Опубликованный за считанные минуты до полудня пресс-релиз «Донкастер Роверс», посредством которого клуб сообщил болельщикам, что главный тренер команды «по семейным обстоятельствам» не сможет присутствовать на сегодняшней важной игре, привлек внимание всех спортивных журналистов страны. По Манчестеру поползли слухи, что «семейные обстоятельства» касаются сэра Алекса. Из каждого спортивного отдела каждой газеты Британии с целью заполучить сенсационную новость обрушился шквал телефонных звонков на членов семьи Фергюсонов, на специальные источники в «Манчестер Юнайтед» и «Донкастер Роверс», а также на знакомых Марка по работе и коллег Джейсона. Но до тех пор, пока Кэти и трое сыновей не разрешили пресс-службе «Манчестер Юнайтед» выпустить заявление от их имени, никто ничего не знал наверняка. Спустя полчаса после окончания сложной операции, когда Алекса без сознания перевозили в отделение реанимации и интенсивной терапии корпуса Хоуп Королевской больницы Солфорда, пресса растиражировала отрывистый пресс-релиз, который не только шокировал футбольный мир, но и совершил нечто немыслимое, объединив его.

«Сегодня сэр Алекс Фергюсон перенес экстренную операцию после кровоизлияния в мозг. Операция прошла очень хорошо, но для оптимального восстановления ему понадобится период интенсивной терапии. В данной ситуации его семья просит соблюдать неприкосновенность его частной жизни».

Эта новость так сблизила весь футбольный мир, что на следующий день, после того как «Манчестер Сити» скатали нулевую ничью с «Хаддерсфилд Таун», болельщики «горожан» выбежали на поле своей команды, чтобы растянуть перед телекамерами баннер с надписью: «Забудем про футбол, поправляйся скорее, Ферги». А представители «Ливерпуля», другого принципиального соперника «МЮ», услышав о ситуации с Алексом, незамедлительно выпустили заявление: «В свете новостей о том, что бывший главный тренер “Манчестер Юнайтед” находится в больнице в тяжелом состоянии, мысли всех членов футбольного клуба “Ливерпуль” обращены к сэру Алексу Фергюсону и его семье. Будучи нашим главным соперником, в то же время он всегда оставался нашим большим другом, который поддерживал клуб в самые трудные времена».

Но на фоне объединения футбольного мира, мозг Алекса продолжал отекать, что уменьшало его шансы когда-либо выйти из искусственной комы. Несмотря на мольбы членов семьи дать им обнадеживающий прогноз, врачи не могли утешить их с какой-либо долей определенности. Любое поражение мозга подчиняется принципу отпечатков пальцев, протекая у каждого человека совершенно по-разному. С одной стороны, семья Алекса понимала, что он может оказаться одним из тех немногих счастливчиков, которым удавалось полностью восстановиться и за несколько месяцев вернуться к нормальной жизни. С другой – ближайшие 48 часов были сопряжены с высоким риском обширного инсульта, в результате которого Алекс до конца своих дней мог остаться инвалидом. Кэти и думать не могла об еще одном вероятном исходе – что Алекс уже никогда не проснется.

Нервно расхаживая по коридорам больницы, Даррен прочитал в Интернете, что, согласно самому вероятному развитию событий, его отец больше никогда не будет прежним. Возможно, он окажется неспособен разговаривать или, по крайней мере, изъясняться так, как в былые годы. Он решил не сообщать матери об этом ужасающем исследовании, полностью сосредоточившись на необходимости любой ценой поддерживать ее моральный дух. Тот факт, что они бродили по коридорам реанимационного отделения корпуса Хоуп, придавал им ощущение благосклонности судьбы, поскольку шестью годами ранее именно Алекс принимал участие в официальной церемонии открытия этого специализированного крыла госпиталя.

«Новое отделение, без сомнения, повысит и без того высокое качество помощи, которую команда Королевской больницы Солфорда оказывает пациентам из Большого Манчестера, – сказал Алекс, не скрывая свой сильный глазгианский акцент, торжественно перерезая ленточку. – Пусть новейшее оборудование и улучшенные условия содержания принесут огромную пользу жителям региона».

Определенно, они принесли огромную пользу и Алексу. Он оказался в руках команды из пяти практикующих врачей во главе со знаменитым хирургом Джоши Джорджем, специализирующемся не только на операциях на позвоночнике и онкологии, но и на инвазивной нейрохирургии головного мозга и черепа.

Доктор Джордж не мог точно сказать, в каком физическом и, тем более, ментальном состоянии будет находиться его пациент, когда выйдет из комы. Существовала вероятность, при которой Алекс полностью потеряет память. Даже если Ферги придет в сознание, то, возможно, не будет помнить, кто он такой. Вероятность потери памяти у людей, пострадавших от кровоизлияния в мозг, очень высока. И эти шансы только возрастают, если во время хирургического вмешательства или в последующие дни у пациента случится даже микроинсульт.

Спустя два дня семью Фергюсонов пригласили в палату, где сообщили, что Алекс начал приходить в себя. Настал момент истины.

Кэти и сыновья договорились: какой бы человек ни предстал перед ними в палате, они не будут мучить его расспросами. Вместо этого они дадут ему время прийти в себя и адаптироваться к новой реальности.

Алекс видел размытые фигуры его родных и близких, которые заходили в палату, и пристально уставился на них прищуренным взглядом, обращенным вверх. По правде говоря, его напряженный взгляд редко выглядел как-то иначе. Затем он несколько раз моргнул, слегка откашлялся, после чего приподнял голову с подушки.

– Ну что, как сыграл «Донкастер»? – наконец спросил он.

1941–1964

«AHCUMFIGOVIN (Я родом из Гована)», – гласила потрепанная металлическая табличка, что десятилетиями висела на двух ржавых гвоздях на стене за спиной Алекса, в его кабинете в Каррингтоне – тренировочной базе «Манчестер Юнайтед».

Гован – родной город легендарного тренера, во многих отношениях отражавший внутреннюю суть этого человека. Пусть он часто надевал серый костюм, а его волосы покрылись сединой, у его лица, в отличие от облика города, был хоть какой-то цвет. Гован начисто лишен хоть какой-то цветовой гаммы. На какую бы улицу вы ни свернули, все вокруг было серым и невыразительным.

Как-то раз, на волне своих успехов в «Манчестер Юнайтед», Алекс, будучи уже мужчиной средних лет, вспомнил, как несколько лет назад прочитал о себе в какой-то статье.

«Там говорилось: “Алекс Фергюсон преуспел в жизни, несмотря на то, что он родом из Гована”, – усмехнулся он. – Но на самом деле, я добился всего, что имею, именно потому, что родом из Гована».

Алекс настаивает, что те навыки и умения, которые помогли ему стать воодушевляющим лидером для своих подопечных, он приобрел, еще когда будучи юношей бродил по серым улицам родного города.

Футбол – вид спорта, усыпанный целым валом статистики – часто любопытной, нередко бессмысленной. Но редкий футбольный факт производит такое ошеломительное впечатление, как тот любопытный нюанс, что четверо величайших тренеров в истории британского футбола были почти соседями, выросшими в лабиринте серых улочек, которые, как паутина, тянутся от берегов реки Клайд в Глазго. Сам сэр Алекс Фергюсон, сэр Мэтт Басби, Джок Стейн и Билл Шенкли выросли в радиусе 50 километров друг от друга, хоть и, разумеется, в разные годы первой половины XX века.

Гован – судостроительный город и существовал уже на протяжении ста одного года, пока не родился его самый знаменитый выходец. Мама нашего героя, Лиззи Фергюсон (урожденная Харди) была почти на десять лет моложе своего мужа Алекса Фергюсона-старшего, но ее интеллект (она была очень начитанной девушкой, от природы обладавшей жизненной мудростью) нивелировал эту разницу в возрасте. Более того, в этой паре именно ее чаще называли более зрелой. Нельзя сказать, что Алексу-старшему недоставало интеллекта, но есть основания утверждать, что порой Алекс-старший любил приукрасить действительность. Когда его сыновья, Алекс-младший и Мартин, были маленькими, он рассказывал им, что в Северной Ирландии играл в футбол на профессиональном уровне за клуб «Гленторан». И даже если это правда, то в «Гленторане» об этом ничего не знают. Их отец действительно играл в футбол, жил в Белфасте, и потому, возможно, данный предмет его гордости содержал в себе крупицу истины. Вполне вероятно, что в «Гленторане» он проходил просмотр и, быть может, сыграл за него в одном-двух товарищеских матчах. Но в исторических хрониках североирландского клуба нигде не упоминается игрок по имени Алекс Фергюсон. Его основным занятием в Белфасте была работа на верфи «Харланд энд Вольфф», известной как место постройки «Титаника». Родители Алекса-старшего переехали в Белфаст по этой самой причине – устроиться работать на верфь, – и большинство членов его семьи, от братьев до кузенов и дядей, вкалывали с ним бок о бок. Когда же ему выпала возможность поработать в более приятной рабочей обстановке, в теплом офисе солнечного Бирмингема, он моментально за нее уцепился и спустя неделю после своего 26-летия переехал в Западный Мидленд. Увы, скоро стало ясно, что торчать в теплом офисе ему не совсем по душе, и еще до того, как ему исполнилось 27, он решил искать новую работу. Для этого он переехал на север, в Глазго, где снова устроился на верфь. Впоследствии он обосновался в Говане, где позже и познакомился с не по годам зрелой и чрезвычайно любознательной Лиззи Харди.

Их история любви вполне типична для своего времени. Он встретились, влюбились, поженились и завели двух сыновей, и все это в течение двух лет. Их первенец, Алекс, оказался сюрпризом. Следствием ошибки. Незапланированным ребенком. Человечество не должно было удостоиться возникновения сэра Алекса Фергюсона. В то время Алекс-старший и Лиззи только встречались, но, угодив в вихрь бурного романа, девушка забеременела. Внебрачные отношения, приводящие к зачатию, считались грехом, и Алекс-старший с Лиззи тайно пребывали в восторге от ожидания малыша. Они намеревались пожениться еще с самой первой встречи, но не решались претворить свой план в жизнь, ведь, скорее всего, их родители не одобрили бы настолько стремительное развитие их отношений. Теперь они были обязаны это сделать. 10 июня 1941 года пара обвенчалась, и на этой скромной церемонии у Лиззи уже выпирал небольшой животик. Алекс родился в последний день того же года, а 21 декабря следующего на свет появился его брат, Мартин. Поскольку дни рождения братьев выпадали на столь близкие к Рождеству даты, они могли рассчитывать лишь на один большой подарок в год, но мальчики не чувствовали себя менее счастливыми, чем их сверстники, росшие на серых улицах Гована. Фергюсонов нельзя было назвать богачами, но их сыновья никогда не голодали. Лиззи, хранившая домашний очаг, с особым вниманием относилась к деталям и старалась создать в доме спокойствие и порядок. Каждую пятницу Алекс-старший приносил домой с верфи честно заработанные монеты, а Лиззи распределяла их на текущие нужды. Алекс однажды вспоминал, как, будучи совсем малышом, наткнулся на еженедельный расчетный листок своего отца. Он не может точно вспомнить, какой это был год, но в его голове навсегда отложилась сумма до уплаты налогов, обозначенная в самом низу квитка. За ту неделю Алексу-старшему заплатили сумму эквивалентную £7, хотя отец, помимо стандартных 40 часов, отработал еще 20 сверхурочно. Другими словами, за каждый отработанный час он получил меньше 12 пенни.

«Многие говорят, что я рос в бедности, – говорил Алекс пять десятилетий спустя. – Но я не понимаю, что они имеют в виду. Нам было трудно, но, черт побери, мы не жили в бедности. Да, у нас не было телевизора, машины, телефона. Но мне казалось, что у меня есть все, что нужно: друзья и семья. И футбольный мяч».