О. Конечно. Я отлично помню и тетю Лену, и самого Андрюшу. Ведь он тот самый засранец, который бросил меня в семнадцать лет. И бросил не только как партнера по танцам, но и как свою девушку.

Мы с трех лет танцевали вместе, были самой слаженной парой, забирали все первые места на чемпионатах. У меня не было шансов в него не влюбиться, когда мы танцевали страстную румбу с самого детства. В тринадцать мы уже должны были уметь выдавать настоящие эмоции для таких танцев, и я сразу же поняла, что мой друг и партнер занимает очень много мыслей, неприлично много! Это была милая подростковая влюбленность, но в пятнадцать лет он нагло украл мой первый поцелуй, и мы стали настоящей парой. Сейчас мне кажется, что мы были детьми, но в моменте казалось, что были очень взрослыми… Мы встречались два года, постоянно целовались и много гуляли, а на тренировках и соревнованиях выдавали в разы больше эмоций, потому что не играли в чувства, а показывали их, настоящие. Он стал моим первым мужчиной, и я могу сказать, что он оставил только лучшие воспоминания о той ночи. Я до сих пор знаю, что он был влюблен в меня по-настоящему, но почему-то выбрал другой путь, и я не могу его за это винить.

В один прекрасный день его родители решили переехать куда-то за границу, я была в таком ужасе, что даже не спросила куда. Они предлагали ему остаться в Рязани, так как совершеннолетие уже было не за горами, но перспективный и до ужаса красивый мальчик захотел уехать и оставил меня одну, сладко поцеловав на прощание.

Я уговаривала себя, что мне не стоит на него обижаться, ведь вряд ли у нас могло быть какое-то будущее в личных отношениях, учитывая то, что мы были еще детьми, а найти нового партнера можно всегда…

Но меня хватило на пару недель. Когда он написал и спросил меня, как дела, я заблокировала его везде. Везде! Все соцсети, мессенджеры, контакт в телефоне. Я так сильно была расстроена и так горько плакала, что удалила даже наши совместные фото с телефона, пообещав себе забыть о нем, как о страшном сне.

Мама много раз порывалась рассказать мне о том, как дела у Воронцова сейчас, но я каждый раз отмахивалась и говорила, что мне неинтересно. Несмотря на то что любопытно было просто до чертиков! Все, что я знала, это то, что через пару лет его родители вернулись домой, а он так и остался где-то там строить свою карьеру и, наверное, личную жизнь.

Андрей Воронцов был моей первой любовью и первым разбитым сердцем, но даже этот опыт почему-то не дал мне понять, что нельзя доверять мужчинам, и я снова доверилась. А теперь молча наблюдала за тем, как мое сердце разбивается снова.

– Да, мам, помню, конечно! Как не помнить-то.

– Представляешь, что она рассказала мне? Андрюша, оказывается…

– Мам! – прерываю я ее. По привычке, потому что ни единого раза за все годы я не готова была слушать, как у него дела. И сейчас не хочу. – Не надо.

– Неужели ты еще дуешься? Яночка, ну…

– Мам, просто не хочу, правда. Все в порядке. Ладно, прости, я побегу собираться, хорошо? Люблю тебя, позвоню позже! Тете Лене привет.

Так уж и быть.

Дуюсь ли я? Не знаю. Мне просто на протяжении всех этих лет кажется, что он ушел и забрал у меня все хорошее, и я до сих пор не могу найти абсолютный баланс во всем, как было у меня раньше. А было просто чудесно… Но, наверное, глупо сваливать все на выбор одного человека. Тогда просто было детство. Во взрослой жизни, к сожалению, все сильно иначе.

Поэтому да, я совершенно на него не дуюсь просто потому, что в этом нет абсолютно никакого смысла. Но мы давно чужие друг другу люди, какой смысл мне знать, как у него дела? Сейчас мама расскажет, что он суперуспешный парень с семьей и тремя детьми, а я что? Посмотрю на свою жизнь и буду грызть себя за то, что в свои двадцать семь не смогла построить ни карьеру хорошую, ни семью нормальную? Увольте. Так себе перспектива завидовать бывшему, не хочу.

Марк снова звонит, но я наглею, откуда-то набираюсь смелости и просто сбрасываю вызов. Не знаю, если честно, чем все это закончится, и осознаю, что ничем хорошим, но именно этим утром я понимаю, что удобной для него быть больше не хочу. Вот и все.

Поэтому я выжидаю то время, в которое он уже должен уйти на работу, и возвращаюсь домой. В груди есть тяжесть страха, что он мог не уйти, но в квартире пусто, и от этого мне становится легче дышать. Я понимаю, что без него мне сильно проще, и внезапно у меня появляется желание уйти… Такой сильный протест, которого еще никогда не было. Я часто в последнее время задумывалась над тем, что нам лучше было бы порознь, но дальше мыслей это никуда не уходило. Я сразу начинала думать, что это просто сложный период и все обязательно наладится. А еще о том, что без него я, собственно, и не смогу. Я ведь всегда с ним, ничего не умею, как жить-то?

Принимаю душ, быстро собираюсь и снова убегаю. У меня три тренировки в спортзале сегодня, это радует, хоть немного расслаблю свой мозг.

На работу я хожу пешком, тут не особо далеко, плюс лишняя разминка. По привычке и, наверное, уже традиции достаю телефон и записываю кружочек в наш с девочками чат. Все так делаем. А еще по утрам здороваемся друг с другом с заспанными лицами, вечером со смазанным макияжем, ну и дальше по списку.

– Я бегу на тренировку, – говорю им, салютуя бутылкой воды. – Все готовы сегодня умереть от степ-аэробики? – спрашиваю у них и коварно посмеиваюсь. На самые ранние тренировки они ходят ко мне с самого начала, и я точно знаю, что степ из них всех любит только Катя.

– Я бежала, – говорит Мира, которая присылает кружок вслед за моим. – А теперь думаю: так ли хотелось заниматься сегодня?

– И мы, – следом Юля с Алей отправляют видео, – бежали. Но как будто бы сегодня и без тренировки можно прожить, не находите?

– Не находим, – отвечаю им, смеюсь и уже через несколько минут встречаю всех у спортзала.

– Привет, изверг, – здороваются они со мной. – Как настроение? Как дома дела? Что было вчера после торгового центра? – интересуются сразу. Они волнуются обо мне, я знаю это, но мне так стыдно, что им приходится знать все о моей несчастной жизни.

– Нормально, – отмахиваюсь, чтобы не сильно их нагружать. – Мы не скандалили, просто не разговаривали. А сегодня я не вернулась домой с пробежки вовремя, и он сорвал мне весь телефон, не понимая, где я есть. Удивился, что бегаю, прикиньте?

– А ты ему расскажи, что тренировки ведешь, он вообще офигеет, – говорит Катя, злясь на Марка. – Как можно быть таким слепым?

– Не все такие хорошие, как твой Давид, – пожимаю плечами.

– Но и не все такие придурки, как Марк, Яна, – говорит Мира, и я решаюсь ничего не отвечать ей. Потому что я и сама знаю. С другой стороны: а вдруг будет еще хуже? А так терпимо же… Ну относительно. Наладится еще!

– Пойдемте, – зову их внутрь, прерывая разговор. Что еще говорить? Ничего нового уже, ну.

Мы идем на тренировку, после нее девчонки убегают, а у меня остается еще две. Я выматываюсь физически, чтобы помочь себе эмоционально. Это всегда работает. По крайней мере, мне так кажется.

А после работы я снова совершенно не хочу домой. Мне так сложно… Почему-то тот скандал в торговом центре вымотал меня сильнее остальных. То, что он обзывал девочек, то, что им пришлось вступаться за меня и что он мог их обидеть! А еще он говорил, что был там с коллегами… Это с теми, что говорили нам комплименты? Тогда втройне неловко, платье-то и правда откровенное. Но я ведь без задней мысли!

Боже. Все это так сложно, что у меня в голове просто каша из мыслей, а в душе какое-то опустошение абсолютное.

Я бреду по городу бесцельно, хотя такая жуткая жара, что надо бы сидеть дома под кондиционером и никуда не выходить вообще. Но я покупаю себе мороженое, сижу на лавочке, смотрю на красивые парочки и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. А люди ведь любят… Так сильно и красиво любят друг друга.

Я замечаю пару, которая сидит на лавочке напротив меня, и невольно рассматриваю их, просто не могу оторвать глаз. Девушке, кажется, стало плоховато от жары, и парень так заботится о ней! Умывает водой из бутылки, дует на лицо, целует в лоб и прижимает к себе, успокаивая. Это так мило…

Кончиками пальцев убираю слезы из уголков глаз и подхожу к ним. У меня много было лекций об оказании первой помощи в разных экстренных ситуациях, поэтому очень хочется им помочь.

Я прошу парня растирать ей ладони, а сама аккуратно мочу ладонь и прикладываю сзади к шее, опирая девушку спиной на лавку. Она просто перегрелась, и поэтому все быстро проходит, к счастью.

– Спасибо вам большое, – говорит мне парень с улыбкой и обнимает свою девушку, обращаясь уже к ней. – Я так испугался, солнышко! Давай в больничку сходим на всякий случай? Или домой? Что тебе купить? Давай твоей любимой клубники?

Я ухожу все дальше, и его голос перестает мне быть слышен, зато мысли разгоняются с сумасшедшей скоростью. Я вдруг понимаю, что мой жених не будет вот так бояться за меня. Он не знает моих любимых ягод. Он ничего не знает… Хотя еще три года назад мы были не разлей вода и правда очень сильно любили друг друга. Ну или я любила слепо, не знаю. Знаю только то, что сейчас между нами нет и доли того счастья, которое должны испытывать влюбленные люди, а я бы очень хотела…

Возвращаюсь домой, потому что жара все-таки побеждает, заказываю себе целое ведро мороженого и падаю на диван, включая сериал. Я ничего не хочу, абсолютно ничего. Чувство такое, что кто-то в душу насыпал очень много соли, а там были ранки и теперь внутри все болит. Это ощущение пришло на смену опустошению, и я подумала, что чувствовать себя пустой было не так уж и плохо.

Я ем мороженое и реву от очередной серии сериала про больницу, потому что спасли девушку, за которую я переживала примерно двадцать семь минут своей жизни. Я сто лет не ревела вот так просто и практически без причины, но день сегодня в целом очень странный, так что позволяю себе побыть тряпкой.

Марк возвращается домой снова позже обычного, хотя в целом можно сказать, что у него новый график, так часто он стал задерживаться.

Может, у него есть другая? Мысль в голову приходит очень внезапно, но сразу же врастает в нее корнями. А почему нет? Его холодность, отсутствие какой-либо тактильности, отстраненность, задержки каждый вечер. Похоже на правду, разве нет?

Самое интересное в этом случае то, что я не чувствую боли от этого. Только облегчение, что смогла бы я все это узнать – у меня был бы железный повод уйти, потому что такое предательство я никогда не прощу.

Я не выхожу встречать Марка, продолжая свой протест, но вдруг он заходит в комнату… с букетом цветов.

Серьезно?

Еще полгода назад я радовалась, когда он приходил вот так мириться, но сейчас понимаю, что ничего хуже, чем дарить букет после ссоры, просто не найти! Он думает, что каким-то веником может вернуть все сказанные слова? Господи…

– Детка, – говорит он мне, подходя, и я понимаю, что отползаю на диване подальше, только бы он меня не касался. Марк замечает, но молчит, хотя челюсти сжимает, я успеваю заметить. – Хватит дуться. Повздорили, бывает, я перенервничал, но и ты была неправа, согласись! То платье очень откровенное, я не хочу, чтобы на мою девушку пялились все кому не лень. Я не привык делиться.

– Невесту, – поправляю я его.

– Что?

– Я твоя невеста, – отвечаю на его непонимание и для наглядности поднимаю руку с уродским кольцом. – Предложение, помнишь?

– Ну да, – кивает он, а потом кладет букет рядом со мной, когда я не принимаю его. – Невеста, девушка, какая разница? Главное, что моя. А я не люблю, когда кто-то пялится на мое. Понимаешь?

Киваю. Я понимаю… Ему было неприятно из-за ревности? Ну он просто, наверное, и правда не хотел, чтобы на меня смотрели какими-то там взглядами, хотя не то чтобы я была такой суперкрасоткой, чтобы на меня пялиться. Наверняка те мужчины смотрели на моих подруг, а он просто из-за ревности ничего не понял. Как всегда.