Принимаем на посошок и одеваемся. Девочки давно исчезли из поля зрения.

Таксист недовольно поглядывает на нас бухих, но мы ведем себя мирно.

Просим остановиться возле круглосуточного маркета. Жека идет за шампанским, я – за мороженым, Вадя – за цветами.

Когда выхожу с ведром мороженого на улицу, ни парней, ни такси. Уехали без меня. Адрес Ксении я не знаю, но в руках кило холодного сладкого десерта. Одному мне точно не зайдет, а с ней…

И мне хочется съесть его именно с Ней. Или хотя бы в ее присутствии.

Торможу тачку. Сунув тысячу водиле, диктую адрес.

И через десять минут стою у Ее двери. Потому что чувствую, не увижу сегодня – завтра сдохну. А самого главного не успею сказать.

Пальцем вдавливаюсь в кнопку звонка. Я почти протрезвел. Все, что касается Ее, действует на меня отрезвляюще.

Дверь распахивается. И я тону в зелени самых красивых на планете глаз. Немного заспанных.

– Здравствуй… – грудь затапливает нежностью при виде этой женщины. И мне хочется ластиться к ней как щенок к хозяину. Чтобы гладила и целовала. А я буду целовать ее в ответ.

– Саша! – строго хмурит изящные брови. – Прекрати звонить!

– Ой, прости, – убираю палец с кнопки. – Я это… вот… – поднимаю ведерко с мороженым. – Сливочное. Будешь?

Что поделать, когда она рядом, я дурак дураком.

– Ты один? – осматривает площадку и лестницу.

– Ага.

– И пьяный, – с осуждением.

– Совсем чуть–чуть. Отмечали встречу с твоим братом.

– А где Вадим?

– Он, – пожимаю плечами, – уехал. К своей… этой… как ее… Ксении. Или Даше… Я запутался к кому из них. Наташ… я войду? Мороженое тает.

– Входи уж, – вздыхает и отступает, освобождая проход. – Только, Саш, недолго, ладно? Мне нужно выспаться. Завтра у меня тяжелый день. Переговоры. Нужна ясная голова.

В ее квартире я был один раз с Брянцевым. Привозили ей корзины с фруктами – ее мать с дачи отправила, я так кстати подвернулся Вадику, помог.

Наташа давно живет отдельно от родителей. Наверное, сразу, как школу окончила.

Иду следом за хозяйкой на кухню, ощупывая жадным взглядом ее фигуру. Осанка прямая. Походка царская. Под шелковым халатом угадываются плавные изгибы. На ножках – мягкие тапочки с помпончиками.

Наташа всегда выделялась среди других девушек, этим и привлекала меня.

Ставлю мороженое на стол. Наташа достает блюдце и чайную ложечку.

– А себе?

– На ночь не буду.

Садится напротив. Нога на ногу. Белые, блестящие волосы рассыпаны по плечам.

– Выглядишь потрясающе, – не могу от нее отвести глаза. Съел бы вместо мороженого.

– Спасибо. О тебе того же самого не могу сказать, извини.

Приглаживаю волосы. Не брился давно.

– Зарос, да? Завтра все сбрею.

– Я не в этом смысле. Ты пьян. Сам на себя не похож.

– А трезвым я к тебе бы не пришел. Наташ…

Ну чего ты ледяная–то такая?

Рывком двигаю к себе стул вместе с ней. Вскрикнув, вцепилась пальцами в мои плечи.

– Наташка–а, – преодолевая сопротивление, зарываюсь в ее мягкие волосы. Втягиваю в себя аромат. – Ты пахнешь как это мороженое…

– Отпусти, – шипит, извиваясь в моих объятиях.

– Не могу. Дохну без тебя день за днем.

3. Саня

– Саша, Саш, тебе пора, – Ее пальцы я узнаю из тысячи и в любом состоянии. Это они трясут меня за плечо.

– М–м… моя Наташа–а, – не открывая глаз, пытаюсь поймать ее руку. По ощущениям уже утро. Я счастлив от того, что она позволила остаться рядом до рассвета. Это к удаче, не иначе. – Не гони.

– Тебе пора, – жестче и холоднее. – В ванной есть новая щетка, можешь взять. И побыстрее, пожалуйста, Я на работу тороплюсь.

Стучит каблуками – уходит в другую комнату.

Принимаю сидячее положение, тру лицо и глаза. Голова гудит, но жить можно. Все–таки Брянцев умеет выбирать качественные напитки.

Потягиваюсь, разминаю плечи, шею. Натягиваю штаны, проверяю карманы. Пальцы нащупывают два патрона – взял в сауну, не пригодились. Закидываю футболку на плечо.

Скрываюсь в ванной.

Мужских принадлежностей здесь нет, это обнадеживает. Но они могут быть в другой ванной комнате, что есть в ее спальне. Нет, не думать, не думать об этом!

Принять бы душ с Наташей… Но это только мечта.

Вчерашнее мое признание не проняло сердце моей зазнобы. Бесчувственная девушка попыталась выпроводить меня из квартиры, но я упирался как мог. И вот итог – ночь я провел на диване. Благо, он удобный и просторный, можно вдвоем смело поместиться, но Наташа ложиться рядом категорически не захотела. Заперлась в своей комнате.

Не верю я, что она ничего ко мне не чувствует. Любит, просто признавать не хочет. Надо дожимать.

Пальцы крутят два квадратика защиты. На войне все средства хороши, верно?

Привожу себя в порядок и, не надевая футболки, иду на поиски моей Снежной королевы. Как растопить ее сердце? Какое слово ей собрать из осколков, чтобы она поверила в серьезность моих намерений?

Наташа стоит возле зеркала. Водит расческой по волосам. Они мягкой волной ложатся на лопатки. На ней фисташкового цвета костюм из пиджака и обтягивающей юбки, туфли–лодочки.

– Красивая, – прислоняюсь плечом к косяку, любуюсь владелицей моего сердца.

Она старше меня на три года, но на вид ей – не больше двадцати. Девчонка совсем. Натуральная блондинка с белой, почти прозрачной кожей.

– Ты готов? – не глядя. На лице ледяная маска.

Берет с полки телефон, быстро пишет кому–то сообщение. Кладет его на место. И пуховкой теперь наносит пудру на свое личико.

Ответ приходит через минуту. И меня топит ревностью от предположения, что она писала мужчине и он ей ответил.

Улыбаясь, пишет снова.

Я сделаю все, чтобы вытравить других мужчин из ее холодного сердца. Растоплю лед, влюблю в себя.

Наше «долго и счастливо» сейчас более реально, чем, например, еще вчера. Потому что вчера я позволил себе зайти дальше, чем обычно – прижал к себе, несмотря на ее сопротивление, заставил выслушать все, что накопилось за эти годы. Но главное – признался в чувствах.

А когда еще, если в те редкие встречи, что у нас случаются, между нами дистанция величиной с океан.

Подхожу к ней сзади, нахально, как свою собственность, обвиваю руками талию. Шизею от тепла ее тела и запаха.

– Убери руки, – дергается, бросая телефон экраном вниз.

Не отпуская, кладу подбородок на ее плечико. Пахнет потрясающе. Ванильным мороженым. Разжать руки невозможно. У меня острая потребность прикасаться к этой женщине, чувствовать ее тело, тонкий аромат волос.

– Я тебя тут подожду, – встречаюсь с ней взглядом в отражении. Мы гармонично смотримся вместе. – Ужин приготовлю. Я умею. И обед могу, если приедешь. А хочешь, встречу тебя, в ресторан сходим?

– Не пойму, Ольшевский, ты все еще пьяный, что ли? Человеческого языка не понимаешь?

Злится.

– Наташка, ну ты чего? – разворачиваю ее к себе лицом, заглядываю в глаза и заставляю посмотреть в свои. – Не веришь, что у меня к тебе все серьезно?

– Ты – друг моего младшего брата, – холодно и отчетливо выделяет каждое слово. – И мне как брат. Ничего большего между нами быть не может.

– Да почему, Наташ? – взрываюсь. Каждое ее «нет» будто кусок от сердца отрезает.

– Саш, – девушка глубоко и тяжело вздыхает. Ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, притормаживая на кубиках пресса. Я качал их для нее! Но вижу – не впечатляют! – Прости, надо было еще вчера сказать… Я выхожу замуж.

– Что? За кого?

Я даже тихо смеюсь ее шутке. Не верю ни единому слову. Специально так говорит, чтобы избавиться от меня.

– Ты его не знаешь. Его зовут Вячеслав. Он юрист.

Разжимаю руки, выпускаю Наташу из объятий.

Она… она шутит!

Или нет?

– И давно вы с ним…

– Уже полгода. Он сделал мне предложение, и я согласилась. Я ждала приезда Вадима, чтобы объявить об этом и познакомить семью со своим женихом.

Она подняла правую руку, и только сейчас я обратил внимание на кольцо с крупным блестящим камушком на безымянном пальце. Бриллиант, не иначе.

– Ты его не любишь!

– Люблю!

– Нет, – упрямо машу головой, не желая признавать ее слова, впускать в свое сердце другую правду. Дикую, невообразимую, разрушающую. – Врешь. Не любишь. Поверь, я знаю это чувство! Когда по–настоящему любишь, не можешь есть, дышать, спать… Где он? – сжимая кулаки, осматриваюсь по сторонам. Злость во мне кипит. На себя за упущенное время и нерешительность, на внезапно свалившегося жениха, на Наташу за ее слепоту и глухоту. – Где? Как он может оставлять тебя одну? А ты его?

– Я не обязана перед тобой отчитываться, Ольшевский! – тоже повышает голос. – Вчера я тебя впустила сюда только потому, что считала тебя другом. И что твоя детская влюбленность в меня давно в прошлом. Но теперь я вижу, как ошиблась. Уходи, Саша, – Наташа учительским жестом взмахнула рукой в сторону двери и так и осталась стоять, указывая направление. Строгая и невозмутимая.

– Детская влюбленность? Детская влюбленность?! – распаляюсь с каждой секундой сильнее. – Я до сих пор тебя люблю! И с каждым днем все больше и больше. Да что я… ты же знаешь! Я пишу тебе об этом каждый день! И как дурак жду ответа! Ты… не читаешь? Ты что, занесла меня в черный список? – тюкает меня догадкой.

– У меня новые отношения, Саша. С серьезным мужчиной. Думаешь, ему понравилось бы, что его невесте пишет другой?

Невесте! Это слово делает контрольный выстрел и попадает прямо в цель.

Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить раненое сердце. Я потерял свою Наташу.

– Не нужно тешить себя иллюзиями, Саш, – теплые пальчики коснулись моего плеча. – У нас все равно бы ничего не получилось. Найди себе другую девушку. Уверена, вы будете счастливы.

– Мгм.

Делать тут больше нечего.

Промедление скажется еще большей болью, обидой и разочарованием.

Растерянно кручусь на месте, не соображая в какую сторону двигаться. Ага, выход там. На ходу надеваю футболку. Руки путаются в ткани, я психую, ткань трещит.

Наташа идет следом – слышу по стуку ее каблуков.

И, не дойдя до прихожей, где на коврике у входа стоят мои туфли, резко разворачиваюсь.

НЕ–МО–ГУ!

Уйти вот так не могу!

Одним движением притягиваю Наташку к себе, обхватив одной рукой за талию, второй зарываюсь в ее волосы, обхватываю затылок и накрываю ее губы своими. Она ошеломлена настолько, что не успевает пикнуть. Дернуться ей не позволяю тоже. Напираю своим поцелуем, вынуждая ее открыть рот. Врываюсь внутрь, и крышу рвет от сладости и дурмана.

Тормоза отключились.

Внутренние голоса со своим «Нельзя! Чужое!» заткнулись.

Время остановилось, а весь мир замер там, за пределами этих стен.

Опомнившись, женщина мычит, бьет меня кулаками по плечам, спине, извивается. Не чувствую ни боли, ни вкуса крови на языке от ее укусов, ни ее сопротивления. Пью ее сладость, дышу ее воздухом, сливаюсь с ее языком так яростно, будто это мой последний поцелуй в этой жизни.

Звонкая пощечина в тишине квартиры прозвучала оглушающе и отрезвляюще. Мгновенная кара за несдержанность обрушилась в тот миг, когда легкие уже вовсю раздирало от жара закончившегося кислорода, и нам жизненно необходим был глоток воздуха, чтобы продолжить наше безумие.

В зеленых глазах напротив бушует пламя ненависти. Прерывистое дыхание с шумом вырывается из сладкого ротика, который я только что целовал.

Щека горит, будто ее прижгли раскаленным утюгом.

– Не смей. Больше. Ко мне. Прикасаться!

Совсем не те слова, которые я мечтал услышать.