Через пятнадцать минут серебряный поднос был сервирован тарелками с пышным омлетом, заварочным чайником и стопкой кружек.

– Давайте я вам помогу, – вызвался слуга, тяжело поднимаясь со своего места и бросая тоскливый взгляд на недоеденную порцию омлета.

Я улыбнулась.

– Том, я сама понесу поднос, но буду благодарна, если ты будешь открывать для меня двери. Ведь они такие тяжёлые!

Мужчина гордо приосанился и поковылял на выход. А я вздохнула с облегчением. Боюсь, если бы он настоял на своём, то мачеха с сёстрами не скоро бы увидели свой завтрак – руки у слуги дрожали знатно.

Мы прошли несколько залов, и передо мной распахнулись последние двери.

– Спасибо, Том, – поблагодарила я, – а теперь возвращайся на кухню и закончи свой завтрак, я останусь со своей семьёй.

Сбитый с толку мужчина суетливо поклонился, затем кивнул, снова поклонился и, наконец, одарив меня недоуменным взглядом, прикрыл дверь, отрезая меня от коридора.

Я развернулась вместе с подносом и наткнулась на три ошарашенных взгляда.

– С добрым утром, – улыбнулась своей новой семье. Единственной в этом мире, – а вот и завтрак.

– Маменька, она всё же умом тронулась? – смотря на меня с опаской, уточнила рыжеволосая Анастасия.

Вторая сестра, я так понимаю, Дризелла – сестра-близнец рыжульки, только волосы у неё были черными, словно вороново крыло, смотрела настороженно, нахохлившись, словно мокрый воробей.

Игнорируя вопрос, который предназначался не мне, я водрузила поднос на стол и села на ближайший стул.

– Приятного аппетита, матушка. Сестры, – одарила я их всех вежливой улыбкой.

Глаза женщины вспыхнули гневом.

– Не знаю, что это за игра, Мариэлла, но прекрати. Встань и обслужи нас, как полагается.

Я посмотрела на женщину серьёзно.

– Мадам, я приготовила завтрак. Я его принесла. Пожелала вам приятного аппетита. И, как вы заметили, послушала вашего наказа и не поставила перед собой порции. Но то, что вы просите сейчас, это работа слуг. Я же – ваша падчерица.

Я сознательно не сказала слово дочь, чтобы обозначить, что не стремлюсь занять место её детей, они и так, наверняка, тяжело переживали, что стали не единственными детьми в семье.

– Ты нам никто! – прошипела Дризелла, смотря на меня вызывающе. – После твоих мерзких слов, которыми ты шантажировала нас в карете; после того, как украла мое платье; после того, как пообещала наговорить про каждую из нас принцу гадостей, ты смеешь вести себя как ни в чем не бывало?!

Её оборвала хозяйка дома.

– Дризелла, помолчи. Ешьте, девочки. Золушка, выйди.

Я вздохнула, сетуя на то, что в этом мире я всего лишь молодая девица без всяких прав, и встала. Публичного скандала мне было не нужно.

– Хорошо, мадам. Могу я попросить вас уделить мне время после завтрака?

Тут она посмотрела на меня удивлённо. И сводные сёстры тоже.

Анастасия, так вообще, неприлично вытаращилась и икнула.

– А… А скандал? – растерянно поинтересовалась она.

Мне стало смешно. Мне нужно было скандалить за столом, за которым у меня даже не было своей порции? И за которым на меня смотрят как на врага народа? А зачем? Я лучше пойду на кухню к Тому, спокойно позавтракаю, а потом, на сытый желудок, спокойно переговорю с мачехой.

– Так мы сможем поговорить? – напомнила о своей просьбе.

– Денег не дам, – тут же сориентировалась женщина.

– Хорошо, – я кивнула, – мой вопрос заключается в другом.

Мне кажется, лимит изумления у этой строгой женщины за утро уже оказался исчерпан, потому как она устало махнула рукой в сторону двери.

– Если у меня будет время.

– Благодарю, мадам, – кивнула я и спокойно вышла за дверь.

Вернувшись на кухню, я застала старого Тома опустошающим остатки на сковороде. Увидев меня, старый слуга испуганно вытаращился и попытался прикрыть рукой место преступления.

– Приятного аппетита, – пожелала я, доставая свою порцию из шкафа и садясь за стол, – садись, Том, у меня к тебе несколько вопросов.

Он проглотил то, что успел уже прожевать, и кивнул.

– Конечно, мисс. Старый Том всегда к услугам маленькой леди.

– Вот и славно, – улыбнулась я, – потому как маленькая леди хотела бы освежить свою память о том, кем она является. Потому что, боюсь, некоторые знания после падения перемешались у меня в голове. И никого другого, кто лучше бы это знал, кроме тебя, мне и не сыскать. Поэтому садись и рассказывай всё, что ты знаешь о моей семье.

Слуга запричитал, сетуя на мою травму, и, налив себе чаю, сел рядом со мной.

Я же принялась за еду. Надеюсь, леди Тремейн имела в виду, что я не могу есть с ними, а не могу не завтракать вообще. Потому что на такой подвиг у меня выдержки не хватит. Двадцатилетний девичий организм требовал еды!

– Итак? – подтолкнула я его к нужной мысли. – Мы находимся в доме моего отца…

– Ох, бедный барон Элейн! – тут же запричитал мужчина, смотря на меня с жалостью. – Оставил вас на растерзание этим мегерам! Зачем только женился на новой госпоже! И ведь вы были совсем крошкой! Мы ещё не успели оплакать вашу матушку!

Я вздохнула. Во всех богатых домах слуги всегда говорили всё, что думали, и о своих хозяевах нередко отзывались нелестно. Но такое открытое пренебрежение… Страшно подумать, что будет, если мачеха услышит подобные разговоры – вмиг выставит. А мужчина уже слишком стар, чтобы справиться самостоятельно и заново начать свою жизнь за пределами дома, в котором, по моим прикидкам, он провёл всю жизнь. Уж Мариэллы точно!

– Том, прошу тебя, не отзывайся при мне о моей мачехе и сёстрах такими словами. Они моя единственная семья, и мне это неприятно слышать.

– Так они же вас…

– Это неважно, – перебила его, – просто сделай, что прошу.

Он насупился, но всё же кивнул.

– Итак, мы в доме барона Элейна, который… умер уже…

– Два года назад, – подсказал мужчина. – Неужто вы этого не помните, мисс?!

– Помню, но смутно. Боюсь ошибиться. Я тогда много плакала, и дни слились для меня в один, – выкрутилась я. – Расскажи, почему у нас нет денег.

– Так хозяйка же всё потратила! – всплеснул руками мужчина. – Вот всё, что было, всё и потратила! А ведь мы жили хорошо! И штат слуг был, и дом один из самых знатных! Всех уволила! Всех! Один я согласился за еду работать! Тьфу!

– За два года потратила состояние барона? – нахмурилась я – что-то очень слабо верилось в подобное. – А ты ничего не путаешь, часом? Может, дом заложен был? Или ещё при отце начались проблемы?

– Что?! При бароне Элейне?! – вскричал Том. – Полноте, мисс! Не оскорбляйте память отца вашего такими подозрениями, это всё она! Змея! – погрозил он кулаком в сторону двери.

– Всё, всё, я поняла, – утихомирила я разбушевавшегося слугу, – давай дальше. Кому сейчас принадлежит дом?

– Так хозяйке, мисс, – вздёрнул он волосатые брови, – кому ж ещё.

Ага… Я сделала мысленную пометку, что качать права Золушке в доме, что официально принадлежит её мачехе – совершенно недальновидно. Правильно я поступила, что выбрала более щадящую тактику.

– А что осталось мне?

Он нахмурился.

– Мисс, на ваше имя лежит счёт в банке.

Глава 3

Я даже привстала от охватившего меня волнения.

– Повтори.

– На ваше имя лежит счёт в банке, – послушно повторил он, глядя на меня с опаской, – неужели вы и этого не помните?

– Да как тебе сказать… И что, большой счёт? Могу я его обналичить? Доступ у мачехи к нему есть? – закидала я его вопросами. Очень ещё хотелось узнать, совершеннолетняя ли я, но мне казалось, что это всё же будет слишком.

И тут раздался мелодичный перезвон колокольчика, подвешенного за верёвку над дверью в кухню.

– Ох, опять вас словно последнюю судомойку вызывают! – снова запричитал слуга, с ненавистью глядя на колокольчик. – А вы – дочь барона!

Я задумчивым взглядом окинула мужскую фигуру и кивнула.

– А куда мне идти?

– В кабинет, небось. Эта мегера как пришла, так сразу заняла кабинет хозяина. Даже в его присутствии могла там сидеть, бумажки перебирать. Будто бы что-то в них понимала. Тьфу!

– Кабинет же рядом со столовой? – закинула я удочку, не желая ещё раз просить меня проводить.

– Ну… мм… – он почесал затылок, – там от столовой недалеко, направо три двери, но вы и так это знать должны…

– Спасибо, Том, – перебила я его, – я подумала, что она может ждать в саду, последнее время мачеха там делами занималась. Вот и спросила.

– Правда? – недоуменно нахмурился он.

– Конечно! Ты просто спал тогда, – не моргнув глазом, соврала я. Вот не поверю, что в таком возрасте он не спит днём! А если так, то можно всё сбросить на то, что слуга просто не заметил.

И, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь. Молодое тело было сильным, гибким, живым! Я еле удерживалась от того, чтобы не начать танцевать или же бежать вприпрыжку! Это молодые испытывают чувство неловкости, а старые часто хотят, но уже и не могут. Только и остаётся, как смотреть или же читать про молодёжь. А я теперь могла! Могла!

Поэтому и жизнь хотела прожить новую хорошо. Ярко, с огоньком! Так, чтобы мой Феденька мог мною гордиться!

И ссоры, ругать и брань ну никак не входили в мои планы. Как я и подозревала, старые слуги были против новой метлы и постоянно подсуживали бедную Золушку, рисуя в её голове образ чудовища вместо мачехи. И она, в силу мягкого нрава, быстро заняла роль жертвы.

А если кто-то постоянно в роли жертвы, то крайне сложно не занять доминантную роль, особенно, если от природы характер у леди Тремейн был властный.

Осталось понять, умеет ли она договариваться и сможем ли мы поменять наши роли. Ведь Золушки больше нет. А я готова подчиняться только в рамках отношений, которыми нас наградила судьба: мачеха и несовершеннолетняя, скорее всего, и, наверняка, бесправная падчерица.

Остановившись у двери, что предполагаемо вела в кабинет, я вздохнула и негромко постучала костяшками пальцев.

– Заходи, – раздался отрывистый приказ.

Внутри за массивным, но порядком облупившемся столом сидела, выпрямившись, словно жердь, леди Тремейн. Это была молодая по моим меркам женщина. Ей вряд ли было больше тридцати пяти лет, и седина только-только начала проступать на висках. Если бы она не поднимала волосы в строгий пучок, то никто бы её и не заметил в серых прядях. Портило впечатление лишь кислое выражение на лице.

Я внутренне напряглась, понимая, что больше всего проблем именно от людей капризных и инфантильных.

– Итак, сегодня ты была непростительно груба, – с места в карьер начала мачеха, без всякой нужды перекладывая с места на место бумаги, – из-за этого у твоих сестёр испортился аппетит перед завтраком. Я жду извинений, Мариэлла.

Я вздохнула. Что ж, это будет нелегко.

– Мадам, являюсь ли я совершеннолетней? – сразу же спросила у неё. Мне нужен был ответ на этот вопрос, независимо от того, что обо мне подумают.

– Разумеется, являешься, – пуще прежнего разозлилась она, – ты не только совершеннолетняя, но ещё и иждивенка на моей шее! Я тебе столько женихов предлагала, а ты всё нос воротишь! В следующий раз я тебя не на чердак поселю, а в конюшню отправлю за строптивость!

– За строптивость? – совсем не поняла я. Мачеха хотела выдать Золушку замуж? Всё чудесатее и чудесатее!

– Я жду извинений, Мариэлла! – повысила голос хозяйка дома, возвращаясь к заезженной пластинке.

– Мне очень жаль, что я вас расстроила, – вежливо улыбнулась я, – думаю, я не гожусь для домашней работы и всё делаю неправильно. С этого дня я и не подойду к кухне, мадам, не волнуйтесь.

Женщина оторопела. Она возмущённо задохнулась, но так и не смогла сразу ничего сказать, лишь открывая и закрывая рот. Подозреваю, подобной наглости от своей падчерицы она не ждала.

Наконец, она взяла себя в руки.