Кларисса постучала ноготком по аквариуму и, когда рыбка подплыла к её пальцу, сказала:

– Планка для потенциальных ухажёров у современных девушек нынче на уровне барьера для карликового пинчера.

– Полностью согласна! – послышалось за спиной.

Девушка взглянула через плечо и тепло улыбнулась.

– Тётя Леонида, я не слышала, как ты стучала.

– Это потому, что я не стучала, – фыркнула полненькая старушка, одетая в белое платье от «Шанель» и туфли на десятисантиметровых каблуках.

Тётя Леонида скинула обувь, сознавшись:

– Красота – какая же это мука, Клара! – Она плюхнула в кресло разноцветные бумажные пакеты.

– Тётя, ты могла бы уже не мучить себя каблуками…

– Уже? – возмущённо перебила Леонида. – Хочешь сказать, я слишком стара для каблуков?

– Я… – растерялась Кларисса.

– Да будет тебе известно, прелесть моя, жизнь – это красота во всём и всегда, а для жизни можно стать слишком старой лишь на смертном одре! Или в гробу.

– Конечно, тётя, ты неверно истолковала мои слова.

Леонида отмахнулась.

– Хватит болтать! Посмотри, что я купила тебе! – Она указала на разноцветные пакетики. – Примерь! А я пойду переоденусь к ужину! – Леонида уже переступила порог комнаты, но обернулась, уточнив:

– Старая карга у себя?

– Тё-о-тя, – укоризненно покачала головой Кларисса.

– Только не напоминай, дорогуша, что я старше её на целых пять лет, – хмыкнула Леонида. – Молодость, она вот тут, – прижала она руку, унизанную перстнями, к груди.

– Спасибо за подарки! – только и успела поблагодарить Кларисса, прежде чем тётка унеслась.

Девушка раскрыла пакетики. В одном было элегантное вязаное платье цвета слоновой кости. В другом новая сумка под платье с золотой цепочкой.

В сумочке девушка обнаружила коробочку с духами, новые золотистые лосины и три пары капроновых колготок. В третьем пакете оказались бежевые высокие сапожки.

Леонида частенько баловала внучатую племянницу обновками, да и сама любила принарядиться. Родная бабушка Клариссы Алисия не одобряла расточительность сестры и любовь той к нарядам называла легкомыслием. Алисия придерживалась мнения, что одежда должна быть добротной и скромной. Кларисса никогда не носила подарки Леониды в школу. Это не понравилось бы бабушке, которая не любила кичиться своим положением. Она всегда говорила, что они с сестрой в жизни рубля не заработали и гордиться им нечем. Деньги, дом и положение в обществе – всего добился их отец, известный в прошлом бизнесмен, политик и меценат.

Девушка разложила подарки, переоделась к ужину в серое домашнее платье свободного кроя и спустилась на первый этаж, где располагалась огромная кухня, разделённая на две зоны: место для приготовления пищи и для трапез.

Алисия уже накрывала на стол, Леонида задерживалась, поэтому Кларисса принялась помогать бабушке.

Когда Алисия с Клариссой уже расселись на свои места, вихрем ворвалась Леонида, источая запах «Шанели № 5» и сверкая россыпью кристаллов Swarovski на новом кофейном кардигане с длинными рукавами.

Без предисловий Леонида вручила Клариссе письмо, сообщив:

– От мамы с папой, дорогая, Ваня только что доставил! Читай скорее!

Ваня был почтальоном – представителем «старой гвардии» – неамбициозным, задорным человеком с кротким нравом, который всю жизнь ездил на одном и том же древнем велосипеде. Когда-то у него, если верить сплетникам, был роман с Леонидой. Но отец в поисках лучшей партии не позволил дочери выйти за простого почтальона, чем обрёк её на одиночество. Отец всегда слишком многого ожидал от своей старшей дочери и до самой смерти повторял, что Леонида должна была родиться мальчиком, о котором он так мечтал.

Кларисса дрожащими руками попыталась вскрыть письмо, но бабушка строго заметила:

– Суп остынет, откроешь в своей комнате.

– Да пусть откроет! Она столько его ждала! – возмутилась Леонида.

Но её сестра непреклонно отметила:

– Нетерпение никогда не было в списке добродетелей.

Кларисса примирительно положила письмо на край стола.

– Прочитаю позже! У меня после ужина будет много свободного времени!

– А я бы прочитала, – вздохнула Леонида.

– Это ты, а моя внучка понимает, что каждому делу свой час! Что толку второпях читать письмо? Эпистолярный жанр придуман для вдумчивого отношения!

Но, несмотря на всё сказанное и даже полное согласие Клариссы с этим, она не участвовала в беседе за столом и не могла ни на чём сосредоточиться, кроме манящего конверта на краю стола.

И когда бабушка подала десерт, девушка поднялась, пожелала всем доброй ночи и удалилась к себе.

В комнате Кларисса вскрыла письмо и быстро пробежала его глазами. А после бросила листок на пол и отошла к окну, держа голову так, чтобы слезы, готовившиеся хлынуть из глаз, не пролились.

За окном в сумерках покачивались деревья. Девушка дала себе пару минут успокоиться, затем подняла листок, сунула в конверт и бережно убрала в комод, к другим письмам.

В дверь раздался стук.

– Войдите, – отозвалась Кларисса.

В комнату вошла тётя Леонида.

– Ну, что пишут родители?

– Они здоровы, но приехать на Новый год, как собирались, не смогут, – тихо промолвила девушка, стараясь не смотреть на тётку.

А та шагнула к ней и порывисто обняла.

– Ах, дорогая, ну что поделать… Только не нужно расстраиваться! Мы устроим такой праздник, такой праздник…

Кларисса отступила.

– Знаю, будет замечательно.

Но нотки горечи, которые она пыталась скрыть, не могли обмануть.

Бабушка знала. Она всё предвидела! Поэтому и не захотела, чтобы внучка читала письмо и расстроилась за столом, где ей пришлось бы держать лицо. Алисия отправила внучку в свою комнату, чтобы та могла побыть наедине с собой и своими рухнувшими надеждами.

Леонида взяла Клариссу за руку и усадила в кресло, а сама присела рядом.

– Давай я тебе кое-что расскажу!

Девушка лишь покорно кивнула, думая о своём.

– Когда мы с Лисой были маленькими, отец два раза в год брал нас на большую ярмарку, где покупал нам леденцы, пряники и разрешал прокатиться на весёлой карусели!

Кларисса, всё ещё не понимая, к чему этот рассказ, взглянула на тётку. А та, глядя куда-то в пустоту, продолжила говорить:

– В один год я сломала ногу и не смогла поехать на ярмарку, а когда наступило время ехать во второй раз, слегла с ангиной… – она помолчала. – В тот год я ни разу не разговаривала с отцом. А знаешь почему?

Кларисса покачала головой. Леонида грустно улыбнулась.

– Потому что лишь в эти два дня в году наш отец вспоминал о нас, интересовался нашими делами и произносил помимо слов «Доброе утро», «Приятного аппетита» и «Доброй ночи» ещё и другие слова. И мы с Лисой, в особенности я, так радовались этим двум дням в году! Но в тот год я поняла, что отец просто не любит нас. И для него не имело значения, поехала я на ярмарку или нет, он сказал: «В следующем году съездишь – велика беда!» Он не нуждался в нас и в общении с нами.

У Клариссы сердце забилось сильнее, а дыхание перехватило.

– Тётя, ты думаешь, родители не любят меня, поэтому…

– Ну что ты, милая! – всплеснула руками Леонида. – Я хочу сказать, что не важно, смогут они приехать на Новый год или нет, главное, душой и сердцем они всегда с тобой! Они бесконечно любят тебя и приедут как только смогут! Им важно писать тебе письма, звонить и интересоваться твоей жизнью. И разве они не рассказывают тебе в мельчайших подробностях, что и когда они делают? Да их письма – настоящие отчёты! Даже на расстоянии родители никогда о тебе не забывают. Им не нужна ярмарка или Новый год, им не нужен повод, чтобы примчаться к тебе, как только выдастся возможность!

Кларисса кивнула.

– Спасибо, тётя.

Леонида похлопала её по руке.

– Выше нос, карга говорит, у тебя намечается роман!

– Что? – потрясённо выдохнула Кларисса.

– Ну как же… Оскар Касперских разве сегодня не приходил?

– О-о, тётя… – только и смогла выдавить девушка, нервно обмахиваясь ладонью.

* * *

На географический атлас, лежащий на парте, упала тень, и раздался приятный голос:

– Здесь не занято?

Кларисса подняла голову и замерла. Перед ней стоял её спаситель – длинноволосый кудрявый брюнет с ровным загаром и жгучими карими глазами.

На нём были чёрные брюки и голубая рубашка, несмотря на то что в школе форма и деловой стиль не являлись обязательными.

– Здесь свободно, – спохватилась Кларисса, сконфуженно опуская глаза и ругая себя за столь нахальное разглядывание.

Он поставил чёрный портфель на стул рядом и представился:

– Я Марсель. Буду учиться в вашем классе.

– Кларисса, – произнесла девушка и поспешно добавила: – Я не успела в прошлый раз поблагодарить тебя, всё произошло так неожиданно! Но теперь ты здесь, – она улыбнулась, тщетно пытаясь скрыть смущение. – Спасибо, что выручил меня.

– Не за что. – Он сел рядом и доверительно признался: – Когда директор спросил, в какой класс я хочу попасть, я сказал, в тот, где учится Кларисса М.

– Откуда ты узнал, как меня зовут? – удивилась она.

Марсель достал из кармана платок и протянул девушке, указав на уголок, где было вышито её имя.

– Он за подпругу седла зацепился. Кстати, очень удобно. Куда лучше безадресной туфельки.

Кларисса залилась румянцем. Вышивать на платках имя было идеей тёти Леониды, которая обожала рукодельничать. Она говорила, что однажды Кларисса столкнётся с молодым человеком, тот будет молить её представиться, и тогда она подарит ему надушенный платок. Который, само собой, влюблённый принц будет хранить у груди до конца своих дней.

Что и говорить, тётя Леонида слыла чрезвычайно романтичной особой, хотя и не была никогда замужем. Возможно, оттого и сумела сохранить веру в любовь.

Девушка убрала платок в карман.

Принц вернул его, носить сей предмет возле сердца ему не пришло в голову. Конец сказки.

«Хорошо, что платок чистый», – подумала Кларисса, представляя, как она могла бы оконфузиться.

Начался урок. Девушка сосредоточилась на учительнице, но всякий раз, когда её взгляд ненароком касался соседа, внутри поселялось странное волнение, точно перед важным экзаменом.

Кларисса всё ещё помнила ту приятную стеснённость в груди, когда они неслись галопом по бульвару, и своё глубокое разочарование, когда руки спасителя ловко спустили её на землю. Он тогда явно куда-то спешил, спросил лишь, всё ли с ней нормально и дойдёт ли она до дома. Она дошла – разочарованная и даже обиженная таким пренебрежением. Пусть парень и вырвал её из пасти бультерьера, но уж слишком бесстрастно это сделал.

Марсель был хорош собой: карие глаза с необыкновенным вишнёвым оттенком обрамляли пушистые угольно-чёрные ресницы, изящные брови, прямой нос, красивые губы и очаровательная ямочка на подбородке. От него пахло мылом и лосьоном после бритья.

На других уроках, где место за партой рядом с Клариссой было не занято, Марсель попросил разрешения сесть с ней.

На перемене они стояли возле окна.

– Ты приехал из Франции? – спросила девушка. – У тебя совсем нет акцента!

– Я родился в России, моя мать русская, а отец француз. Он каскадёр, работает во Франции, к нам прилетает пару раз в месяц или между перерывами в съёмках. – Марсель повёл плечом. – Раньше мы жили под Москвой. Но пришлось переехать, брат матери травмировал ногу при строительстве сарая, а у него малолетние дочери-близняшки. За ним и девочками нужен уход. А у него ещё огромное хозяйство, хутор, домашний скот!

Кларисса кивнула.

– Так вот откуда лошадь.

– Кобылку зовут Стрела. Дядя Ильдар научил меня держаться в седле, теперь я и дня не могу прожить без прогулок верхом. – Он широко улыбнулся. – Я всё болтаю, а ты о себе совсем ничего не рассказала!

Девушка улыбнулась в ответ.