– Что ты имеешь в виду?! – требовательно стукнула она ладонью по столу. – Ты понимаешь, с кем говоришь?!

– Леди Тремейн, – я подошла ближе и села в кресло напротив неё, – вы сами сказали, что я выросла. Я совершеннолетняя. А вы общаетесь со мной, как с маленькой. Давайте поговорим, как два взрослых человека.

– Ты не взрослая! – взорвалась она. – Ты сидишь на моей шее, не желаешь выходить замуж и сёстрам мешаешь! Мы разоряемся, а с твоего счёта в банке до твоей свадьбы не снять даже ничтожного пенса! Ты просто нахлебница! В моём доме!

– Это дом моего отца.

– По закону он принадлежит мне. Ты и так настраивала всех вокруг против нас. С самого первого дня, как мы приехали. Анастасию и Дризеллу постоянно изводили слуги с твоей подачи. Они были ещё малышки, а на них отыгрывались, потому что не могли до меня дотянуться, из-за твоей ревности по отцу!

И тут я поняла причину её ненависти. Конечно! Материнский инстинкт!

Бедная Мариэлла была слишком маленькой, чтобы понимать всю глубину своих действий, и, когда отец снова женился, жаловалась на новую мачеху слугам просто потому, что ею заменили её мать. А они, в свою очередь, пакостили её сводным сёстрам. Конечно их мать злилась. Ведь они вообще были ни при чём.

– Прошу прощения, мадам. Не думаю, что прошлое можно изменить, и мне искренне жаль, что с моей подачи, по детской глупости, попадало сёстрам. Тогда я была ребёнком и не понимала последствий. Вы вправе на меня злиться.

Я решительно поднялась. Есть вещи, которые простить очень сложно. И хоть договаривайся, хоть нет, но мать будет помнить обиду, что причинили её детям. Я её понимаю. И да, она вымещала обиду тоже на ребёнке, но… В общем, здесь все несчастные. И я даже не уверена, что простыми разговорами можно всё уладить.

– Вы сами сказали, что я совершеннолетняя. Я благодарю вас за то, что вы меня вырастили. Теперь мне пора искать собственный путь. Я соберу свои вещи и уйду.

– Куда ты можешь уйти? – обидно рассмеялась она. – В поломойки? Подавальщицы? Никому нет дела, что ты дочь барона! Тебе придётся работать, как все люди!

– Значит, буду работать, – кивнула я. В отличие от своей предшественницы, я не держалась за этот дом. И хоть и помнила наказ феи-крестной, но есть вещи, которые нужно решать сразу. Если оставить всё как есть, то дом будет полон скандалами. Ведь ни одна из нас не переступит через свои принципы. – Не переживайте, мадам. Я не пропаду. Мне жаль, что всё, что осталось от моего отца вам – это горе и ненужный ребёнок.

Сказав это, я улыбнулась. С сочувствием. Ей тоже нелегко пришлось. Никому не нужная, злая, обиженная. Она защищала своих детей. Как могла, как понимала. Не все рождаются сразу мудрыми. И да, она наломала немало дров. И малышка Мари в конце концов не выдержала этого давления. Мне было искренне жаль их всех. Их взаимная ненависть привела к трагедии.

Женщина же смотрела на меня без улыбки, внимательно. Не шевелясь.

Я последний раз кивнула, глядя ей в глаза и развернувшись, направилась к двери.

Когда уже взялась за ручку, услышала хриплое:

– Подожди.

Ручка была опущена.

Медленно развернувшись, я посмотрела на мачеху.

Женщина явно боролась с собой.

Несколько раз она смотрела на меня так, словно вот-вот скажет, чтобы я выметалась вон, но, в итоге, она сказала другое:

– Сядь, Мариэлла.

Я послушно вернулась в кресло и стала терпеливо ждать.

– Что ты предлагаешь? – наконец, выдохнула она, словно надутый шарик, который развязали.

Я пожала плечами.

– Жить. Научиться сосуществовать вместе. Не думаю, что это будет легко. Ведь столько лет мы ненавидели друг друга.

Она резко вскинула голову, будто не могла поверить, что её отношение мне известно.

– Что ты имеешь в виду?

– Вам придётся научиться прислушиваться ко мне, самим себя обслуживать, раз в доме нет слуг, – видя её яростное выражение лица, я улыбнулась, – а мне раз за разом переносить ваши вспышки гнева и раздражения, которые наверняка будут случаться. Ведь вы не могли от меня избавиться и поэтому старались нагрузить всей самой тяжёлой работой по дому, чтобы сама сбежала замуж, как только это стало возможным. Правильно?

Собеседница ничего не ответила, но я знала, что так оно и было.

– Леди Тремейн, я не прошу вас меня простить. Это не так просто, как кажется. Но, если нам придётся жить под одной крышей, нам нужно научиться договариваться. Я – часть вашей семьи. Я не прислуга. Вдобавок, мне нужно заново построить отношения с сёстрами.

В глазах мачехи зажёгся нехороший огонь.

– Ты им никто!

– Да, но мы живём рядом. Мы соседи. Не думаю, что всем будет хорошо от вражды.

– Почему бы тебе просто не выйти замуж?!

– А зачем вы хотите меня туда отправить? – я склонила голову набок, ожидая ответа. Мне действительно был очень интересен этот вопрос. Ведь если я уйду, то у них не будет даже мало-мальской прислуги. А если выйду замуж, то деньги на счёте, которые наверняка в этом мире играли роль приданого, не достались бы ей. Или она надеялась как-нибудь их получить?

Она поморщилась.

– Я обещала твоему отцу, что позабочусь о тебе. И дом продавать не буду до твоего замужества. Чтобы ты выходила в новую жизнь из имения твоих родителей.

Вот сейчас я еле удержалась от того, чтобы присвистнуть. А эта женщина, как оказалось, человек слова. Опустим её методы, но сам факт казался интересным.

– А если мы все вместе найдём новый дом? – внесла я новое предложение. – Я понимаю, вы давали обещание, но это – и моё желание тоже. Говоря откровенно, нам замок даже не протопить. Дело не только в средствах, но и в физической возможности. Для такого дома требуется штат слуг. А это, опять же, упирается в средства.

– Не ты ли кричала и топала ногами, требуя не позорить память твоего отца и не продавать дом?

– Я стала старше и поняла свою ошибку. А ещё я знаю, что деньги не растут на деревьях, и мы не сможем, не имея доходов, содержать большой дом.

Мачеха посмотрела на меня так, будто я внезапно превратилась в гадюку. Ядовитую и не изученную.

– Мариэлла, я очень рада, что ты взялась за ум. Но я хочу, чтобы ты твёрдо усвоила. В этом доме, в этой семье главная – я. Никакие твои капризы и перемены настроения не помогут тебе добиваться своего.

– Да, конечно, – я еле удержалась от улыбки, – так что вы решили, матушка, будем дом продавать? Мне изучить предложения о других домах? В городе, в деревне. Сколько примерно может стоить наша усадьба?

– Не бери на себя слишком много, – поморщилась женщина, – лучше помоги моим дочерям подготовиться ко второму балу, который состоится послезавтра. Если ты действительно исправилась, то я надеюсь, что больше проблем у нас не будет.

– Простите, мадам, – я всё же не сдержалась и усмехнулась, – но мы с вами только что обсудили, что я – не прислуга в доме. Анастасия и Дризелла вполне могут помочь друг другу собраться на этот бал.

– Если ты не собираешься помогать своей семье, тогда иди вон от меня! – всё же взорвалась она, поняв, что спихнуть на меня все старые обязанности не выйдет. – Мерзкая девчонка! Избаловал тебя отец! Поди прочь с глаз моих и не появляйся до вечера! Мы тебя всё равно не возьмём на приём!

– Да я и не просилась, – уже еле сдерживая смех, я взялась за ручку двери. А выходя в коридор, добавила: – Хорошего пути, матушка. А как приедете, то можем ещё раз обсудить продажу дома.

Я успела закрыть дверь прежде, чем в неё с громким звоном влетела чернильница. И, посмеиваясь, пошла исследовать дом на предмет нахождения спальни, которую могла бы занимать.

Как я и думала, леди Тремейн была довольно вздорной, капризной и инфантильной особой. А ещё импульсивной и молодой. Для меня уж точно. Ну что такое тридцать пять – тридцать семь лет? Тьфу! Да у неё вся жизнь впереди. Ещё не раз замуж может выскочить.

Ей очень не понравилось моё своеволие и даже маломальский намёк на захват власти. Поэтому при первой возможности она постаралась меня прогнуть. А встретив отказ, пришла в ярость.

Что ж… Привыкнет. А я эти вспышки гнева переживу. В конце концов, хоть кто-то из нас должен быть спокойным.

А сейчас мне нужно было узнать про бал. Точнее, про второй бал!

И для этого решила во время своей исследовательской экскурсии найти сводных сестёр.

Близняшки обнаружились на втором этаже в одной из огромных холодных спален.

Ёжась от холода, они примеряли одно платье за другим, роясь в огромной куче одежды, что была свалена на пол прямо из шкафа.

Я облокотилась на косяк двери и некоторое время молча наблюдала за ними. Затем не выдержала.

– Девочки, у вас же чудесные нарядные платья. Наверняка, ещё и не дешевые. Что же вы их так по полу возюкаете? Вы же это потом не отстираете!

Оба подростка вскинули на меня головы. И если у Дризеллы тут же в глазах зажёгся злой огонёк, то Анастасия явно обрадовалась.

– Наконец-то! Тебя матушка наказала уже? Ты пришла извиняться? Давай быстрей, и перегладь вот эти вещи! – она махнула рукой на гору платьев, сваленную на широкой, не заправленной кровати.

– Ага, – кивнула я, улыбаясь, – что-нибудь ещё?

Сестрица задумалась, а менее дружелюбно настроенная Дризелла пихнула её вбок и хмуро осведомилась:

– Ты что вообще здесь забыла? Это наш этаж! Тебя сюда никто не звал. Нужно будет, мы позвоним, – она кивнула на шнурок от колокольчика.

– Да ладно, мне всё равно погладить вещи надо и постирать, – добродушно отмахнулась Анастасия и повернулась ко мне. – Только ты давай быстрей, а то сегодня ещё в гости надо собираться.

Я наклонила голову набок и с задумчивостью рассмотрела двух нескладных подростков. Совсем скоро они выправятся и станут очень миленькими. Сейчас же у одной торчат рёбра, у другой – скулы. Может поэтому в книге они названы «страшными», а в некоторых переводах даже «уродливыми». Хотя, как по мне – девчонки и девчонки. Молодые, даже юные. Нормальные они! А грудь, попа – всё вырастет! Прыщи пройдут, главное, не отъесть от радости бока…

Но я отвлеклась…

– Девочки, я переговорила с вашей мамой. К сожалению, вам теперь придётся обходиться своими силами, без личной молчаливой прислуги. Но вы есть друг у друга, так что должны справиться. Я же буду с вами общаться, если вы того захотите, но исполнять ваши прихоти больше не буду.

Лица у сестёр знатно вытянулись.

– Ты совсем обнаглела?! – рассердилась тёмненькая. – Ты живёшь в нашем доме!

– Он принадлежит леди Тремейн. А до этого принадлежал моему отцу. Ни у меня, ни у вас на него прав нет.

– Ты приживалка! – продолжала она повторять то, что выучила с детства. – Нахлебница! Ты тратишь наши деньги!

– Ты зарабатываешь деньги? – я приподняла брови. – Не знала. И сколько же я должна лично тебе, Дризелла?

Девушка чуть заметно смутилась, но боевой настрой не потеряла.

– Это деньги нашей матери.

– Это наследство моего отца. И он взял с вашей матери слово позаботиться о его дочери так, как она заботится о своих двух дочерях. Она держит слово, данное моему отцу – тому, кто дал ей эти деньги, а не проявляет ко мне милость.

Пока девушка придумывала достойный ответ, влезла весьма обиженная рыженькая.

– Золушка, я не поняла. Ты что, отказываешься делать работу по дому? А кто будет тогда стирать и гладить?

– Если леди Тремейн найдёт деньги на прачку, то это будет делать человек, которому за работу платят жалование. Если деньги не найдутся, то каждый в этом доме будет обслуживать себя сам.

– Так я не умею! – она сердито швырнула платье, которое держала в руках, на пол.

– Ничего, я думаю, ты способная. Вдобавок, возможно вам меньше захочется валять платья по полу, если будете знать, что их придётся стирать.

– Но ты же всё равно ничем не занята! Что тебе делать?! Ты не ходишь по гостям и не умеешь проводить время с пользой.