И тогда Оскар с абсолютной ясностью понял: она ему не по зубам. Она не Кристина из 9-го «Б» и не похожа на других знакомых ему девчонок, которыми он крутил как хотел. Кларисса совершенно другая – не его уровня.

– Не помню, – буркнул Оскар.

Он ощущал безысходную злость и досаду на эту девицу. Ещё десять минут назад шагал по улице счастливый и уверенный в себе, а сейчас, осознав, что его затея очаровать юную училку провалилась, словно разом лишился сил. Ему нестерпимо захотелось спать, он с трудом удерживался, чтобы не зевнуть.

– Оскар, что-то не так?

– А? – рассеянно посмотрел он на неё. Кларисса чего-то ждала от него, какого-то ответа. А ему просто хотелось крикнуть ей в лицо: «Дура! Какая же ты дура! Я здесь сижу, как пёс на цепи, потому что, если уйду, папаша засунет меня в спецшколу для несовершеннолетних, где из меня сделают мишень для метания дротиков!»

Но Оскар молча смотрел в её серые глаза и не мог переступить какой-то неведомый, но чрезвычайно высокий барьер, не позволяющий ему всё это выкрикнуть.

Он уловил негромкий шорох и опустил глаза. Кларисса закрыла учебник и отложила на столик.

– Мне кажется, – нерешительно начала она, – будет лучше, если ты подойдёшь к своей классной и откажешься от дополнительных занятий.

Оскар удивлённо вскинул брови. Значит, она тоже мучилась, хоть и виртуозно это скрывала.

– Будет лучше, если ты сама к ней подойдёшь и скажешь, что больше не можешь учить меня и у тебя есть дела поважнее.

– Это не так.

– А как? – он в упор уставился на неё, и она первой отвела взгляд.

– Очевидно, что у нас не складывается, – промолвила Кларисса. – Возможно, другой репетитор нашёл бы к тебе подход.

Оскар хмыкнул. Он прекрасно знал, другого репетитора не будет: она, эта чванливая особа, – его последний шанс удержаться в родной школе. И, кажется, он нащупал её ахиллесову пяту.

– Мне очень неприятно, что ты хочешь отказаться от занятий со мной. Потому что сам бы так не поступил. Но раз тебе лень… – Он сделал вид, что хочет встать.

Щёки девушки вспыхнули.

– Мне вовсе не лень! Но если лень тебе, то ты можешь сказать учительнице…

– Нет, – оборвал её Оскар, плюхаясь на диван. – Но если бы ты сказала учительнице, что слишком занята и не можешь…

– Но это неправда!

Они смотрели друг на друга как враги, попавшие в один капкан. Кларисса медленно взяла учебник и холодно промолвила:

– Раз ты готов заниматься, приступим.

Она открыла учебник… и потянулись долгие-долгие нудные часы. Хуже школы, хуже утра понедельника, хуже недовольного взгляда отца, да много чего хуже…

Репетитора, как и ученика, тяготили эти встречи и проведённое вместе время. Но по какой-то причине Кларисса не могла признаться Елене Тарасовне, что не хочет его учить, да и Оскар не мог отделаться от неё, не загремев при этом в спецшколу. Похоже, они были теперь прикованы друг к другу кое-чем покрепче всяких наручников.

Оскар понимал, что лучше бы с ней подружиться. Но, вслушиваясь в её монотонный голос и глядя на лишенное эмоций фарфоровое личико, всё больше злился на эту графиню. Он не хотел с ней дружить – более того, ему хотелось сделать что-то неприятное, как-то обидеть или изо всех сил дёрнуть за косу. Так, чтобы вскрикнула от боли.

Он не мог выкинуть из головы эту сладкую мысль и пропустил многое из того, что рассказывала ему Кларисса. А она так старалась…

Когда два часа истекли, Оскар резко поднялся с дивана и, бросив: «До скорого», – зашагал прочь. А обернувшись у двери, вдруг увидел улыбку девушки. Живую, настоящую, сияющую. И тогда понял, чего ему так не хватало в скучной училке – этой самой живости. Оттого ему хотелось дёрнуть девчонку за косу. Лишь бы стереть с её лица безразличное вежливое выражение.

Его самолюбие было уязвлено, поскольку за два часа в его компании единственное, что вызывало у девушки искреннюю улыбку, – это его уход.

Оскар вышел из гостиной.

Сестра ошиблась – его обаяние не всесильно. На особо ледяных дев оно и вовсе не действует.

«Ну и чёрт с ней», – решил парень, вдыхая на крыльце замка полной грудью прохладный воздух.

У ворот уже стояла машина Толяна. Стас сидел на переднем сиденье с открытой дверью, вытянув длинные ноги на тротуар. А Толя, как обычно, копался под капотом.

Парни встретили его немым вопросом «Ну как?» во взглядах.

Оскар закатил глаза и залез на заднее сиденье машины.

Стас обернулся, весело уточнив:

– Значит, не растаяла?

– У неё в голове и в сердце морозильная установка. Без шансов.

– Ну а что цветы?

– Знаешь, она благодарит так, что думаешь, лучше бы просто послала!

Толя уселся на водительское кресло и, постучав пальцами по рулю, задумчиво произнёс:

– Так дела не делаются, Ос! Тебе следовало всё-всё узнать про эту Маршал, прежде чем устраивать кросс без футболки, а потом тащиться к ней с хризантемами и своей неотразимостью.

– А всё узнать, это что именно?

– Ну, хотя бы какие цветы ей нравятся!

– И как же я это узнаю, умник? – разозлился Оскар.

– Да уж, – хмыкнул Стас, взгромоздив ручищу на спинку кресла.

Толя пожал плечами.

– А что ты уже о ней знаешь? – Он загнул один палец. – Она хорошо учится.

Стас загнул на его руке следующий палец, выдав:

– Она красотка.

Оскар сморщился.

– Не-е, она противная, – он отогнул указательный палец Толяна. Но Стас снова загнул, безапелляционно заявив:

– Да красотка, красотка. Ты сам, Ос, летом на неё запал!

Толя кивнул:

– Согласен. Не уродина. Богата, – загнул он третий палец, – вон в каком доме живёт!

Стас рассмеялся.

– Умна, красива, богата – идеал!

Оскар прикрыл глаза.

– Да она чокнутая аккуратистка, зануда и просто ледышка! Терпеть таких не могу!

– Ну, судя по всему, ты ей тоже не слишком нравишься, – заметил Толя.

– Очень надо, – фыркнул Оскар.

Его друзья переглянулись. Стас вздохнул, протянув:

– А ведь надо, Ос, надо! Мы же хотим закончить одиннадцатый все вместе!

В машине возникла гнетущая тишина.

Толя наморщил лоб, поразмыслил с минуту и важно изрёк:

– У меня есть план!

Глава 4. Чай без сахара

В розовую комнату-детскую заглянула мать.

– Марсель, через пять минут приедет группа кататься на лошадях, иди к конюшне.

– Ладно, мам!

Молодой человек поднялся с ковра, где выстроил своим племянницам городок для пупсиков из конструктора.

– Попозже поиграем, девочки, – с улыбкой сказал он, глядя на малышек в розовых платьицах.

Оля и Рита бросили расчёсывать кукол и вцепились в его штанины, не желая отпускать строителя.

– Ма-а-арс, ты обеща-а-ал, – заканючила Рита.

Пару недель назад близняшкам исполнилось пять лет, и с каждым днём они становились всё смышленее.

– Я обещал построить городок, я построил.

– Ты обещал, что мы будем весело играть, – напомнила Оля, – но мне грустно. Я уже почти плачу!

И она привычным для неё жестом закрыла пухлыми ручками лицо, готовясь зарыдать.

– Давайте так, – присел Марсель на корточки. – Я уйду всего на два часа, а когда вернусь, принесу вам по мороженому?

Оля и Рита переглянулись – кажется, идея им понравилась. Они одновременно кивнули, отчего их светлые хвостики на головах забавно закачались.

– Хорошо, иди, – позволила Рита.

Марсель быстро выскочил из розовой комнатки, пока близняшки не передумали или не сообразили, что мороженое лежит в холодильнике и они в любом случае получат его после обеда.

Мать на кухне готовила что-то аппетитное, запах жареного мяса и выпечки наполнял весь нижний этаж дома. Дядя Ильдар вопреки запрету врача уже вставал с постели и даже вовсю стучал молотком на крыше. Он торопился перестелить её до зимы.

Марсель вышел на деревянное крыльцо. Две гончие, растянувшиеся на солнышке у пустых мисок, с любопытством приподняли морды. Но, поняв, что это не хозяйка несёт им обед, уронили головы на траву.

По двору от статного петуха бегали три белые курицы. На верхушке сосны долбил дятел, а чуть пониже, на ветке сидела рыжая яркая белка.

Небо было чистым – синим-синим, какое бывает лишь осенью. В воздухе ещё только угадывалась прохлада.

У конюшни уже собралась группа молодых людей. Трое рослых парней о чём-то оживлённо разговаривали, не стесняясь в выражениях.

Один из них, белобрысый, коротко стриженный, практически лысый, махнул на Марселя.

– Вон идёт! Наконец-то!

У него был заострённый нос, как клюв у хищной птицы, и пронзительные голубые глаза. А улыбка столь неприятная, что от неё, точно от холодной капли, упавшей за шиворот, хотелось передёрнуть плечами.

Марсель улыбнулся парням.

– Прошу прощения, меня задержали…

– Нам пофиг, – оборвал второй. Мускулистый брюнет с косой до лопаток и зеленовато-голубыми, точно мутными, глазами. Его левая рука была полностью татуированной, левая бровь частично выбрита. А обнажённый торс прикрывала лишь кожаная жилетка.

– Давай седлай кобыл, – проворчал третий. Русоволосый, с рыжеватой редкой щетиной, с проколотой губой и карими глазами в обрамлении белёсых ресниц.

Все трое заржали. У того, что с проколотой губой, слюна попала на серёжку в виде кольца и осталась там, заблестев на солнце.

Марсель зашёл в конюшню, бросив на ходу:

– Пять минут!

А про себя подумал: «Откуда они только сбежали? Из тюрьмы?»

Когда молодой человек вывел четырёх лошадей, белобрысый уточнил:

– А пятая где? Или ты чё, пешкодралом?

– Пятая? – удивился Марсель.

– С нами ещё человек! – пояснил мускулистый и, поглядев по сторонам, проорал:

– Ди-и-и, мы уедем без тебя! – И недовольно засопев, сплюнул. – Где её носит?

Из-за конюшни вышла девушка, которую Марсель видел у тира, а потом на остановке.

На ней были чёрные лосины, красные сапожки и длинная свободная красная майка, из-под которой торчали лямки от чёрного бюстгальтера. На голове всё тот же чёрно-красный татуированный кошмар.

Девица окинула взглядом лошадей, подошла к Арчи – чёрному жеребцу с белой звездой на лбу – и лихо вскочила в седло.

Белобрысый возмутился:

– Вообще-то на этом еду я! – И хохотнув, прибавил, глядя на Марселя: – Парниша, приведи кобылку попроще!

Диана кивнула.

– Точно! Можно пони! А то Макс боится высоты! – развернула коня и поскакала к воротам. И на этот раз голос у неё не был сиплым, а звучал мелодично, сильно и властно.

Двое засмеялись, а тот, которого она назвала Максом, скорчил мину и, выплюнув в адрес девицы ругательства, гаркнул:

– Веди ещё коня, чего стоишь, идиот?

Марселю пришлось уступить ему свою любимую Стрелу, а самому оседлать Урагана дяди. Этого норовистого жеребца запрещалось сдавать в прокат.

Глядя, как неловко парни управляются с лошадьми, Марсель тихо вздохнул. Нет ничего бесполезнее, чем пытаться научить чему-либо таких вот «крутых» ребят. Они не желали слушать, уверенные, что сами во всём разберутся, дёргали за уздечку, били лошадей пятками по бокам, матерились и всячески пытались произвести впечатление на девицу. Которая в отличие от приятелей прекрасно держалась в седле и, похоже, не обращала ни на кого из них внимания.

Марсель заметил, что, пустив лошадь рысью, Диана закрыла глаза, подставляя лицо солнцу и ветру.

«Интересно было бы на неё посмотреть с нормальной причёской», – подумал Марсель, поравнявшись с девушкой.

– Ты по своему собеседнику с остановки ещё не соскучилась?

Уголок её губ приподнялся.

– Не особенно!

– Смотри, могу отдать. А то мои племянницы на нём катаются по очереди, держа за уши. В общем, мучают.

– Ему это полезно!

Марсель кивнул. Игрушка из тира ей была не нужна.

– Где ты научилась ездить верхом?