Несмотря на то, что окружающая обстановка отдавала серостью, Алекс запомнил юность полной красок и радости. Только что закончилась Вторая мировая война, и его, Мартина и всех их друзей воспитывали люди, испытывающие облегчение и исполненные надежды на светлое будущее. Гован был типичным послевоенным британским городом. Каждый будний день в шесть часов вечера трель свистка сигнализировала об окончании смены на верфи, и улицы города одновременно наводняли до трех тысяч мужчин. Все они спешили домой к горячему ужину, который почти весь день готовили для них их прекрасные жены. Каждый вечер, и не только по выходным, любой из сотен пабов (и это тоже не преувеличение: исследование показало, что в Говане 1940-х годов на один отрезок улицы длиной в полтора километра приходилось пятьдесят пабов) разрывался от наплыва посетителей. Все до единого посетители размахивали своими кружками с пивом из стороны в стороны и хором подпевали в такт припевам местных баллад.

Фергюсоны жили в квартире на улице Шилдхолл-Роуд, которая находилась на втором этаже, как раз над одним из таких шумных пабов, лежащем в тени трибун знаменитого стадиона «Айброкс». Гостиная служила им ванной комнатой, поскольку между кирпичной стеной и креслом, в котором Алекс-старший отдыхал после продолжительной смены, втиснулась цинковая ванна.

Сначала и Алекс, и Мартин посещали Брумлоунскую начальную, а затем – когда им исполнялось по 11 лет – Гованскую среднюю школу. Ни в одном из заведений не сохранилось записей об их отметках, но говорят, что оба Фергюсона учились на «отлично». Сам Алекс слыл далеко не идеальным учеником, несмотря на то, что учителя относились к нему очень хорошо.

«Думая об Алексе, сразу вспоминается старое выражение “он мог бы затеять спор в пустой комнате”», – много лет спустя рассказывала его учительница Элизабет Томсон. Впоследствии он, на протяжении пяти десятилетий, вплоть до тех пор, пока она не скончалась – это произошло незадолго до окончания тренерской карьеры 71-летнего Фергюсона, много раз приглашал «миссис Томсон» отужинать у него в гостях в графстве Чешир. Этот факт рассказывает многое о человеческих качествах Алекса. Он души не чаял в миссис Томсон, несмотря на то, что она регулярно наказывала его шестью ударами по рукам старым черным ремнем, который хранила в ящике стола. Его привязанность к учительнице была настолько сильна, что в день ее свадьбы Алекс заставил своих лучших школьных друзей посетить церковь. Алекс и его одноклассники, неряшливые, одетые в дырявые обноски, купленные по дешевке, сияли от счастья с задних рядов церкви, в то время как Элизабет укоризненно смотрела на них с другой стороны прохода до алтаря.

«Мне показалось, что мы обязаны оказаться там в этот день, – вспоминал Алекс через пятьдесят лет. – Мы обожали ее».

В школе Алекс и Мартин довольно часто попадали в передряги и, как следствие, с завидной регулярностью ощущали жгучие удары ремня миссис Томсон. Однако Мартин и по сей день настаивает, что участвовать в шалостях его подбивал старший брат.

«Правда в том, что Алекс всех терроризировал, – однажды признался Мартин. – Его боялось полшколы, потому что он смог поставить себя следующим образом: как хочет Ферги – так и будет. И никак иначе».

Многие из шалостей братьев Фергюсонов произрастали из их любви к футбольной команде, за которую они решили болеть в Глазго. Алекс помогал своему младшему брату перелезть через стену у стадиона «Айброкс», прежде чем забраться на нее самому, чтобы увидеть игру «Рейнджерс» совершенно бесплатно. От случая к случаю, с растущей наглостью применяя на практике свои преступные навыки, братья Фергюсоны воровали толстые кружки из столовой спортивной арены для последующей перепродажи за несколько пенни какому-то торговцу с берегов реки Клайд. По крайней мере два раза блюстители порядка ловили их с поличным. Полицейские хватали ребят за шиворот и так тащили прямо до дома.

Как-то раз, во времена бурной молодости, самоуверенные ребята завели Алекса за угол одной из узких улочек Гована. Паренек подумал, что они хотят с ним подружиться, и когда компания предложила ему сделать глоток из бутылки с вином, Алекс взял ее и прислонил к губам. Но когда содержимое стеклотары попало в глотку, он понял, что пьет мочу. Алекс отплевался, разбил бутылку о землю и побежал домой полоскать рот. Позже он рассказывал одноклассникам, что отомстил тем мальчишкам, выследив каждого по отдельности и «задав взбучку». Хоть сверстники Алекса и считали его тем еще хулиганом и ничуть не сомневались в его способности подраться со старшими ребятами, они знали и про его любовь сочинять сказки.

Да, будучи подростком, Алекс впечатляюще махал кулаками, но в первую очередь он выделялся умением формулировать мысли так, как это делали взрослые. Он ловко владел словом и мог в одночасье собрать вокруг себя толпу, без остановки рассказывая одну байку за другой. Собственно, Алекс до сих пор обожает рассказывать истории.

На формирование школьного статуса Алекса повлияла и его блестящая игра в футбол. Снискав славу лучшего футболиста, он добивался уважения других учеников. То же самое касалось и его младшего брата – оба отпрыска четы Фергюсонов считались лучшими игроками своей школы. Конечно, нужно отметить, что их мечта – однажды играть на острие атаки «Рейнджерс» – была не уникальной. Пожалуй, каждый подросток Глазго хоть раз в жизни хотел стать центральным нападающим «синих» или «девяткой» «Селтика» – в зависимости от того, в какой части города он жил.

Фергюсоны… история их семьи не раз проходила то по одну, то по другую строну болельщицких баррикад. В общих чертах она выглядит следующим образом: пара дедушки и бабушки Алекса (по папиной линии) нарушила церковные каноны обвенчавшись, несмотря на то, что она была протестанткой, а он – католиком. При этом их сын, Алекс-старший, воспитывался в протестантской традиции. В те годы считалось, что, получив образование в протестантской школе, проще найти работу. Алекс-старший настолько презирал межконфессиональную вражду, что решил, назло всем, болеть за «Селтик». Направляясь на смену на верфи, под рабочий фартук он часто надевал футболку католического клуба с бело-зелеными полосками. Влюбившись в Лиззи Харди, молодой человек понял, что история повторяется. Молодых Фергюсонов снова обсуждала вся округа, так как их ожидал очередной смешанный брак. Лиззи, родом из другой части города, росла в строгой католической семье. Несмотря на это, именно она после рождения Алекса и Мартина решила, что они получат воспитание в протестантской традиции (по той же причине), но мальчики получали право выбора, когда речь зашла о том, за какой клуб из Глазго им болеть. Алекс и Мартин не страдали от моральных дилемм своего отца и выбрали «Джерс» – не только вследствие протестантского воспитания, но и потому, что за эту команду болели их друзья. Когда они проникали на «Айброкс», чтобы посмотреть игру, Алекс не сводил глаз с 9-го номера (которым тогда был Вилли Финдли), мечтая, что однажды окажется на его месте. Эта мечта на шаг приблизилась к реальности, когда Алекс, все еще игравший за команду своей школы, привлек внимание скаута «Драмчепл Эматерз», прославленной футбольной академии Глазго, куда, как все прекрасно знали, регулярно заглядывали наблюдатели как «Рейнджерс», так и «Селтика». Тренерами Алекса стали местный кумир Дуглас Смит и молодой, многообещающий тренер Дэвид Мойес, отец будущего преемника Алекса в «Манчестер Юнайтед» спустя примерно пятьдесят пять лет после описываемых событий.

Однако никто из скаутов «Рейнджерс» так и не похлопал одобрительно Алекса по плечу с предложением воплотить мечту в жизнь, несмотря на то, что на каждой тренировке и в каждой игре за «Драмчепл» парень выкладывался на 100 %.

Алексу все же удалось впечатлить одного конкретного человека – скаута клуба «Куинз Парк». Его так поразил этот долговязый подросток, что он незамедлительно назначил Алексу встречу на следующей неделе. На ней Алексу предложили подписать контракт. Времени на подробное ознакомление с условиями не было, и совершенно точно в нем не фигурировали хоть какие-то суммы. За каждую игру Алекс не получал никакого вознаграждения, кроме удовольствия от выхода на поле легендарного стадиона «Хэмпден Парк» на каждой домашней игре – и неважно, что знаменитые и полупустые трибуны старой арены отдавали эхом.

Алексу только что исполнилось 16 лет, и не получив других предложений, он испытывал серьезный душевный упадок. В течение нескольких недель Алекс держал в напряжении «Куинз Парк», ожидая предложения от более статусного клуба, но, в конце концов, неохотно подписал контракт, согласно которому ему ничего не причиталось. Стало ясно, что нужно искать постоянную работу. Ему открылась возможность играть за знаменитый клуб на знаменитом стадионе, но он так и не стал профессиональным футболистом в полном смысле слова.

Устроившись на фабрику по производству инструментов «Ремингтон Рэнд», он зарабатывал £30 в неделю. Он не боялся запачкать руки и слыл усердным работником, но все равно стал приличной головной болью для начальства. После того, как Ферги по собственной инициативе вступил в профсоюз предприятия, он принялся на регулярной основе излагать руководителям претензии от лица других работников. В частности, Алекс-младший настаивал на улучшении условий труда, повышении безопасности или, в отдельных случаях, поднимал вопрос о повышении заработной платы.

Алекс любил поспорить с малых лет. Кажется, это его природный инстинкт. Как спорщика его запомнили не только учителя: он не уставал жаловаться, работая в «Ремингтон Рэнд». Спорил он и с тренерами «Куинз Парк». Алекса раздражало, что в субботних матчах ему часто предпочитали других игроков. По правде говоря, в «Куинз Парк» Алекс все время страдал от постоянной ротации состава. Так, иногда ему вверяли футболку с номером 9, а иногда вообще оставляли вне заявки (в те годы замен еще не было). При этом, в 31 матче, проведенном на протяжении двух с половиной лет в этом клубе, ему удалось забить 15 голов.

К тому времени, когда Алексу исполнилось 19 лет, недовольство и разочарование все сильнее поглощали его. Мечта, в осуществлении которой он когда-то не сомневался, ускользала с невероятной скоростью. Фергюсон-младший начал свыкаться с мыслью, что уже никогда не наденет футболку «Рейнджерс» с номером 9 и до конца жизни ему суждено выступать представителем профсоюза на предприятии по изготовлению инструментов. Алекс не на шутку задумывался о том, чтобы окончательно завязать с футболом и посвятить больше времени работе профсоюзной деятельности, когда, как гром среди ясного неба, к нему обратился скаут клуба «Сент-Джонстон» Вилли Нил. Клубная история «святых» была не столь богата, как у «Куинз Парк», но в то время казалось, что их ждет куда более светлое будущее. Они только что завоевали путевку в Первый дивизион, и Нил заверил Алекса, что «Сент-Джонстону» нужен нападающий именно такого плана, чтобы привести клуб к новым вершинам. Контракт, предложенный Алексу, был устроен по принципу выплаты вознаграждения только за сыгранные матчи. В те времена такие условия договора считались стандартными для игроков, которые совмещали основную работу и игру в футбол на полставки. Алекс смекнул, что, закрепив за собой позицию центрального нападающего «Сент-Джонстон» – а Нил практически прямым текстом сказал, что подразумевает именно это, – он будет получать деньги каждую неделю и наконец-то станет полноценным футболистом. Настоящим профессионалом.

Как оказалось, Алекс зря слепо поверил словам Нила. Уже скоро стало понятно, что его типаж не подходит «Сент-Джонстону». Футболист понравился главному тренеру команды Бобби Брауну, которого особенно впечатлила решимость молодого нападающего побеждать любой ценой. Но ему не слишком понравилось, как Фергюсон работает с мячом, и, как следствие, Алекс с большим трудом пробивался в основную команду. Не получая игрового времени, он не получал и зарплату. Плюс ко всему компания «Ремингтон Рэнд» переехала на другую фабрику, а значит, после долгой смены Алексу приходилось добираться до района Хиллингтон, находившегося на противоположной стороне Глазго, относительно того места, где игроки «Сент-Джонстона» тренировались по вечерам в будние дни. Это только усугубило затруднительное положение игрока в «Сент-Джонстоне», ведь помимо того, что дорога отнимала много времени, на нее уходило много денег. По сути, переход в «Сент-Джонстон» ухудшил материальное состояние Алекса.