Возьми моё сердце (страница 26)
«Ладно, проехали. Запоминай вводные. Завтра в семь утра опять встречаемся в кофейне, где были в прошлый раз. Знаю, что ты обычно по ночам работаешь. Ничего, разок встанешь пораньше, чай не олигарх. Надеюсь, при личной встрече ты мне все четко и ясно расскажешь, без соплей».
«Боюсь, не получится, мне с утра в поликлинику надо, анализы сдавать».
Димка врал вдохновенно, хотя понимал, что толку от вранья не будет. Этот чертов мент вцепился в него, как клещ. Не успокоится, пока всю кровь не высосет.
«Никаких анализов, все отмени и перенеси. Я тоже по ночам работаю, а не в бирюльки играю. Сегодня как раз дежурю, освобожусь к открытию кофейни. Ты понял меня? Чтобы завтра был с утра на нашем месте, как штык. До скорого».
Димка выключил комп и в ярости стукнул три раза головой о клавиатуру:
– Блин! Блин! Блин!
На экране появились произвольные сочетания букв, похожие на шифровку.
Сила против слова
– Что значит – не могу?
Серега изо всех сил прислушивался к разговору в зале кофейни, но до него долетали лишь отдельные слова. Джобс, как и в прошлый раз, прошмыгнул в зал и сел за дальний столик, надвинув на нос капюшон от худи. Он не смотрел по сторонам, видимо, был сосредоточен на серьезной беседе со своим куратором. Впрочем, и Серый изо всех сил старался не попасться ему на глаза. Разговор тем временем шел жесткий, как можно было догадаться по лицам обоих собеседников. Наконец полицейский повысил голос, и Серый смог хоть что-то расслышать.
– Решил соскочить, крысеныш?
Джобс молчал. Наверное, покраснел от гнева, но лица в тени капюшона было не разглядеть. Прошло несколько секунд, и он подал голос:
– Не считаю себя вправе подставлять ни в чем не повинных ребят, к тому же, моих друзей.
Димка говорил глухо, но твердо, как партизан на допросе в гестапо.
– «Не считаю себя вправе» … Да что ты знаешь о жизни и о правах, студентик хренов! Живешь в бабкиной квартирке, родители денежки подбрасывают, учишься на бюджете. Впереди светит нехилая работенка, наверное, айтишником в приличной компании, зачётная тачка и клевая зарплата. Короче, всё у тебя тип-топ. У меня – ровно наоборот, то есть всё хреново. Бесконечные ночные дежурства, ночлег в общаге с тараканами, клизмы от начальства – за дело и просто так, для профилактики. Оно, начальство, в последнее время словно с цепи сорвалось. Слышал небось, что наверху сейчас сплошные разборки и посадки? «Ковровые бомбардировки», иначе события в полиции не назовешь. Выбивают из пищевой цепочки всех подряд, не смотря на должности и заслуги. Видать, самый главный приказал провести чистку рядов. Там, наверху, уже не знают, чего делать и чего от нас, рядовых, требовать. Начальство мечется в истерике, а на нас отыгрывается, унижает по-черному. Между прочим, я не виноват, что не в столице, как ты, родился. Что же, теперь до пенсии в лейтенантах ходить? Вылизывать начальству жопу и нужным людям кланяться?! Обойдутся! У меня на собственную жизнь другой сценарий. Сначала получить звездочки капитана. Потом майора. Ну а дальше – как пойдет. Там уже не от меня будет зависеть, а от движухи наверху и разных подводных течений. Как у нас обычно говорят: «Награды сгорели в верхних слоях атмосферы».
– А если я откажусь? – тихо спросил Димка.
– Ну тогда, парень, тебе капец. Сухари суши. Дадим ход старому делу о наркоте. Сопротивление полиции предъявим – и привет… Ты ничего не докажешь. За это знаешь, какие сейчас срока дают? Но даже это не главное. Главное, что ты ни черта в жизни не понимаешь.
– В смысле?
– Ты с бандитами из диаспор лично общался?
– Я? Нет.
– В этом-то все и дело. Ты думаешь, что все мигранты– ангелы? Что все они белые и пушистые, с крылышками?
– Я этого не говорил. Все люди разные. От национальности не зависит, хороший человек или плохой.
– А ты хоть раз ездил по вызову на драки чеченов или азеров с нашими?
– Ну это не моя, а ваша профессия, диаспоры разнимать. За это вам государство зарплату платит. Я-то за компом сутками сижу, на себя работаю и сам зарабатываю.
– Тогда не рассуждай о том, чего не знаешь. Эти гастарбайтеры, они… Они, блин, такие… Девчонок русских насилуют, а наших парней избивают, иногда до смерти. В школах драки устраивают. Они же все единоборствами занимаются! Кандидаты в мастера! Ну, а ты что? Тебя, Димон, соплей перешибешь! Не дай бог тебе зарубиться с кавказцами. Любой из них тебя пришлепнет, как комара, а потом свои же юристы его отмажут. А твои друганы ничего сделать не смогут. Они шустрые только по задворкам бегать и плакатики срывать.
– Вот пускай полиция и суд с этнической преступностью и разбираются, а не сомнительные организации типа псевдо-казаков и бородатых «патриотов», а точнее хулиганов, крышует! – тихо сказал Джобс.
Серега даже в кладовке, за стенкой почувствовал, как Димка тяжело дышит. Наверное, лоб его покрылся испариной, а руки задрожали. Так случалось всегда, когда Джобс сильно волновался. Однако сейчас он говорил твёрдо и уверенно.
Виталий тем временем гнул свою линию:
– Пока дело до суда дойдет, эти даги и хачики много чего наворотить успеют. Правильно Сталин их в Сибирь и в Казахстан высылал!
– Вы считаете, высылать целые народы – норм? Вместе со старухами и детьми отправлять их в теплушках в те края, где условия для жизни немыслимые, почти смертельные. А что евреи? Они-то единоборствами не занимаются, массовые драки не устраивают, в институтах учатся. Нацики просто завидуют всем, кто богаче и успешнее их. Это и страшно. Сегодня они свастику рисуют, а завтра потребуют тех, кто им не нравится, в концлагеря отправлять.
– А почему кавказцы и евреи богатенькие, всё у них тип-топ? Ненавижу! Детишек за границей учат, теплые местечки для них в своем бизнесе готовят. Зато нашим русским парням ходу не дают. Я ребят понимаю, им всё это видеть обидно. Впрочем, почти все евреи в последнее время в Израиль свалили, а на их место черные понаехали. Нормальные русские парни с ними борются, а твои сопливые дружки им мешают.
– Ладно, всё понял, – сказал Димка. – Ну, я пойду?
Он встал и собрался уходить, но Виталий потребовал:
– Сидеть! Здесь я командую. Ты все понял? Мне нужны стопудовые доказательства.
– Какие?
– Не притворяйся дурачком. Доказательства того, что в городе действует запрещенная молодежная организация. Переписка, аудиозаписи, фото и видеоматериалы – все сгодится.
– Ладно, я понял. Мне правда пора. На связи.
Димка встал и быстро вышел из кафе. Следом за ним удалился и полицейский. Только тогда Серега покинул подсобку и стал готовиться к сдаче смены.
«Ничего себе денек начинается, – подумал он и смачно выругался, но потом вспомнил: – Кажется, сегодня должно случиться что-то хорошее. Да! Варя! Она обещала прийти!».
Серега критически оглядел себя в зеркальную витрину, затем зашел в кладовку, достал дезодорант и побрызгал подмышками. До новой смены оставалось полчаса.
Полюби меня снова
Варя знала, что Макс рано или поздно позвонит. Придется ответить. Тяжелого разговора, который она постоянно откладывала, всё равно было не избежать. Варя и ждала, и боялась его одновременно. Наконец настал день, когда в смартфоне высветился хорошо знакомый номер.
– Привет! – сказал хорошо знакомый голос в трубке.
Варя только что вышла с Бусинкой на прогулку и звонок застал ее врасплох. Она молчала, не зная, что сказать в ответ, и всё крепче сжимала поводок дрожащими руками.
– Я соскучился! – сказал Максим с нажимом.
– Привет! – отозвалась Варя без прежней радости в голосе.
– А ты, ты соскучилась? – настаивал Макс. Варя догадалась, что он тоже растерян и не знает, о чем дальше говорить. Прежде Варя сама звонила, если они не виделись не то, что несколько дней – несколько часов. Она засыпала любимого самыми нежными словами, счастливо хихикала в ответ на его подшучивания и вообще была готова болтать с Максом бесконечно. Сейчас она сделала над собой усилие, пытаясь изобразить радость, однако голос звучал грустно. Против её воли в нём слышались жалостливые нотки, немыслимые прежде в их отношениях.
– Знаешь, Макс, я еще до конца не восстановилась, – тихо сказала Варя. – вот вышла погулять с Бусинкой. В общем, соблюдаю указания моего профессора. Если хочешь, можем погулять вместе.
Она подумала: надо наконец решиться и поставить точку, чтобы не мучить ни себя, ни его.
– Сейчас подъеду, – поспешно сказал Макс. – У меня как раз образовалось несколько свободных часов.
Он примчался с роскошным букетом роз, лилий и хризантем. Раньше Варя бы ахнула от такого подарка и завизжала от восторга, но сейчас она почему-то не образовалась. Скорее почувствовала раздражение. Букет показался каким-то- купеческим веником, к тому же в него входили лилии, а от них у Вари всегда болела голова. И вообще… В последнее время врачи советовали ей быть осторожной с цветами. Сказали, что она принимает сильные лекарства, и лишние аллергены ни к чему. Варя попыталась изобразить восторг, но не смогла, лишь через силу улыбнулась.
– К чему ты так тратишься? – спросила она. – Ты же не миллионер. К тому же таскать такую клумбу с собой неудобно, придется вернуться домой, чтобы поставить цветы в вазу.
– Я провожу тебя, – с готовностью вызвался Макс.
Едва они вернулись в квартиру, он принялся целовать Варю в шею, в щеку, в ухо – в общем везде, куда смог дотянуться, и наконец крепко обнял.
– Эй, осторожнее, у меня пока кость грудины не до конца срослась! – попросила Варя. – Я до сих пор в защитном корсете хожу.
– Родители дома? – спросил Макс низким, внезапно охрипшим голосом и нежно обнял ее за плечи.
– Ты хочешь с ними пообщаться? – удивилась Варя.
– Я хочу с тобой пообщаться, причем близко, – сказал Макс тихо, с хорошо знакомыми Варе интонациями. Он всегда так говорил, когда хотел близости. Вот и сейчас он осторожно подталкивал Варю в сторону ее комнаты.
– Подожди, – сказала она шепотом. – Я должна сказать тебе кое-что.
– Не надо, – перебил он. – Я знаю, что ты мне скажешь. Ты просто от меня отвыкла. Этот чертов о наркоз сделал свое черное дело, к тому же ты долго находилась на искусственном кровообращении. Врачи говорили, что после такого стресса люди часто меняются, некоторые даже делаются странными. Не удивительно! Ты как бы умерла и потом воскресла, проживаешь теперь вторую жизнь. Ничего, дорогая, пройдет время, все вернется на круги своя, и наша жизнь опять станет такой же классной, какой она была прежде. Варенька, как я рад тебя видеть! Мы с тобой через столько всего прошли! Мы должны быть вместе, родная!
Он расстегнул ее кофточку с глухим воротом и стал целовать все еще красный и припухший послеоперационный шов на грудине.
– Максик, постой! – попросила она. – Ты не понял. Я теперь другая. Совсем. Мне придется рано или поздно тебе это сказать. Чем дальше, тем будет больнее. Лучше скажу сейчас. Я больше не люблю тебя, Макс.
– Это не страшно. Всё вернётся, и любовь тоже.
Максим продолжал ее целовать так жадно, словно не хотел слышать главное. Он торопливо шептал:
– Разлюбила – не беда, полюбишь снова. Я ведь люблю тебя, несмотря ни на что! Пусть ты стала другой, странной и немного чужой, мне плевать! Этот твой шрам на грудине, громко тикающее сердце – меня они вообще не волнуют. Плевать на эти твои лимонно-апельсиновые духи. Кстати, раньше ты ими не душилась. Терпеть не могу этот запах. Где ты их взяла?
– Ты правда думаешь, что можно полюбить по приказу? – невпопад спросила Варя. – Даже профессор Хуснулин говорит, что любовь – штука эфемерная, ни науке, ни медицине неподвластная. В ход идут более тонкие настройки. Короче… Я очень виновата перед тобой, Макс. Но любовь и долг – две параллельные линии, которые никогда не пересекутся. Прости меня, Максик! Надеюсь, скоро ты встретишь красивую девушку со здоровым сердцем, нарожаешь с ней детишек и будешь счастлив. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив!