Возьми моё сердце (страница 13)
Макс взял ее руку в свои ладони и поцеловал. Рука была ледяной. Он расстегнул куртку и спрятал кисть Вари с тонкими бледными пальцами к себе за пазуху. Максим не видел в полумраке её лицо, но догадался, что она улыбнулась сквозь слезы. Сам Макс держался из последних сил. Еще не хватало разнюниться! Спать не хотелось, говорить тоже. Оба понимали, что главное впереди. Макс стал осторожно целовать в темноте ее лицо. Он целовал его так нежно, так подробно, словно они не были знакомы с первого класса, будто это было их первое свидание.
– Жэних и нэвеста? – спросил шофер-кавказец с пониманием.
– Конечно! – задорно ответила Варя. – Вот решили перед ЗАГСом в клинику «Здоровое сердце» смотаться.
– Молодцы! – похвалил водитель. – А почему ночью?
– Так эта клиника работает круглосуточно, по принципу «скорой помощи», – продолжила игру Варя
– Правильно решили. Надо перед свадьбой здоровье проверить. Чтобы детишки здоровые были. Красивыми они точно будут, это я вам говорю, – сообщил водила, мельком взглянув на Варю и Максима.
– Сколько у вас детей? – спросила Варя.
– Четверо! – похвалился водитель. – Три девочки и один мальчик. А вы сколько хотите?
– Сколько получится, – туманно сказал Максим, чтобы закрыть больную тему. Варя с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она знала, что с пересаженным сердцем не рожают. Выносить ребенка, родить и воспитать – непосильная нагрузка для женщины после такой операции. Она будет обречена пожизненно принимать серьезные препараты и иметь множество ограничений. У них с Максом не будет детей. Никогда. Надо смириться с этой мыслью. Впрочем, о грустном лучше не думать. Она должна собраться, настроиться на лучшее и молиться, чтобы у врачей все получилось. Это сейчас главное, а не абстрактные планы на будущее. Говорят, до сих пор операция по пересадке сердце считается в мире одной из самых сложных. Варе предстоит трудный и долгий путь. Всё, что потребуется, она сделает. Остальное зависит только от бригады кардиохирургов и от чужого сердца, которое недавно извлекли из мертвого тела и в эти минуты везут для нее на «скорой» в контейнере. Интересно, чье сердце ей достанется, мужчины или женщины? Если мужчины, каким был его обладатель? Брутальным мачо или опустившимся маргиналом с вокзала? Как говорится, что нашли, то и пересадят. Лишь бы по основным параметрам подходило, в том числе по группе крови и по резус-фактору. Слишком много ограничений. Не у каждого ведь можно извлечь из груди сердце для трансплантации, нередко бывает, что родственники запрещают изымать органы. Все теперь такими верующими стали, просто жуть. Кстати, донор не обязательно должен быть православным, он может оказаться, например, буддистом или даже атеистом-агностиком. А что, если для нее везут сердце девушки? В этом случае особенно интересно, чем молодая женщина, поневоле ставшая после гибели донором, увлекалась, как выглядела, что любила.
Варю неожиданно озадачил странный вопрос: понравится ли она новому сердцу, захочет ли оно прижиться у нее в груди и стать её частью? Как они с ним поладят? Изменятся ли ее, Варины, привычки, вкусы и интересы, если в её теле, за ребрами приживется новое сердце? Будет ли она по-прежнему читать вечерами книги, уютно укутавшись в плед и усевшись в кресло под торшером? Главное, будет ли она писать стихи, а если да – то какие? Одним словом, останется ли она прежней Варей?
Она ехала молча и не находила ответы на эти странные вопросы. В конце концов, устав от напряжения, Варя задремала.
Внезапно такси резко затормозило, и водитель сказал:
– Ну всё! Приехали.
Незваный гость рвется в бой
– О, кто к нам пожаловал! – сказала Миранда. – Прими, Серый, наши соболезнования и давай забудем все, что было раньше. У тебя горе, а это всё меняет. Ты простил нас? Ты хочешь быть с нами?
Она подошла к Сергею и неожиданно обняла его.
– Конечно, хочу, раз пришёл, – сказал Сергей, резко отстраняясь от Миранды.
Он был непохож на себя, прежнего. Голос Серого звучал сипло и вообще он имел неважный вид. Ну, а как еще может говорить и выглядеть человек через несколько дней после похорон любимой девушки?
Сергей отдышался и после короткой паузы продолжал:
– Не могу находиться дома после универа, постоянно о Кире думаю. Всё, что у нас с ней было, вспоминаю. Как вместе на задания ходили, как от бритоголовых и от ментов бегали. Ее голос постоянно в ушах звучит, ее сообщения в мессенджерах целыми днями читаю и перечитываю. Запах её духов чудится. Короче, боюсь рехнуться. Нужно серьезное дело. Пришел, чтобы получить у вас новое задание и приступить к его исполнению.
– Что конкретно тебя интересует? – спросил Джобс. – Выбирай что хочешь.
– Что-нибудь посложнее, чем нанесение знака пасифик на будку с – мороженым.
– А именно? – подала опять голос Миранда.
– Ну, что-нибудь по-настоящему опасное. Например, я готов вступить с нациками в переписку. Типа разделяю их взгляды, ненавижу мигрантов, загадивших Москву, верю в интеллектуальное превосходство титульной нации… Ну и другую подобную чушь. Вы же понимаете: это единственный путь втереться к ним в доверие.
– Зачем? – не понял Джобс.
– Как зачем? Чтобы получать информацию о действиях этих гаденышей из первых рук.
– Ты понимаешь, что это не игрушки? – неожиданно заорал Джобс. – Если тебя вычислят, и тебе, и нам капец. Тебе что, обыска мало?
– Капец так капец, – сказал Серый тихим, каким-то бесцветным голосом. – После ухода Киры я не держусь за жизнь.
– Не держится он! – завизжала Миранда. – Да пошел ты! Мы тут не в бирюльки играем и не твои психологические проблемы решаем. Закрывай, пожалуйста, свои гештальты без нас, с платным психотерапевтом!
– Чего? – встрепенулся Ромка. – Это еще что такое? Что он должен закрыть?
– Незакрытый гештальт – это что-то вроде нерешенной проблемы, – пояснил Джобс. – Так психотерапевты говорят.
– Короче, вы согласны? – спросил Серый.
– Только в одном случае. Если только ты будешь действовать от своего имени. О нас – ни намека, ни полслова, – неожиданно согласилась Миранда.
– Не от своего имени, а от никнейма, – поправил ее Димка-Джобс. – Придумай себе псевдоним, создай новый адрес в электронной почте, а потом входи в социальные сети. Впрочем, я не слишком о тебе беспокоюсь. Основные тёмные делишки творятся в даркнете, но тебе, компьютерному чайнику, туда вряд ли удастся попасть.
– Ладно, попробую для начала открытый ресурс, согласился Сергей. – чтобы писать посты в социальных сетях, особых знаний не требуется. Конечно, все эти Цукерберги и Илоны Маски тут же банят запрещенный контент. Все же, надеюсь, если действовать осторожно, можно выйти на кого-то из бритоголовых.
– Флаг в руки, – проворчал Ромка. Он был рад, что Серый не собирается часто отсвечивать в штабе и попадаться на глаза Миранде. Она смотрела на него больше, чем с сочувствием, это заметили все. В общем, пусть этот самоуверенный чел делает что хочет, только подальше от Миранды.
– До скорого! – сказал Сергей и двинул к выходу.
Он действительно решил развернуть активность в сетях, но не только для поисков фашиков. Это была легальная версия, однако у Серого была еще одна, главная цель, о которой он благоразумно умолчал.
Операция «Новое сердце»
На первом этаже клиники горели окна. Остальное здание было почти целиком погружено во тьму. Варю и Макса уже ждали. В холле их встретила серьезная медсестра в сиреневом медицинском костюме и одноразовой белой шапочке.
– Молодцы, что приехали вовремя, – похвалила она вошедших. – Материал для трансплантации получен, теперь счет идет на часы и даже на минуты. Варвару Петровну вместе с ее медицинскими и прочими документами я забираю с собой. Прощайтесь. Идём, Варенька. Не беспокойся, я понесу твои вещи. А вам, молодой человек, советую поехать домой, чтобы хорошенько выспаться. Силы вам еще понадобятся.
– Я сегодня все равно не усну, – твердо сказал Макс. – Разрешите мне, пожалуйста, остаться здесь, в холле, пока все не закончится. Без сообщения об удачном окончании операции я не уеду.
– В холле? Всю ночь? Не самая лучшая идея. Вы ничем не поможете пациентке, только сами измучитесь.
– Варя будет знать, что я здесь, рядом, и это главное, – твердо сказал Максим. – Ничего, посижу на стуле до утра. Да, Варенька?
– Конечно! – еле слышно пролепетала девушка. Она только сейчас, в эту самую минуту поняла, что пути назад нет. Выход для нее из этого здания только один – через операционную.
Она прижалась к Максиму и прошептала ему на ухо:
– Мне страшно, Макс! Может, уедем? Проживу, сколько мне отпущено судьбой, и хватит.
– Нет, моя радость! Я хочу, чтобы у нас с тобой были впереди годы более-менее нормальной жизни, а не твое медленное угасание.
Он нежно поцеловал Варю и поспешно отвернулся. Ещё не хватало, чтобы она заметила слезы в его глазах. Стало стыдно, что она держится в эти минуты лучше него.
В тишине холла гулко застучали шаги Вари и взявшей её крепко под руку медсестры. С каждой секундой шаги становились всё неразборчивей и наконец растворились в гулкой тишине огромного здания.
Макс сидел в полутемном холле и тупо смотрел на часы, висевшие над окошком бюро пропусков. Он всей кожей ощущал, как безжалостно бежит время. Только бы врачи успели! Только бы у них все получилось! Только бы чужое сердце не стало сопротивляться и ритмично забилось в Вариной груди. Прошёл час. Максим накинул куртку и вышел из холла на больничный двор. Хотелось подышать ночным воздухом, в помещении он начал задыхаться. Нервы сдали, он едва сдерживал слезы. Макс поднял голову. Огромное здание «Здорового сердца», нависало над ним темной громадой. Он слышал, что операционные находятся на первом этаже, но свет горел только в холле.
«Где же врачи? Где все? Где Варя?».
Макс почувствовал, как его здоровое сердце сжимается от ужаса. Это было предвестником панической атаки. Однажды он испытал такую атаку в детстве, когда тонул в озере, повторение было бы сейчас совсем не кстати. Максим сделал несколько глубоких вдохов и приказал себе успокоиться: «Какой же я дурак! В операционной же нет окон! – сообразил он. – Я ведь где-то читал: там используют особые лампы, дающие яркий дневной свет и не отбрасывающие тени. Да, кажется, на фотографиях в кабинете профессора были хирурги в специальных очках с увеличительными стеклами. Кардиохирурга Тишкова и самого профессора я тогда узнал, но рядом с ними были еще врачи и медсёстры».
Логика в подобные минуты не способна утешить, и тревога Макса возобновилась с удвоенной силой: