Вне контекста (страница 9)
Олег смотрел, как она лежит, привычно сунув кулачок под щеку, и думал о том, что он должен, нет, обязан её вытащить! Даже ценой своей жизни, если понадобится. Кто-то сыграл с ними злую шутку, кто-то за это ответит. Однажды. Но сначала надо выбраться. И убедиться, что Наташа – в безопасности. А потом разобраться с юмористами.
Не к месту вспомнилась Сильвия, встала перед глазами, как наяву, тряхнула «конским хвостом», повернулась в профиль так, что видно родинку на правой щеке. Он любил её, как не полюбит ни одну женщину. К Наташе чувства совсем другие. Её хочется защищать, оберегать, лелеять. Сильвия сама от кого угодно защитит…
Наташа перевернулась на спину и сладко потянулась. Как жалко будить, но надо. Тронул за плечо, легонько потряс. Девушка открыла глаза, зевнула, приподнялась на локте. Какая же она хрупкая! Всегда была худенькой, но сейчас – будто из стекла сделана, кажется, коснёшься – и рассыплется. И ведь вроде питается нормально, благодаря Поварихе, как-её-там.
– Пора идти, – тихо сказал он.
Наташа тоскливо посмотрела в тёмное окно.
– Ты уверен? Сейчас?
– Да, так надо, – он встал, протянул ей сумку с одеждой. – Вот. Возьми. Раздобыл сегодня у Портного. Сказал, ты решила огородничеством заняться. Он обрадовался…
Наташа достала из сумки широкие джинсы, джинсовую куртку, футболку и косынку. Скривилась.
– В этом тебя никто не узнает, если вдруг выглянет в окно, – быстро объяснил Олег. – Все привыкли, что ты рассекаешь по посёлку в шортиках или тунике. А косынка – фиолетовые волосы спрячет. Не дуйся! Ты выбраться хочешь или нет?
– Спать хочу, – хныкнула девушка, натягивая джинсы. – Ужас какой. Я на мешок похожа. А мы дерево выкопаем?
– Некогда. Я… Я тебе новое выращу. Дома.
– Честно?
– Честнее некуда. Одевайся.
В освободившуюся сумку сложили Шефовы груши, домашние колбаски от Поварихи и, конечно же, булочки собственного урожая!
За весь месяц Олег не увидел ни единой тропики, которая уводила бы из посёлка. Но он найдёт её. Сегодня же. Он думал о ней весь день и весь вечер, и не сомневался, что она сама ляжет под ноги, стоит им выйти из дома. И она легла! Узкая, едва заметная в траве, ведущая за дом – Олег готов был поклясться, ещё полчаса назад её не было. Они прошли мимо круглого озера, дошли до озера в виде подковы, и всё время путь их лежал задворками, ни разу не пришлось идти мимо чьей-то двери или окна. В лесу тропинка виляла между деревьями, дважды их пугала крупная ночная птица. Несколько раз Наташа просила передышки, усаживалась на землю и съедала что-то из запасов. Шла она после каждого привала всё медленней. Платок на голове скособочился, в конце концов, девушка его сняла и бросила в кусты, слабой рукой взъерошила волосы. Казалось, силы покидают её с каждой секундой. Олег тоже устал, но был готов идти и идти без остановки, дни напролёт, нести на себе Наташу, если понадобится.
Лес закончился на рассвете.
Олег с Наташей остановились у подножия горы, прищурились от утреннего солнца.
– И что теперь, – выдохнула Наташа, задирая голову. – Лезть?
– Будем идти по тропе. Где-то наверняка есть перевал. А за горами должна быть цивилизация. Нормальная, – последнее он добавил неуверенно.
– Есть хочу, – девушка сунула руку в сумку, извлекла кусочек колбасы и грушу.
Булочки закончились.
– Надо было дерево брать ш шобой, – она впилась зубами в колбасу.
Перевал нашёлся быстро. Широкая зелёная дорога между двумя горными склонами, поросшими мхом и колючим кустарником с синими листьями. Солнце спряталось, над беглецами сгущались тучи.
– Как бы дождь не пошёл, – испугалась Наташа.
– Пускай идёт. Следы смоет.
И остановился. Замер, открыв рот.
Путь обрывался. Горы обрывались. Даже хмурые тучи – и те обрывались здесь, у края… чего? Реальности? Мира? Воздух от земли до небес подёрнулся разноцветной полупрозрачной дымкой, она дрожала и переливалась, в нее упирался горный хребет, к ней прислонился камень у подножия, у неё застыло небо. А за ней не было ничего. Олег подошёл ближе, протянул руку, но не решился коснуться.
– Олег, я боюсь, – раздалось сзади.
– Я тоже ничего не понимаю, но…
Он обернулся, и теперь уже испугался сам.
Наташа, его дорогая Наташа, стала полупрозрачной, словно дымка у края. Сквозь неё виднелись кусты и дорога. Олег моргнул, отгоняя наваждение, но оно лишь усилилось.
– Я боюсь, – прошелестела девушка.
И осела на землю.
И стала таять.
Сначала испарилась одежда. Потом растворился бок, словно невидимый зверь откусил кусок от тела. Левая рука дёрнулась и исчезла. Парикмахер-призрак сбрил с головы волосы. Олег смотрел и не верил, ждал, что вот-вот проснётся. Они задремали где-то в лесу, а он очень боялся потерять любимую, неудивительно, что кошмар замучил. Сейчас – сейчас же! – он проснётся, прижмёт к себе Наташу и никуда-никуда не отпустит.
Правая нога исчезла по колено.
– Я умираю, да? – еле слышный шёпот.
И карие глаза смотрят с мольбой.
Тогда Олег закричал.
Контекст Художника
Вода блестит чернотой. И воздух дышит свежестью.
Один за другим летят за борт листки бумаги. Шаржи на жениха и невесту – не то, всё не то. Любви и трагедии требует душа, страсти и ярости просит, но никак не насмешки с иронией. На холсте запечатлеть бы эту свадьбу, черный фрак и белое платье, белый лайнер и чёрные волны, восторг жениха и тень тревоги на лице невесты, дорожка лунная на воде и туча на небе ночном. Но давно утрачена кисть Художника, да и писать как – не припомнит он. Да и кому оно нужно – картины писать?
В вечной любви клянутся молодожёны, благословляет их Капитан, а сам улыбается в рыжую бороду.
Художник почти не слушает. Видал он свадьбы, слова везде одни, а что толку в словах? Лишь отмечает краем сознания: вот и стала Анютка сеньорой Анитой-Лучией.
– А теперь – купания! – возвещает Капитан. – Во славу молодых! И да возлюбят они друг друга до последнего вздоха!
Нехороший человек ты, Кэп. И никому ты не нужен, а эти двое хотя бы друг другу нужны, не зная, что и это никому не нужно. Ерошит кучерявую шевелюру Художник, бумагу с карандашом откладывает. Отчего бы и не искупаться сегодня?
Затихают двигатели, замирает лайнер, даже ветер умолкает, и разом исчезают с ночного неба все тучи, звёздам уступают дорогу, и серебрит луна воду. Тихо становится и спокойно.
Радостный визг – устремляются вниз пассажиры, летят брызги, блестит сильней лунная дорога. Кто-то хватает молодых, тащит к борту, жених упирается, хихикает, уговаривает прекратить и даже сейчас потирает руки. Невеста же, блондинка испанская, справляется с назойливыми провожатыми иначе – сама в воду сигает. И океан ворчит, раскрывая объятья.
Мимо Художника топает старший механик – большой и грузный. Мрачно бормочет, что нужно двигатели проверить, пока лайнер стоит. Первый помощник капитана, чопорный мужчина с усиками, вытягивается в струнку рядом с Кэпом на корме, в глазах любопытство. Сам же Капитан с подзорной трубой у бортика устраивается, рыжая борода торчит задорно. Мальчишка-рулевой смотрит растерянно на плескающихся пассажиров, косится по сторонам – то ли искупаться тайком от папаши желает, то ли в каюту удрать.