– Триста двадцать… Одна-ако! – седобородый дедок в джинсовой куртке пригладил реденькую шевелюру и вдруг решительно махнул рукой. – А давай! Зря, что ль, в автолавке сегодня пива купил?

– Ты б лучше водки купил, Михалыч! – засмеялись в очереди. – Оно пользительней будет.

– Э! Водка-то у меня своя. На травках! Ириша… И мазь Дикуля еще дай. От суставов.

– Михалыч, помогает мазь-то?

– Да как сказать… мажу… Вреда-то от нее нет, да и недорого… Ириш, два тюбика дай!

– Тетя Эля! – рассчитывая дедка, вдруг вспомнила-вскинулась Ира. – Ты жиличку-то свою на учет в милиции поставь, все ж таки – иностранка. Участковый вчера заходил, просил напомнить.

Очередь живо заинтересовалась:

– А как она, девка-то, Эльвира? По-нашему-то говорит хоть?

– Да говорит. Только не очень чисто. Но – девка умная…

– Ну, так может и сама к участковому-то зайти. Раз умная…

Наконец, дошла очередь и до Антона…

– Посылка? Ага. Ага… Есть… Не одна даже! Телефон свой скажите… Сейчас вам эсэмэсочки придут… А, пришли уже? Ну, говорите…

– Антош, отец-то где похоронен? – подойдя, негромко спросил Михалыч.

– В Петербурге, на Южном…

– Эх… совсем ведь молодой был… Эх-х… Помяну сегодня… Антон, хошь – и ты приходи, где живу – знаешь.

– Спасибо, Юрий Михалыч… Увы, не смогу – дела…

– Ну, дела так дела… Понимаю, вы – молодые, вам быстро жить надо. Такой уж век! А Генка мой, внук, под Курском сейчас… воюет…

– Знаю. Мы с ним как-то перезванивались…

Бойцам Антон помогал регулярно, как и жителям Донбасса – в университете все организовали – сбор средств и всего такого прочего… Последние два раза сами и доставляли – угодили под обстрел, но выбрались…

– С вас денежка!

Операторша назвала сумму, юноша рассеянно заплатил, все вспоминал Генку… Не так, чтоб уж очень хорошо знакомы были, но как-то по ранней юности почти все лето здесь, в деревнях, провели…

Выходя, молодой человек нос к носу столкнулся с той самой велосипедисткой, поклонницей Цоя… Та улыбнулась, Антон тоже растянул губы в ответ и даже хотел было что-то сказать, но раздумал. Все равно не услышит – в ушах-то наушники!

– Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе-е-е…

Интересно, сколько ей лет? Двадцать? Или чуть больше? Наверное, тоже студентка… на каникулах здесь… А, впрочем, не до студенток сейчас… не до студенток!

Машину Антон не закрывал – все равно стекла опущены. Да никто здесь чужого и не возьмет – все свои кругом, дачники…

И все же…

Подъехав к даче и открыв багажник, молодой человек удивленно моргнул… Показалось вдруг, что сумка стояла как-то не так… Хотя что гадать? Взять да заглянуть…

Уф-ф! Слава богу, все находки на месте! Разве что… завернуты как-то… впопыхах… Он, Антон, кажется, как-то аккуратнее все упаковывал, чтоб ничего не торчало. Хотя вспомни теперь, как… Да в дороге вполне могло растрястись…

Виктор Иванович встретил Антона в застиранных джинсах и мешковатой, не по росту, футболке, смотревшейся, впрочем, весьма симпатично.

– Соседка дала… Клавдия Степановна, – смущенно пояснил архивариус. – Говорит, что это я все в одном да в одном… Пришлось сказать, что вещи дома забыл. Она и – вот…

– А ничего! Вам идет даже, – войдя в дом, Антон поставил сумку на стул.

– Не спрашиваю ничего, – потерев руки, возбужденно пробормотал Щеголев. – Вижу – есть!

– Да кое-что…

Расстелив на столе старую газету, молодой человек выложил на нее все, что привез – и только что полученные на почте посылочки, и странные колбы со свалки.

– О-о-о! – завидев колбы, Щеголев тут же сорвал с них фольгу, глянул… – Да-да-да! Это, друг мой, то, что и надо! Ага-а… и посылочки… Надеюсь, все гладко прошло? Никто за вами не следил?

– Да бросьте вы, Виктор Иваныч! Кому я нужен-то?

– Я так… на всякий случай… Антенну я уже подготовил! Ну, пока вас не было… Может, чайку? С печеньем… Понимаете, пока не будет всех деталей, нет никакого смысла начинать…

– Эй, хозяева-а! – вдруг донеслось с улицы.

Щеголев и Антон разом подбежали к окну.

– Клавдия Степановна! – узнав, тут же заулыбался архивариус. – Сейчас, сейчас… сейчас… Сию же минуточку!

Отойдя от окна, Виктор Иванович понизил голос:

– Я ее отвлеку… А вы тут, на столе, приберитесь… ну, спрячьте куда-нибудь. Вдруг она захочет зайти? Не пустить неудобно.

Выслушав, Антон молча кивнул – предложение было не лишено смысла.

Распахнув дверь, архивариус надел старые тапочки и вышел навстречу гостье с самой радушной улыбкой, между прочим, вполне искренней:

– Клавдия Степановна! Решили все ж таки в гости заглянуть? Очень рад! Очень.

– Да я только спросить… – соседка на этот раз примоднилась, сменив халат на бежевый балахон со скарабеями и древнеегипетскими божествами.

Даже Щеголев заценил:

– Красивая у вас кофточка!

– Вам нравится? – неожиданно зарделась гостья. – Это я в Египте купила. С дочкой зимой летали… в этот, как его… В Шарм-эль-Шейх! Точно – красиво?

– Вам очень к лицу!

– Спасибо. А дочка говорит – ширпотреб… Ой, Виктор Иваныч, я вот зачем к вам, – соседка вдруг хитро прищурилась, придав лицу зефирно-умильный вид. – Я видала, вы на крыше с антенной возились… Вижу – человек понимающий…

– Ну, кое в чем – несомненно! – приосанился Щеголев. – А что такое?

– Виктор Иванович, родненький, вы бы мой телевизор глянули, а? А то что-то, гад, работает не всегда… Вчера, чтобы сериал посмотреть, пришлось, к Эльвире идти, к подруге, а она ведь не близко живет.

– Так это, верно, в приставке дело… – архивариус задумчиво почесал затылок, и без того взъерошенный, и тут же кивнул: – Что же, глянем! Хотите, так прямо сейчас…

– Ой… сейчас-то я к автолавке… – опечалилась Клавдия Степановна. – А вот если вечерком, часов в семь-восемь. Я как раз котлет нажарила… С Антошей бы и зашли.

– Что ж… Вечером так вечером, – снова кивнув, Щеголев развел руками. – Не знаю, как мой юный друг, а уж я-то – всенепременно. Так что – ждите.

– Ой… да я уж… Спасибо вам большое, Виктор Иванович!

– Да пока не за что…

Проводив соседку до калитки, архивариус внимательно осмотрел улицу и, не заметив ничего подозрительного, вернулся в дом.

– А вы, кажется, приобретаете популярность, – обернулся Сосновский. Он как раз заваривал чай. – Значит, телевизор вечером будете чинить…

– Посмотрим… – Виктор Иванович выглядел несколько смущенно. – Там, скорее всего, приставка… Черт!

Неожиданно дернувшись, Щеголев чуть было не расплескал чай.

– Что такое? – поднял глаза Антон.

– Какой же я идиот, друг мой! – всплеснув руками, патетически воскликнул архивариус. – Какой же я идиот! Про самое главное-то забыл. Паяльник! Припой. Чем же я детали-то паять буду?

– Хм, паяльник, – юноша перевел дух. – Эко дело. Закажем! Или купим где-нибудь.

– Э-э! А с чем сегодня в гости пойдем? Что я с приставкой делать буду? Чем микросхемы паять?

– Так… в следующий раз почините.

– Конечно, там, скорее всего, схемы уже на выброс, на замену… – бормотал про себя Щеголев. – Но попытаться можно… было бы – чем… А пока – да, идти не с чем… Ой! Надо же предупредить! Она же ждать будет. Некрасиво получится, если так…

– Что-что вы там говорите?

– Антон! Где здесь автолавка?

– Так к остановке обычно подъезжает. Говорят… – молодой человек почесал кончик носа. – Вообще-то, не худо бы соли купить. Да и хлеб заканчивается… А в супермаркет – далековато… Вот что, Виктор Иваныч! Поехали!

– О! Хорошая идея, друг мой.

Как ни странно, но очередь в автолавку – серый фургон на базе тупоносого грузового «газона» – на этот раз оказалась так себе – всего-то с десяток человек. Наверное, потому, что время было уже позднее и товара осталось мало.

– Кто за пивом – очередь больше не занимать! – завидев подошедших напарников, зычно крикнула продавщица – дебелая тетка лет сорока в грязно-белом халате и с круглым крестьянским лицом.

Стоявшие в очереди тетушки разом обернулись.

– Здравствуйте! Кто последний?

– Ой, Виктор Иванович! Антон! – Клавдия Степановна уже стояла третьей, сразу же за невысокой худой брюнеткой с закрашенной сединой. – А пива-то уже нет!

– Да мы не за пивом, – улыбнулся Антон. – Хлеб кончился… да и соль, спички… Есть, интересно?

– Этого-то добра много, – заметил кто-то из очереди. – А хлеб только черный остался. Припозднились вы.

– Так только вспомнили…

– А мы сериал смотрели! Турецкий… Ох, какая ж там любовь!

– И артисты красивые!

– Клавдия Степановна, – между тем обратился Антон, коему сию щекотливую миссию поручил Щеголев. – У вас паяльник есть?

– Паяльник? – женщина хлопнула глазами.

– Ну, наш сгорел… только что посмотрели…

– Ну-у… не знаю даже. Нет, видимо…

– У меня есть, – неожиданно обернулась брюнетка. – От старого мужа остался. Да, да, лежит себе в комодике. Я ведь ничего не выбрасываю – не те времена!

– И правильно, Эльвира, и правильно! – одобрительно закивали в очереди.

– Так, Эль… ты не поищешь? Ну, паяльник-то, – просительно протянула Клавдия.

Эльвира расхохоталась:

– Поищу, конечно! Зайди утречком… или вечерком – чайку попьем, посудачим.

– А мы можем и сейчас заехать! – снова улыбнулся Антон. – Как раз на машине… Вас заодно подвезем.

– Ой! Подвезите – не откажусь! – тетушка обрадованно кивнула и засуетилась – Я тогда хлеба побольше возьму… И сахару!

– Сахар кончился! – строго предупредила продавщица.

– Захаровна все скупила, – пояснили в очереди. – Видать, снова самогонку гонит.

– И не боится же! Участковый сколько ее предупреждал.

– Самогон, между прочим, у нее хороший.

– Ну, это если для своих…

– Дак а мы что же, чужие, что ль? У меня Колька на свадьбу брал… Ну, на второй день – водки-то не хватило…

«Своими» или «местными» в Сосновке считались те, кто жил здесь практически постоянно, с начала весны и до поздней осени, все же остальные полупрезрительно именовались «дачниками». Местные «дачников» недолюбливали и в сельские «секреты» старались не посвящать.

Сейчас вот в очереди стояли исключительно «свои», что было заметно еще издали – по внешнему виду. «Дачники», вне зависимости от возраста, вполне могли выйти к автолавке в том, в чем ходили у себя на участке – в старых спортивных трусах или в драных шортах, «местные» же наряжались. Ну, туфли на каблуках, конечно, не надевали, но губы накрасить могли вполне. Эльвира, кстати, была в синем брючном костюме! И с бусами.

Дом Эльвиры – Эльвиры Петровны Розонтовой – стоял на другом краю деревни… или, скорей, все же дачного поселка – фактически так, хотя Сосновка во всех официальных бумагах именовалась именно что деревней, даже староста был!

Добротный, обшитый досками пятистенок с фасадом в четыре окна и высокой крышей, ухоженный огород, банька, яблони, парники и все такое, без чего и дача – не дача. Имелся и навес со столом, и летняя кухня, и даже гараж.

– Ну, заходите, гости дорогие!

Как водится, нужно было сначала попить чай, посудачить, а уж потом, этак не спеша, приступить, собственно, к делу. Местные жили спокойной налаженной жизнью, никогда никуда не торопились и к «торопыгам» относились крайне неодобрительно.

Пока кипятился чай, хозяйка порезала рыбник, выставила на стол ягодные ватрушки… и графинчик с наливкой!

– На черемухе – вку-усная! – похвалилась Эльвира Петровна, доставая из старинного буфета маленькие синие рюмки из толстого стекла – лафитнички.

– Ну, для аппетита!

Антон и Щеголев переглянулись… И тот, и другой к алкоголю относились равнодушно, но… Тут уж пришлось и выпить, и похвалить, и попросить еще одну – не обижать же хозяйку!

– Так вот, Потапиха-то мне и говорит… А я ей… Ого-го!

– Да ну!

– А то! Скажу тебе больше…