Это оказалось делом нелегким. Некоторые слова имели настолько искаженную с точки зрения современного человека форму, что выговаривались с трудом.

– Господи, управи ум мой и утверди сердце мое не о глаголании устен стужати си, – запинаясь, произнесла она.

Нет, это неподъемно. Тут каждое слово переводить надо! Старославянский у них на филфаке был в ознакомительном формате, так что в памяти осталось немного.

Саша полистала еще немного и вдруг заметила мелькнувшие на одной из страниц написанные от руки слова. Она нашла их и прочла:

– Павловский крест.

Стала листать страницу за страницей и нашла еще одну запись. Фраза «золотые поля» была написана в самом низу одной из страниц примерно в середине книги. А уже почти в конце обнаружилась третья – «рожок вниз».

Очень интересно, но непонятно.

Поскольку спать все равно не хотелось, Саша решила попробовать расколдовать этот ребус.

Открыв ноутбук, для начала набрала три словосочетания в поисковике. Результат ожидаемо был нулевой.

Она попробовала сделать то же самое с каждым в отдельности, едва не утонула в ссылках, но очень быстро поняла, что этот путь тоже тупиковый.

С непривычки Саша устала. Еще бы! Столько лет не занималась подобными вещами! А ведь когда-то собиралась в аспирантуру! Теперь та, почти забытая ею жизнь казалась сказкой.

Несбывшейся сказкой.

Под утро Саша все же забылась коротким сном, разумеется не выспалась, поэтому сразу на работу не поехала. Решила немного пройтись по центру города.

Даже малюсенькая прогулка ей сегодня крайне необходима. Иначе будет целый день не в духе, начнет орать на мужиков, и хорошо бы только на своих, а то ведь и на клиентов собаку спустит.

А это уже непрофессионально.

Она доехала до торговых рядов, которые назывались Мучными, и, припарковавшись напротив Сырной биржи, пошла бродить. Дышать утренним воздухом. Лето все-таки.

Сначала хотела пройтись по «Сковородке», как все называли Сусанинскую площадь, но передумала – в такую жару там обуглишься и не заметишь. Поэтому отправилась к фонтану возле Красных рядов и сделала пару кругов, подставляя сначала одно, потом другое плечо легким брызгам воды.

В этой части Костромы у нее всегда возникало удивительное чувство, будто время замерло и не собирается никуда бежать, стойко охраняя атмосферу уютной патриархальности городка девятнадцатого века. Поэтому, вместо того чтобы вернуться к машине, неожиданно для самой себя Саша свернула на улицу Чайковского и, щелкнув по носу забавную бронзовую фигурку Зайца-трактирщика, обосновавшегося со своим прилавком у столба на самом углу, – чудесные они все-таки, эти «мазайские» зайцы! Кто только их придумал? – направилась к беседке Островского.

Сам писатель ее и в глаза не видел, зато, стоя на высоком валу, легко вообразить себя Ларисой Огудаловой, высматривающей, не идет ли по реке пароход Паратова.

Спускаясь к набережной, Саша подержалась за бронзовое ушко «мазайской» Зайки-гимназистки, беззаботно толкающей палкой обруч, – кажется, эта игра называется серсо – и подумала, что беззаботностью и ей не помешало бы разжиться.

Зачем ее понесло гулять посреди рабочего дня, было непонятно, но когда, шагая по набережной, она увидела на другой стороне дороги корпус родного вуза, уставшую голову посетила весьма здравая мысль.

А что, если с этими непонятными крестами, полями и рожками толкнуться к старым преподавателям? Может, конечно, все это ерунда. А вдруг нет?

Смерть Ивана Ильича и книга, как будто спрятанная под диваном. Возможно, между ними есть какая-то связь?

Мысль тут же побежала дальше, и Саше уже стало казаться, что книга – и есть ключ к убийству соседа.

У них на филфаке был курс краеведения, который читал Савелий Игоревич Разбегов. Подруга с исторического потом писала у него диплом, вот Саша и запомнила. Наверняка Разбегов еще работает. Известный краевед, немало повидал разного интересного. Вдруг зацепится за какое-то из слов!

Привычка ничего не откладывать в долгий ящик толкнула ее перейти улицу и зайти в корпус, где раньше располагался исторический факультет.

Она стала расспрашивать охранника, выяснила, что, к счастью, Савелий Игоревич Разбегов жив-здоров, в данный момент находится на кафедре, и уже хотела рвануть туда, но не тут-то было. Внутрь ее пустили только после предъявления паспорта и вопросов. Саша почти пожалела, что все это затеяла, но тут ее мытарства неожиданно закончились, и на турникете загорелась заветная зеленая стрелка.

Предупрежденный охраной несколько растерянный Разбегов встретил ее у двери в кабинет. Саша представилась по полной программе, но этим только еще больше насторожила старика.

– Моя подруга Света Свешникова защищала у вас диплом, – зачем-то сказала она, желая снизить градус напряжения, и тут же поняла: глупо напоминать о том, что было пятнадцать лет назад.

Неужели упомнишь всех студентов!

Однако Разбегов неожиданно закивал.

– Я помню Светлану. Она защищала диплом по губернской периодике второй половины девятнадцатого века. Отличная была работа. Половина диссертации. Надеюсь, она продолжает заниматься наукой?

Окончив вуз, Светка сразу пошла в продавщицы, а после переквалифицировалась в гувернантки и уехала в Германию, поэтому Саша широко открыла глаза и всплеснула руками.

– Ну и память у вас, Савелий Игоревич!

– Ну а как же! – довольно улыбнулся Разбегов. – То ли еще выяснится! Так чем могу быть полезен?

Саша замялась, не зная, как начать. Разбегов понял и, предложив гостье располагаться «вольготно», усадил в старое кресло у окна.

– Лучше?

– Лучше, – кивнула Саша и неожиданно легко рассказала о своей находке и цели прихода.

– Понимаете, я чувствую, что эти надписи сделаны неспроста.

Савелий Игоревич включился мгновенно:

– То есть вы угадываете в них какую-то закономерность?

– Именно. С одной стороны, они никак не складываются в целое, с другой…

– Определенно связаны между собой.

– Да! Кроме того, такое ощущение, что в этой псалтири они… не знаю, как сказать… спрятаны, что ли. От чужого глаза. Ну, вроде как напоминалка, но только для того, кто способен ее понять.

– Напоминалка. Смешное слово.

– Я очень хочу разгадать эту загадку, но одной мне не под силу. Вот я и… Ужасно стыдно занимать вас этим, но, поверьте, для меня это важно. Очень.

– Могу я поинтересоваться почему?

– Псалтирь принадлежала одному человеку. Недавно он… умер. Я должна понять, зачем он хранил эту книгу.

– Он ею дорожил?

– Мне кажется… Да. Дорожил.

– То есть записи сделаны его рукой?

– Честно говоря, не знаю.

– Могу я увидеть эту таинственную псалтирь?

Саша вынула из сумочки книжицу.

– Здесь, здесь и вот еще.

Разбегов прочел написанное и вдруг спросил:

– Этот человек, он что, писал перьевой ручкой?

– Не знаю. Может быть.

– Тогда это было лет семьдесят или восемьдесят назад. Не современная ручка, а такая, знаете, похожая на карандаш, только со вставленным пером. Таких уже давно не существует. Только в музеях.

– Как вы это поняли?

– Человеку, который подобной никогда не видел, объяснить сложно, но я знаю, что говорю. Этим записям уже много лет, но сама книга еще старше. Я невеликий специалист, но, судя по шрифту и прочим признакам…

– Я искала год издания, но…

– Помилуйте, она же не в типографии имени Горького издавалась! И это делает ее еще более загадочной.

– Вам интересно, Савелий Игоревич?

– Ну… не скажу, чтобы очень… Я вообще занят сейчас… сами понимаете…

– Если согласитесь помочь, я заплачу за работу, – догадалась Саша и умоляюще сложила ладони.

– Но ведь результата может и не быть. Не хочу быть самонадеянным.

– Я понимаю, но если удастся установить, о чем идет речь, это будет… Это очень важно, поверьте.

– Вы оставите псалтирь?

Отдать книгу Саша отказалась, но обещала сбросить фотографии с хорошим разрешением.

– Ничего не обещаю, но попробую подумать, – пожевав губами, нехотя согласился Разбегов.

Саша вспомнила, что фраза «попробую подумать» всегда была его любимой присказкой. Она улыбнулась и стала прощаться.

На самом деле, говоря, что надписи в книге заинтересовали его не слишком сильно, Разбегов лукавил. Он вообще был падок на всякие исторические загадки. А то, что бывшая студентка Смолина скрыла причину, по которой слова вызвали в ней такое волнение, придавало всей истории флер таинственности.

То, что эта таинственность может быть связана с криминалом, Разбегову в голову не пришло. Как, впрочем, и Саше. Потом она не раз корила себя за то, что в тот день пошла в университет, но знать будущее им обоим было не дано, поэтому обратный путь по Молочной горе она проделала весело, преисполненная надежд и ожидая от лета еще и других радостей.

Однако не успела она сесть в машину, как позвонил старший механик Шевченко и буквально потребовал от начальницы, чтобы она явилась на работу, не дожидаясь производственного коллапса.

Так и сказал – «производственного коллапса».

Саша помчалась в автосервис, однако уйти с головой в проблемы и заботы не получилось. В голове все время вертелась мысль о тех двоих, что приходили в квартиру Ивана Ильича.

Вдруг они искали псалтирь? Может такое быть, что таинственные записи в книге – как раз то, за чем охотятся преступники? Звучит фантастически, но если они приходили не за книгой, тогда за чем? Что такого мог хранить старый человек, явно живущий на пенсию. Или она про Кузнецова чего-то не поняла? Тогда самым правильным будет позвонить в полицию и рассказать про ночное вторжение.

Скорей всего, так она и сделает. Вечером. После работы. Найдет визитку и позвонит. Ясно, что потом покоя не жди, но это лучший выход.

Или лучший – как раз сделать вид, что ничего не слышала и не видела? Пусть этот – как там его? – сам разбирается?

– Шеф, выйди в зал, – заглянул в кабинет Мещеряков.

– Что там у вас?

– Да левый по ходу генератор.

– Для «Тойоты»? Как так? Мы же родной заказывали.

– Ага, родной. Щас увидишь, какой он родной.

Саша поднялась и решительно двинулась следом за Мещеряковым.

Ладно, ввязываться в это дело или нет, она решит вечером.

Вечером Разбегову не терпелось заняться таинственными фразами, поэтому поел он плохо: потыкал для виду вилкой в салат, торопливо выпил чай и поднялся.

– Ты не заболел? – тревожно спросила дочь.

– Нет, просто у меня срочная работа.

– Работа мешает нормально поесть? Опять завкафедрой загрузил? Когда ты уже научишься посылать его на три буквы?

– Нет, Мариночка, тут другое. Можно сказать, работа на частное лицо.

– Да? А сколько заплатят?

– Точно не знаю, но обещали. Да мне и самому интересно. Возможно, эта загадка таит большее, чем можно предположить.

– Ну, понятно, – скривила губы Марина. – Потратишь кучу времени за бутылку коньяка и коробку конфет.

– И все же я надеюсь на большее.

– Неужели на две бутылки?

– Мариша, хватить ерничать. Ты же знаешь, прежде всего я – краевед и не могу пройти мимо того, что касается истории Костромы.

– Ну-ну, – отрезая кусочек форели, буркнула дочь, не глядя на него.

Савелий Игоревич немного помялся на пороге столовой, ожидая, не скажут ли ему чего-нибудь еще, глянул на вечно недовольного, но сегодня молчаливого зятя, а потом тихонечко поднялся по лестнице и засел в кабинетике на втором этаже.

За окном окончательно стемнело, значит, домашние скоро угомонятся, и ему никто не помешает получать удовольствие.

Ну-с, начнем, благословясь.

Деня уже ногу поставил на стену, как вдруг Левчик схватил его за рукав.

– Нет, подожди! Послушай, бро, может, блин, ну на хрен это все?

– Ты че? Зассал, что ли? – осклабился Деня и посмотрел презрительно.

– Да мне-то чо! Не я ведь лезть собираюсь! Просто это ступидити!