивости отошел и вступил в очередную перепалку со старшим стюардом, который в результате отправил его на кухню.
– Как будто ты снова в Греции. Ничего не могут сделать как надо, – пожаловалась мать.
А мы ждали второго раунда. Золотое правило с греками: ты должен быть готов к худшему и постараться получить от этого удовольствие.
После затяжной паузы официант вернулся и поставил перед матерью заварной чайник и тарелку с ломтем хлеба и двумя сырыми помидорами, разрезанными пополам.
– Но это не то, что я заказала, – возмутилась мать. – Они сырые, и это обычный хлеб.
– Помидоры, – упрямо стоял на своем паренек. – Мадам сказала «помидоры».
– Запеченные, – заспорила она. – Специально приготовленные.
Официант молча на нее вытаращился.
– Послушайте. – Мать растолковывала ему, как недоразвитому ребенку. – Сначала делается тост, понимаете? Вы делаете тост.
– Да, – тупо подтвердил он.
– Хорошо, – продолжала она. – Затем вы кладете на него помидоры и запекаете. Я понятно объясняю?
– Да, мадам. Вы это не хотеть? – Он показал на тарелку.
– В таком виде не хочу. Принесите запеченные, – сказала мать.
Паренек унес тарелку и вступил в новую перепалку со стюардом, чье внимание теперь требовали прибывшие греческие пассажиры, в том числе три знакомые нам толстухи.
Мы с интересом следили за тем, как официант поставил тарелку на рабочий стол, а затем расстелил салфетку, как фокусник, собирающийся показать сложный трюк. Наши целеустремленные взгляды привлекли внимание матери и Марго. Они обернулись и увидели, как он аккуратно кладет в салфетку хлеб и сверху помидоры.
– Господи, что он собирается делать? – спросила мать.
– Исполнит какой-то древний греческий ритуал, – объяснил ей Ларри.
Официант завернул бутерброд в салфетку и двинулся вроде бы в нашу сторону.
– Он что, хочет подать мне это в таком виде? – изумилась мать.
Но паренек с важным видом пересек кают-компанию и положил свой груз в центре керосиновой плитки. Так как весна была прохладная, плитку зажгли, она раскалилась, и от нее шло приятное тепло. Кажется, все догадались, что он собирается делать, но все же как-то не верилось. К нашему изумлению, он переложил сверток на раскаленную поверхность и, отойдя на шаг, стал наблюдать. Через пару секунд салфетка вспыхнула вместе с хлебом. Официант, встревоженный тем, что его изобретательный способ приготовления оказался не слишком эффективным, схватил салфетку с соседнего стола и бросил ее на плиту в расчете сбить пламя. Само собой, она тоже загорелась.
– Уж не знаю, как сей греческий деликатес называется, – сказал Ларри, – но на вид превосходный, а главное, приготовлен на наших глазах.
– Он сумасшедший! – воскликнула мать.
– Я надеюсь, ты не станешь есть это, – сказала Марго. – Как-то не очень гигиенично.
– Самый пикантный способ запекания помидоров, – настаивал Ларри. – А представляешь, с каким удовольствием ты будешь потом выковыривать из зубов кусочки обгорелой салфетки.
– Ларри, прекрати, – возмутилась мать. – Ну разумеется, я не стану это есть.
К пареньку присоединились еще два официанта, и они втроем с помощью чистых салфеток пытались сбить пламя. Ошметки помидоров и горящего тоста разлетались и падали на близлежащие столы и на посетителей. Одна из вчерашних толстух получила вознаграждение в виде смачной блямбы, а только что присевшему пожилому джентльмену прилетел раскаленный кусок тоста, этакая индейская стрела, которая пришпилила к рубашке его галстук. Из кухни вышел стюард и, моментально оценив ситуацию, схватил большой кувшин с водой, подбежал и выплеснул все на плиту. Пламя он погасил, зато ближайшие столы заволокло паром, и эти облака с запахами сожженных помидоров, горелого хлеба и спаленных салфеток распространились по всей кают-компании.
– Пахнет как минестроне[13], – сказал Ларри. – После всех его усилий я считаю, мать, что ты просто обязана попробовать это блюдо.
– Ларри, не говори глупости, – последовал ответ. – Они тут все с ума посходили.
– Они просто повели себя как греки, – поправил ее Лесли.
– Это синонимы, – уточнил Ларри.
Тут по непонятной причине один официант стукнул другого, а старший стюард принялся трясти за лацканы нашего парнишку и орать ему в лицо. Эту сцену дополнительно оживили зычные крики недовольных посетителей. Любопытно было наблюдать за этой толкотней, угрожающими замахами и сочной перебранкой. Все закончилось тем, что стюард дал нашему официанту подзатыльник, парнишка сорвал с груди служебный значок и некогда белый китель и швырнул их стюарду, а тот швырнул их обратно и приказал парнишке покинуть кают-компанию. Велев другим официантам все убрать, он обратился с успокоительными словами ко всем пассажирам и направился к нашему столику. Подойдя, он вытянулся в струнку, вытащил из петлицы свежую гвоздику и сунул матери в левую руку, а правую грациозно поцеловал.