Начатая еще в машине беседа не прерывалась ни на секунду.

– Вот… пейте, гости дорогие! Вкусный чаек-то!

– И наливка у вас вкусная, – вспомнив о приличиях, еще раз похвалил Антон.

Хозяйка тут же налила еще по лафитничку – и отказаться было нельзя!

– Да что тут и пить-то? – что-то почувствовав, расхохоталась Эльвира Петровна. – Так, на один зуб…

– Ой, а я так и опьянела уже! – Клавдия Степановна пригладила волосы рукою. – Так ты, Эля, говорят, жиличку себе нашла?

– Не сама – наши подсказали… – хозяйка поставила рюмку и довольно заулыбалась – новая тема для разговора оказалась ей по душе. – Явилась такая третьего дня, сразу полдома на две недели сняла. Я поначалу-то думала – дачница, фифа городская. Ручки-ножки тонкие, одета… все равно, что раздета – ну, как молодежь вся летом ходит… Антош, а ты у нас не женат еще?

Юноша поперхнулся чаем…

– Нет пока. Но собираюсь…

– А-а-а… А то жиличка моя – хорошая девушка. Жаль только – иностранка!

Последнее слово Эльвира Петровна произнесла с некоторой долей гордости – мол, и мы тут не лаптем щи хлебаем!

– Иностранка? – фальшиво удивилась гостья.

Вообще-то, все новости по деревне распространялись быстро, и про новую жиличку Розонтовой знали уже все «свои»… Однако по неписаным правилам положено было удивиться.

– Ну да, иностранка, – хозяйка довольно кивнула и снова потянулась к графинчику. – Но все разрешения у нее есть, сказала – виза до декабря аж! Паспорт показывала… ну эту визу… Зовут – Надин, Надя по-нашему… Кроме русского, еще много языков знает. А по специальности – блог-гер!

Слово «блогер» Эльвира Петровна тоже произнесла с ударением.

– Правда, по-русски болтает смешно. Как-то по-старинному… Соблаговолите, весьма признательна… такое все…

– Так и у нас в советской школе точно так же иностранные языки учили, – фыркнув, неожиданно вставил слово Виктор Иваныч. – Ес, ит из. Ноу, ит изнт. Восемнадцатый век! Так давно уже и не говорил-то никто. Так, говорите, на практике? Интересно было бы пообщаться.

– А вот это сложно, – хозяйка покачала головой. – Правду сказать – необщительная она какая-то, нелюдимая…

– Блогер – и нелюдимая? – усмехнулся Антон. – Как же она с людьми разговаривает?

– А она и не разговаривает. Она больше природу фотографирует. Цветы, траву, деревья… Грядки мои, вон, сняла, огород… Снимает все телефончиком и бормочет что-то себе под нос…

– Тогда точно – блогер.

– Так здесь у нас телефоном-то только что и снимать, – Клавдия Степановна потянулась к рюмке – там еще оставалось чуть-чуть. – Сами знаете, связь какая…

Связь (как и интернет) в деревне была та еще! Интернет, впрочем, имелся еще более-менее приличный – только периодически пропадающий, Антон это понял, еще когда заказывал на Авито детали. Обычная же телефонная связь – местный «Мегафон» работал далеко не всегда и не везде, и часто появлялся эстонский роуминг – граница-то рядом.

– А нет паяльника-то! – вернувшись из комнаты, сообщила хозяйка. – Весь комод перерыла – не нашла. Ума не приложу, и куда он мог деться? Недавно ж совсем перебирала… А-а-а! Он, верно, у жилички – там тоже комод. Только девчонки-то сейчас нет – на велосипеде кататься умотала. Велосипед-то я ей дала – внучкин. Бесплатно! А что? Девушка эта Надя вроде бы аккуратная, не должна бы сломать.

Через несколько минут Эльвира Петровна вернулась и торжествующе протянула гостям небольшую черную коробку:

– Ну, вот, что я говорила! Нашла. Тут и паяльник, и все что к нему…

– Вот спасибо, Эля! – обрадовалась Клавдия Степановна. – Ну, мы пойдем, пожалуй… а то засиделись…

– Странно… – хозяйка рассеянно ущипнула себя за мочку уха. – Никак не могу понять, куда бинокль делся? Все время на гвоздике у двери висел. В той половине… Или – здесь… Так ведь и здесь нет! Ни здесь, ни там… Ну, дела-а! То паяльник, то бинокль… Ой, Степановна! Наверное, склероз начинается.

– Да, может, девушка-то ваша бинокль и взяла? – рассудительно предположил Антон. – Раз уж она природу снимает… Всяко пригодится!

– А может, и она… – Эльвира Петровна мотнула головою. – Ну да – может. Она как раз в Почуганово собиралась, на Чертову гать. Места-то там, сами знаете, проклятые… Я ж ее отговаривала, да… Сама же ведь ей про гать эту и рассказала! Когда она про всякие необычные мечта выспрашивала… Ладно, явится – спрошу! И накажу, чтоб больше ничего – без спросу.

– В Почуганово собралась? На Чертову гать? – испуганно переспросила гостья. – Так ведь утопнет! Иль пропадет… как вон, в прошлом году Васька Петряев.

– Так сказано же! Да и не дура… А Васька-то – по пьяни!

– Дай-то бог… Спасибо за паяльник, Эльвира!

– Да не за что…

К соседке заглянули сразу же, на обратном пути. Жила Клавдия Степановна в «родовой» деревенской избе с настоящей русской печкой! Домотканые половики, вышитые занавески на окнах – шикарно вообще…

Как и предполагал архивариус, дело оказалось в приставке… просто отошел проводок. Тупо его припаяв, Виктор Иваныч с торжеством включил телевизор…

– О! «Пельмени»!

– А я так их и не очень люблю. Я Петросяна больше… Ой! Сейчас же сериал, турецкий!

Одновременно с просмотром очередной серии про лощеных турецких мачо и прочую любовь-морковь Клавдия Степановна шустро накрывала на стол. Появились и обещанные котлеты, и томленная в русской печи картошечка, и вчерашние щи, и пироги – ну, как же без пирогов-то?

– А вот еще толчёнка есть и каша! – никак не унималась хозяйка. – Все томленое, с пеночкой!

– Э… толчёнка – это что? – улучив момент, негромко переспросил Щеголев.

– Это… м-м-м! Это такое кушанье – толченая картошка с молоком, запеченная в печке. Обязательно попробуйте! Оближете пальчики, – заверил Антон.

– Что вы говорите, друг мой? Ну, тогда – да-а…

– Что-то вы плохо едите… Вот я ж дура-то! Как там Эльвира-то говорила – склероз! – Клавдия Степановна всплеснула руками, словно бы вспомнила что-то очень важное, о чем на радостях совсем забыла.

И ведь и в самом деле важное!

– А вот!

Шмыгнув на минуточку в сени, хозяйка водрузила на стол… бутылочку клюквенной водки!

– Это хорошая, эстонская. Из старых запасов еще.

Водка, конечно, была финской, но в этих местах все иностранное называли «эстонским». В не столь уж и старые времена, еще до всех известных событий, жители Ивангорода просто ходили в эстонскую Нарву пешком, за продуктами в местные магазины. Там выходило дешевле, да и идти-то недалеко – речку по мосту перейти. Тем более что у многих в Нарве еще с советских времен остались если не родственники, так добрые знакомые точно.

Отказаться опять было нельзя! Выходит, у одной пили, а у другой – побрезговали? Не дело.

– Ну-у… разве что самую ма-аленькую рюмочку! За вас, Клавдия Степановна!

– Ой, что за меня-то? Виктор Иваныч у нас нынче – герой! За его здоровье и выпьем.

Что ж – не поспоришь…

Домой два «непьющих» товарища явились вполне веселенькими. Конечно, не так, чтобы очень – песен петь не тянуло или, боже упаси, драться… Потянуло на разговоры.

Завалившись на диван, Антон принялся расспрашивать архивариуса про таинственный вектор времени и все, что с ним связано.

– И что, и раньше так люди пропадали? Почему же никто не замечал? Я же про Веру – заметил!

– Потому что вы – не такой, как все, – добродушно отозвался Щеголев. – Я же говорил как-то. Для всех остальных попавшие в жернова «вектора» люди никогда и не существовали – их не было!

– И… для вас?

– И для меня.

– Но вы ж мне поверили!

– Я же ученый! И занимаюсь… занимался… именно этой темой. Которой наконец-то снова занялся! За что вам большое спасибо, Антон! – чуть помолчав, Виктор Иваныч посмотрел в окно. – Чудесный какой вечер… Темнеет уже. И колокольня эта – так таинственно, мрачно…

– Почуганово. Проклятые места.

Поднявшись, молодой человек встал рядом и приоткрыл форточку… почувствовав вдруг что-то неведомое, недоброе… будто кто-то сейчас разглядывал его, словно букашку под микроскопом… С той же колокольни… Далековато, конечно… Но если в бинокль…

Черт! Что за мысли дурацкие в голову лезут? Кому мы тут нужны? Вот ведь, опьянели все-таки… да-а…

Глава 3

Санкт-Петербургская губерния.

Конец восемнадцатого века

– Барин, вставайте! Маменька кличет! Да просыпайтесь вы уже…

Антон недоуменно распахнул глаза. Его трясла какая-то абсолютно голая девица со светлыми распущенными волосами, довольно приятненькая на вид, даже красивая, но какая-то взбалмошная… Молодой человек откуда-то знал, что звали ее Агафья и была она… была она его крепостной девкой, то есть имуществом.

– Отстань, Агафья! Спать хочу.

– Вас барыня хочет видеть! А уж спорить с ней… сами знаете…

Да уж, с маменькой спорить – себе дороже выйдет, это Антон тоже откуда-то знал…

Ха! Откуда-то? Неужели… Неужели, черт возьми, получилось? И он… в этого вот… Все так, как и предупреждал Щеголев! Неужели не сон?

Вскочив с перины, Антон живенько натянул подштанники и нижнюю рубаху, после чего крикнул Агафье, чтоб помогала. Та уже успела натянуть на себя вышитую сорочку и юбку, а вот косу заплести времени-то не оставалось, делать нечего – пришлось помогать барину.

– Вот, господине, кюлоты, – девчонка протянула Антону узкие короткие штаны из синего сукна, украшенные золоченым шнуром, и принялась шустро собирать разбросанную по всей комнате одежду…

– А вот камзольчик! Повернитесь-ка… А вот чулочки… дайте-ка ножку… теперь вторую… а вот и башмаки!

Наряд дополнил кафтан – светло-голубой, с кружевами и блестящими пуговицами, с отворотами на рукавах.

– Ах, давайте-ка волосы расчешу… Пудриться уж некогда…

– Сам расчешусь… Ты, Агафья, ступай. Если кто забижать будет – только скажи! Даже – и маменька…

Крепостная, похоже, такого не ожидала – обернувшись в дверях, зарделась, поклонилась низенько:

– Благодарствую, батюшка Антон Федорович, за вашу доброту!

Хм… ишь ты – батюшка! Однако – Антон… Федорович, значит. Ну, хоть к новому имени не привыкать…

Молодой человек подошел к зеркалу, большому, от потолка до пола, в резной золоченой раме. Из зеркала на него смотрел… Он же сам и смотрел, собственною своею персоной – рослый молодец с длинными темно-русыми кудрями… правда, без модной бородки и усов, отчего выглядел куда как моложе.

Ишь ты, какой богатый наряд! В шейном платке – золотая булавка с голубоватым аквамарином – в цвет кафтана. Дюжину крепостных мужиков за камешек этот пришлось отдать… Да не жаль! На то они и крепостные, чтоб барину своему доход приносить…

Черт! Вот это мысли! А ну-ка, Антон Аркадьевич, гони-ка их прочь! Именно твой мозг должен сейчас владеть этим телом, а не наоборот!

Господи… да что же это такое-то? Да невозможно ж поверить! Нет, верно, все же – сон…

Рефлексировать юноше долго не дали – постучав, в дверь заглянул вышколенный лакей, молодой парень в светло-зеленой ливрее и напудренном парике с буклями.

Заглянув, поклонился:

– Антон Федорович. Матушка ваша в голубой зале ожидают-с. К ним в гости-с Елизавета Давыдовна приехавши. С дочкой-с, Варварой Ивановной… Вас ожидают-с, на чай.

Ага, на чай – как же! О сватовстве речь пойдет! – молнией пролетела мысль в голове Антона. И окрашена она была в исключительно отрицательные тона – похоже, Антону Федоровичу Варвара Ивановна не очень-то глянулась… и это еще легко сказать. Неужто такая страшенная? Страшенная, выходит, да… Еще и выпендрежка – где надо и не надо лезет, ум свой показывает. Совсем девической скромности нет!

Ладно, уж делать нечего – придется идти… Раз уж маменька.

– Скажи, Николай, сей же час буду… Только вот причешусь…

Поклонившись, лакей молча удалился. Антон же поспешил на зов…