Папа слишком любит меня, чтобы убивать. Я качаю головой под рэп, играющий в моей голове. Без понятия, откуда взялась моя смелость. Я боялся попасться полицейским. Особенно сегодня. Тачка ведь не моя, а отца.

Весь страх улетучивается, когда рядом оказывается папа.

Может, у других Дэйсон Каррас вызывает своим присутствием онемение конечностей и лихорадочный стук зубов. У меня нет. Я души не чаю в своем отце. Да, у нас бывают разногласия. Да, порой я не разделяю его взглядов, поступков. Но и я не пушистик. Я люблю папу и уважаю. Он многое делает для меня, Дема, мамы.

– Обязательно вести себя, как придурок? – Заканчивая с копами, Каррас подходит ко мне и парням.

Дэйсон не терпит мое увлечение носится, сломя голову по дорогам, и пускать пыль в глаза в интернете (подразумевается мой блог).

– Нет, но я проиграл спор. А как ты знаешь, долг дороже всего.

Войс пресмыкается. Остужает свой горячий пыл и, чуть сгорбившись, жмет моему отцу руку.

– Рад видеть. – Произносит друг.

Папа щурится:

– Не могу сказать того же.

Голова Дема опущена. Он боится смотреть на отца. Зря. Брат единственный, кто не при делах. Со мной и Уолтоном он оказался случайно, ему не за что беспокоиться.

– Где твоя машина?

Я хочу облокотиться на капот, но вовремя соображаю, с кем разговариваю. Выпрямляюсь. Нелегко контролировать язык тела в присутствии того, кто подарил жизнь.

– В сервисе.

– Доломал значит? – Цокает отец, выискивая правду на моем лице.

Не угадал.

Вокруг нас кучка людей. Некоторые остановились посреди дороги поглазеть на происшествие, полиции приходится их разгонять, чтобы не создавали происшествий на дороге. Другие выкрикивают нелестные фразы, пытаясь спровоцировать Дэйсона Карраса на разговор. У них не выйдет. Папа не станет отвечать на вопросы гончих журналистов, вынюхавших след, чего говорить о простых людях. Время отца ценно. Он не станет распылять внимание на хер пойми кого.

Отец собран в присутствии немалого количества людей. Это временно. Сейчас мы сядем в машину, он расслабится и выговорит все, что думает обо мне, отчитает и пообещает придумать наказание, от которого я обделаюсь, – стандартная процедура.

– Дем, Войс на заднее сиденье. Алекс, на переднее.

Я хочу возразить. Сказать, что в состоянии сам довезти всех нас до дома, но багровое лицо папы унимает порывы. Дэйсон на эмоциях, лучше дать ему освободиться от негатива. Дорога всегда приводит меня в чувства. Думаю, его тоже.

Войс отказывается ехать с нами, ссылаясь:

– За мной приедет сестра.

Когда он озвучивает предложение, дважды спотыкается в четырех словах. Ясно: боится моего отца. Для меня это не новость. Дэйсон Каррас многим чудится, как король, царь зверей – лев. Люди боятся сталкиваться с его взглядом, трусят посмотреть как-то не так, вдруг моему отцу это не понравится. Жители Америки считают его жестоким, сложным человеком. От того и непонятным.

Противоречивость не более, чем в их головах. Мой отец справедливый, но не безжалостный. Неприступный, строгий, властный вне дома, заботливый и добрый с семьей. Внушаемому отцом страху поддаются те, кто не знает его настоящего. Улавливать фальшь и пресекать ложь – работа Дэйсона. Большую часть времени он – угрюмая ледышка, возвышающаяся над остальными. На людях отец говорит мало, по существу. Поэтому его слова имеют вес. Большой оборотный бизнес Карраса требует четкого образа, маски для окружающих. Папа следует условиям, которые ведут к тому, чтобы играть на лидирующих позициях, в идеале быть номером один.

Стоит нам остаться наедине, отец дает себе вольность, как я и подразумевал. Дэйсон надевает мою кепку, скрывая темные волосы в оттенок элегантному костюму. Карие глаза – точь-в-точь, как у Демиена – направлены в зеркало. Отец трогается и выезжает на среднюю полосу. Он не говорит ни слова, выжидая подходящий момент (как всегда).

– Пап? – Не могу удержаться от смешка, когда на экране скорость доходит до ста шестидесяти. – Ты уверен?

– В чем? Что нормально вас воспитал? Ни черта!

– Пап? – Внешний вид Демиена резонирует его испуганному голосу.

– Дем, а ты только с Алексом можешь садиться в сумасшедше-мчащуюся тачку? Отцу не доверяешь?

– Доверяю. – Тих брат.

– Чем старше вы становитесь, тем больше проблем мне доставляете. Я не хотел говорить об этом вслух, но вынужден. – Ощущается крайняя степень напряжения нервов мужчины.

– Пап.

– Дем, от тебя я такого не ожидал. Шестнадцать – прекрасный возраст. Но я не думал, что ты начнешь портить мою кровь так рано. Боюсь, к твоим двадцати от меня ничего не останется.

– Пап, – потираю шею, – Дем тут не при делах. Я забрал его от Чарльза по пути домой. Он не участвовал в гонках.

– Даже не обсуждается, дома я придумаю вам наказание. Не хочу разбираться, кто и в чем участвовал.

– Но так нечестно! – За мелкого буду топить до конца.

– Получит авансом. Может, наперед будет думать головой.

Отец больше не съедает нам мозг. Короткое «поговорим дома» прерывает бесполезные (если папа решил, его не переубедить) препирательства Дема. Перед этим Дэйсон добавил, что нас собирались увезти в отделение. Я не верю в сказки, меня грозятся «упаковать» не впервые. Из-за не хватки обоснований, планы офицеров срываются. Всякий раз.

Когда мы подъезжаем к дому со знакомыми шпилями, пишет Войс.

«Сделал нарезку с копами. Ты должен это выложить!»

Никому и ничего я не должен. Я люблю, когда мы работаем, как команда. Слаженно, на равных. Когда друг начинает указывать, я выхожу из себя. Уолтон в последнее время много на себя берет. То, что я беру его с собой на гонки, не значит, что он мой личный ассистент. Но признаюсь, Войс снимает отпадные вещи. Исподтишка, когда никто не догадывается. На этот раз в кадр попал и мой отец.

Мне проблемы не нужны.

«Папу надо убрать»

Ответ друга незамедлителен:

«Будет сделано»

Оставшуюся часть дороги мы проводим в тишине. Отец управляет автомобилем, Дем засыпает, я периодически отвечаю на сообщения Уолтона. Мы добираемся быстро благодаря новенькой Феррари отца, он подарил ее сам себе в честь закрытия головоломной сделки. Порадовал, так сказать.

Уже на крыльце папа предупреждает нас:

– У меня сегодня рейс.

Чувство вины подначивает извиниться. Это из-за моей жажды приключений Дэйсон отменил позднюю встречу с подчиненными и примчался на помощь:

– Прости, что сорвал совещание.

– Откуда ты…

Откуда знаю? Я многое вижу. Наблюдательность.

– Значит наказание отменяется?

Острые скулы папы рассеивает легкая улыбка.

– Нет. Переносим ваше наказание на неопределенный срок.

Демиен вздыхает. Не повезло ему отгребать за то, чего не делал. Дем оказался заложником ситуации, не более. Я уговорю отца не трогать брата.

– Парни все потом. – Дэйсон поочередно обнимает нас и отправляется наверх.

Мамы дома нет. Она у нас человек творческий, вечно витает в облаках. Сейчас занялась организацией какого-то благотворительного проекта от имени нашей семьи. Папа ее, поддерживает. По крайней мере, никогда не жалуется и не пресекает на корню идеи своей жены. Даже в такой поздний час не переживает за ее отсутствие.

Мы с Демом расходимся по разным комнатам.

Я наскоро принимаю душ и берусь за чат с Войсом. Друг присылает видео на финальное согласование.

Мой ответ:

«Отлично, публикуй»

Войс подрезал ролик, убрав кадр с моим отцом. Проблем не будет. Папа в курсе, что у меня блог. Знает обо всех моих проделках и даже подписан, хоть и не разделяет «туповатых» увлечений. Он важный человек в нашей стране. Новостей с моим участием в проделках ему хватает.

Наша фамилия часто пестрит в заметках везде-сующих свой нос журналюг. Мы условились, что папа не должен быть засвечен на моем аккаунте. Прошлой выходки ему хватило: месяц назад отец приезжал забирать меня из изолятора временного содержания в отделении и был вынужден дать комментарий СМИ.

«Я ужасный сын», – такая мысль назойливо крутится в моей голове не первый год.

Я стараюсь минимизировать риск последствий, что может свалиться на плечи папы, но и отказываться от любимых дел не хочу. Высокая скорость, трассы, адреналин, ощущение неизбежного конца приводят в чувства. Заставляют ощущать себя живым.

Ни я, ни Дем не будем сидеть дома. Отыгрывать спектакль в ролях «славных парней» – не наше. Отец прекрасно это понимает. Мы миримся с тем, что есть, не собираясь ничего менять. Брат еще не доставляет неприятности, он юн для этого. Я доставляю, но стараюсь, как уже сказал, снизить риски последствий своих же ошибок.

– Да, Киллиан? – Через пару часов созваниваюсь с одноклассником.

– Мощный заезд! Ты устроил настоящее шоу, Каррас.

Никому не интересно смотреть, как машинка катится по дороге. Зрелища завораживают всех! Они пробуждают в людях пороки, вскрывают потайные желания, которые не хотели бы быть обнаруженными, подсаживают на крючок эмоциональной разрядки.

Зрители пристально наблюдают за мной, потому что мои заезды помогают им испытать ни на что непохожую бурю – от гнева до ликования – отвлечься от повседневных дел, погрузиться в мир, где их кровь обновится, разовьет сумасшедшую скорость, бурля в венах, и сделает их счастливыми. У меня нет цели вызвать только позитив. Есть стремление привнести в жизнь каждого смотрящего искру. Своими гонками я хочу смести пепел, под которым тлеет огонь пробуждения.

Острые ощущения, яркие эмоции – вот за чем гонится каждый из нас.

– Не зря я выиграл в покер. Две недели без твоих заездов – скука смертная.

– Рад, что тебе понравилось.

– Приезжай завтра на вечеринку.

– Кто устраивает?

– Купер. – Дружок Маккензи значит.

Если Войс согласится, то после завтрашней гонки можем скооперироваться.

– Сегодня легкая разминка, да? – Возвращает к реальности Киллиан.

Парень имеет ввиду нашу завтрашнюю встречу на поул-позиции, стартовой решетке, недалеко от которой мы вышли победителями на позапрошлой неделе. У нас немного своеобразные правила. Маккензи сделал так, что моя тачка выдохлась, и мы не смогли финально определить победителя. Заново соревноваться с другими участниками не станем. Продолжим на том месте, на котором закончили.

Сегодняшнюю ночь и завтрашнее утро я проведу в сервисе, буду готовить с Сэмом свою машину к заезду. Двухнедельную подготовку придется уложить в полдня. Феррари отца я брать не могу, она убьется напрочь, а он наконец под предлогом веского повода с радостью открутит мне голову по возвращении.

– Да.

– Так что насчет вечеринки, Каррас? Ты будешь?

– С большим удовольствием приеду отпраздновать свою победу.

– Удачи. Смотри не заработай грыжу, занимаясь починкой своего бэтмобиля. – Киллиан замолкает, отвлекаясь на мурчащий женский голос поблизости. – Не отвлекаю. Меня самого ждет десерт.

Я зажмуриваю глаза и потираю лоб, слыша сладкие звуки на фоне.

Я ему не завидую.

Я ему не завидую.

Я ему не завидую.

Еще как завидую!

Кокетливый смех, причмокивания от удовольствия, прерывистые стоны. Мне не нужно было их слышать. Не скажу, что Киллиан славится репутацией бабника. Не так давно он расстался со своей девушкой. Они встречались приличное количество времени.

Сошелся с новой?

– Смотри не подавись. – Нахожу, что сказать, перед тем, как сбросить трубку и уехать из дома. – Десерт всегда едят после основных победных блюд.

Пусть это станет для меня хорошим знаком. Гребанный Маккензи проиграет!

Суббота. День заезда.

– Добрый вечер, уважаемые зрители! С вами Войс, и мы в прямом эфире с финала грандиозной гонки «Лучший член». – Фу! – На трассе всего два претендента на титул чемпиона – оба молодые, горячие, не побоюсь слова – сексуальные Алекс Каррас и Киллиан Маккензи.