– Кстати, насчёт тюремных ям. По приказу Лютеги ведь ещё одну темницу недавно, примерно с полгода назад возвели в Мирграде. Небольшую, предназначенную для, скажем так, не самого простого люда. Как донесли голубки, отгрохали поруб на месте… кхм, твоей сгоревшей избухи, – Мирослав осёкся и замолк, опасливо покосившись на боевого товарища. Новость была явно не из приятных.

– Продолжай! – лишь хмуро гаркнул на это Ратибор. – К чему ты ента сейчас пробулькал?

– Да к тому, что никогда не догадаешься, кто стал первым пленником сего узилища!

– Никак, тёща Тихомира?

– Если она у него когда-нибудь и была, Рат, то наверняка ентот душегуб её уже давно где-нибудь в чулане удавил. Ещё варианты будут?

– Мир, я чего, по-твоему, настроен в угадайки сейчас поиграть? Вещай уж!..

– Борислав!..

– Кто-кто?! Э-э-э… Постой, постой!.. Кхм!.. Ты сейчас про князя Борграда?!

– Агась, Ратик, про него самого! Лютега пригласила Борислава к себе на дружеский пир да заодно дела обсудить совместные, союзы там, торговлю, коя практически остановилась между нашими двумя княжествами со сменой власти в Мирграде. Ибо никто не хочет иметь общих дел с вероотступницей, предавшей славянских богов. Гутарят, даже Таислав, правитель Змейграда и отец Лютой, прилюдно отрёкся от неё, публично заявив, что ента предательница родной веры ему больше не дочь…

– О как!.. – Ратибор одобрительно присвистнул. – Хорошо, коли такась и есть… Но что там с Бориславом?

– А чавось с ним? Ты ж его знаешь! Честный и прямой, как сулица, ни взять ни убавить! Согласился, на свою беду, подъехать и потрещать! – Мирослав тяжело вздохнул. – Ну а Лютега ничтоже сумняшеся после пирушки предложила Бориславу… что бы ты думал?!

– Эм-м-м… Разделить с ней ложе, ибо бедолага Брадигост в одно жало уже не вывозит?

– Мимо, Ратик. Ещё предположения имеются?

– Присягнуть, что ль, ей?

– Именно, друже! Не, ну ты представляешь? А когда Борислав с холодком отказался от столь неслыханной «чести», она приказала схватить ентого гордого вепря да упечь в новую темницу! Со всей его немногочисленной свитой. Рыл тридцать с князем Борграда прибыло. И теперича раз в седмицу, несмотря на данные ранее гарантии безопасности, по приказу Лютеги одного человечка из окружения Борислава выдёргивают из поруба и уводят на плаху. Таким образом, кажись, она надеется сломать волю главного кабанчика. Ежели так будет продолжаться, рано или поздно Борислав останется в яме гол как сокол… И похоже, что затем наступит и его черёд голову сложить.

– М-дя… Неудивительно, что с такой политикой о Мирграде нынче дурная слава по Руси со скоростью ветра распространяется, – Ратибор недовольно фыркнул. – А с Варградом что?

– Ой, там вообще всё глухо! Лучезара тоже звали «погостить» в новом дворце Лютеги, но он наотрез отказался приехать, заявив, что вино с олениной и у себя в тереме с удовольствием потрескает. А коль важное чего, то и в письмишке изложить можно. Ну а на угрозу Лютеги покарать волчьего правителя лишь оскорбительно рассмеялся, бахнув в ответном послании, что не против поглядеть, кто ещё кого нахлобучит! Ну и добавил, что из косолапых нынче опасается и уважает только одного рыжего шатуна, коего сейчас нет как в Мирграде, так и вообще на Руси. Не догадываешься, топтыгин, о ком Лучезар балакал? – Мирослав лукаво улыбнулся.

– Понятия не имею, – невозмутимо буркнул себе в бороду Ратибор. – Но сдаётся мне, репутация Медвежьего княжества запятнана куда больше, чем я кумекал ранее…

Двое друзей, осторожно лавируя по узеньким лесным тропинкам, решили сократить время своего путешествия и вот уж третьи сутки шли по прямой, через труднопроходимые чащобы к своей цели: деревне Зябкино. Топать до Кривого тракта, на котором и располагалось данное махонькое селение, по всем прикидкам, оставалось всего ничего; обходная же, более безопасная и удобная дорога, но вместе с тем и куда как более долгая, заняла бы у мирградских воинов времени раза в четыре больше.

В пути Ратибор не бездействовал, за разговорами выуживая у старого приятеля всю необходимую ему информацию. Общая картина уже вполне себе отчётливо вырисовалась перед горящими неудержимой жаждой мести синими очами «рыжего медведя».

Едва рассвело, когда на четвёртый день путешествия наши странники выехали, наконец, на Кривой тракт. До Зябкино было уже рукой подать, и друзья не преминули вскочить в сёдла и галопом помчаться к знакомым местам: бродить на своих двоих с конями за узду по дремучей пуще обоим бойцам страсть как надоело.

– Ну что, может, в «Дальнюю дорогу» сначала завалимся? Мефодий, уж поди, соскучился по тому, как ты его кабак при каждом приезде до потолка кровью всяких супостатов заливаешь! – перекрывая шум ветра, задорно крикнул Мирослав в спину Ратибору, слегка вырвавшемуся вперёд. – Заодно посидим как люди, на скамейках, а не на брёвнышках! Сытно пожрём, обильно попьём, отогреемся, новостишки местные узнаем!.. Чего-то соскучился я по трактирам за последние несколько дней! Отоспаться на человеческой лежанке тоже не помешало бы!

– Может, тебе ещё румяную девицу с опахалом из перьев золотистого павлина пред койкой поставить? А вторую смазливенькую барыню у ног посадить, дабы пятки твои нежные массировала? Эх, размяк ты, Мирка, со своей дворцовой жизнью в Орёлграде! – иронично фыркнул в ответ Ратибор и, чуть осадив вороного, перешёл на рысь, тем самым позволив приятелю с ним поравняться.

– Ну и бурная же у тебя фантазия, братка! – весело загоготал русоволосый мечник. Отсмеявшись, Мирослав неожиданно серьёзно покосился на боевого товарища и произнёс: – Всё забываю поинтересоваться, друже… Что будет после того, как мы отправим Лютую и её прихлебателей в загробное царство?

– В смысле, что будет? – нехотя буркнул Ратибор. – Заживём мы долго и счастливо!

– Долго и счастливо? Мы? Ты сам-то в это веришь? – Мирослав скептически вскинул брови. – Впрочем, я не про ента сейчас. А про то, кто взойдёт на престол заместо Лютеги? Вариантов – котик наплакал… Сам, случаем, не надумал поёрзать задом на троне Мирграда? Мне кажется, тебе пойдёт та сидушка…

– Когда кажется, дружище, надобно встать на земле, широко раздвинуть ноги, нагнуться вперёд, засунуть между коленями свою дурную лохматую башку и так попрыгать на месте до тех пор, пока не перестанет мерещиться всякая дребедень.

– Свою ежедневную утреннюю разминку, Рат, оставь себе, другим не навязывай! – не преминул колкостью на колкость ответить светлогривый воитель. – Но вообще, не увиливай: ты ведь наверняка кумекал на енту злободневную тему? Решать надо! Аль решаться… И чем скорее, тем лучше! Доверять кому-то другому престол крайне опасно! У тебя же вполне может получиться!..

– Думал я, Мир. Ду-мал! И почти созрел… Но до конца так и не обмозговал сей щекотливый вопросец! Надобно ещё не раз и не два взвесить все за и против! Ибо минусов у этой сумасбродной затеи хватает! Или ты мыслишь, что государь только нежную оленью вырезку жрёт да отборной медовухой запивает? Ты хоть представляешь, какая ента колоссальная ответственность, целым княжеством править?!

– Представляю…

– Ни хрена ты не представляешь! Как и я! Посему закончили покамест попусту воздух сотрясать! Тем паче мы уже на месте! Вот и наша деревушка! – с облегчением выдохнул Ратибор, большую часть пути избегавший говорить о том, кто займёт трон после как можно более жестокого умерщвления всех ворогов. Данный вопрос изрядно его самого занимал, тревожил и тяготил одновременно.

Солнце совсем недавно с ленцой выкатилось из-за горизонта, и не все ещё петухи залихватски отгорланили свои утренние песнопения, когда два товарища завалились в «Дальнюю дорогу». Трактирщика Мефодия, на пару с его неизменными помощниками из местных, Буславой и Варнулом, только-только заявившимися на работу, чуть кондрашка не хватила от шока, так как поначалу они подумали, что перед ними – призраки, ибо давненько ничего не слышали о двух приятелях и решили, будто те уже не жильцы на этом свете. С учётом того, с какой пугающей регулярностью мирградские витязи любили находить на свои буйные головы неприятности (особенно это касается, конечно, Ратибора), подобные нехорошие мыслишки были простительны корчмарю и его мнительным служкам, накрутившим себе за несколько лет бог весть что. Про разномастные бредовые слухи, которые с пугающей регулярностью долетали до Зябкино с разных концов Руси-матушки, уж и упоминать не стоит: один краше другого.

Впрочем, могучий рык дюжего ратника мигом вывел из оцепенения как Мефодия, так и сестру с братом, заставив крайне суматошно засуетиться всех троих; первый заказ за день, прозвучавший как: «Чего застыли, остолопы? Пожрать несите! И попить! Мяса и кваску! И да, коней наших также напоить и накормить!» – грянул словно гром среди ясного неба. Вскоре Мефодий, про себя слёзно попросивший у Перуна с Велесом и Сварогом, чтобы никакая ватага лиходеев, для их же блага, к нему нонче не завалилась, самолично принёс дорогим путникам, привычно плюхнувшимся за угловой столик, здоровенный поднос с грамотно копчёнными голяшками, лопатками и шеей барашка да двумя пузатыми жбанами с лучшим квасом из своих неприкосновенных запасов. Затем трактирщик терпеливо дождался, когда проголодавшиеся с дороги путешественники досыта набьют свои урчащие утробы, и только после этого несмело спросил их, может ли он присесть рядышком. Получив утвердительную отрыжку от Ратибора, Мефодий тут же проворно примостился на взятый у соседнего стола табурет. Что ушлому кабатчику больше не терпелось: рассказать местные новости аль послушать о похождениях бравых мирградских богатырей, пожалуй, являлось тайной даже для него самого.

– Благана у себя? – Ратибор перебил только-только было открывшего рот корчмаря на первом же слове. – С ней всё в порядке?

– Всё с ней в порядке или нет, лишь Велес ведает, – чуть замешкавшись, не очень уверенно пробубнил в ответ враз помрачневший Мефодий. – Ибо не у себя она!.. И давно уже!

– М-дя? Переехала, что ль?! – чемпион Кузгара хмуро воззрился на трактирщика. – И где же наша ведунья нынче обитает?

– М-м-м… – задумчиво пожевал губами корчмарь. – Кто ж её знает. Где-то в лесу…

– Не понял?! – Ратибор мигом вскипел, аки самовар. – Чего ты там еле слышно мямлишь, колупай?! Подзатыльник, что ль, отвесить, дабы пошустрее балакать стал?

– Обожди, друже! – Мирослав с укоризной зыркнул на приятеля, а после внимательно посмотрел Мефодию в глаза. – Чего случилось, старче? Вещай! И не пужайся. С тебя спрос невелик… Так ведь?

– Так, так! – утвердительно затряс всклокоченной гривой хозяин «Дальней дороги», а затем наклонился в сторону воинов и боязливо зашептал: – В общем, пару лет назад власть в Мирграде сменилась, как вы, конечно, знаете. А примерно через полгодика, точнее не скажу, уж извиняйте, сюда, к нам, заявилась новая властительница, собственной задницей, представляете?! А с ней суровая дружина, сотни в три с половиной кочанов, а может быть, и все четыре. Подле княгини также вилась некая странная и очень страшная женщина, по виду – настоящая ведьма. Не из наших, то бишь не из русичей. В общем, заморская гадина. Сколько годков ей было, сам Карачун наверняка не ведает, ибо впечатление сложилось, что молодеет она не по дням, а по часам, прям на наших моргашках. Но кошмарна необычная чужеземка была даже не этим, а тем, что периодически могла то зареветь, словно ребёночек, то заржать, аки добрый рысак, то жутко завыть, будто обличье дикого зверя какого на себя примерила… И глаза! Видели бы вы её мутные зыркули!.. Явное безумие в них сквозило… А ещё невероятная безжалостность и… беспроглядная тьма. Необъятная, беспросветная и бескрайняя. Перун не даст набрехать, всё естество этой пришлой колдуньи прогнило насквозь, от макушки до пяток. Черным-черно в её душе. И уже давненько…

– Не тяни захворавшую свинку за вымя, лапоть! – в нетерпении гаркнул Ратибор, за секунду до этого многозначительно переглянувшийся с Мирославом. – Дальше что было?!