Кивнув, подтверждая, что цена меня устраивает, это было процентов на пятнадцать больше, чем я ожидал, цена золота на черном рынке мне была известна. Врач забрал монеты и ушел в комнату, вернувшись через минуту со стопкой купюр. Получив плату, я остался сидеть на месте, хозяин квартиры внимательно осмотрел меня и спросил:

– Еще что?

Положил перед ним килограммовый слиток, который я прихватил в последний момент, и посмотрел на врача. Тот впервые удивился, а то все невозмутимым был, и снова последовала проверка.

– Пять тысяч. Больше тебе никто не даст.

– Про этот договорились, – кивнул я. – Если еще будут, чуть дороже выйдет.

– Посмотрим.

Снова последовало хождение за деньгами. В этот раз я внимательно их пересчитал, и мы расстались. Действительно хороший клиент. Молчание – золото и, похоже, врач об этом прекрасно знал. Покинув его квартиру, я проверился трижды, но ничего не обнаружил. Дважды сменив автобус, направился к себе. Завтра, если погода нормальная будет, – вон дождь уже закончился, да и порывы ветра становились все слабее, – продолжу ходить в школу, а в выходные, то есть послезавтра, когда работает авторынок, смотаюсь на него и обзаведусь, наконец, транспортным средством. Мопеды не такая и редкость на улицах Москвы, так что я не буду привлекать внимание, и это радовало. То, что техника на время моего отсутствия будет стоять, меня тоже особо не волновало. В принципе, можно и на нем рвануть на юга. Интересно, так кто-то делал? Это будет увлекательное путешествие. Кстати, как раз в понедельник последний экзамен, и все – музыкалка будет пройдена и можно спокойно готовиться к поездке на юга. Как же я этого ждал. Море-е-е!!!

Вернувшись в гараж, я похватал остывшие макароны, заправленные тушенкой, разогревать было лень, подтопил и, раздевшись, умывшись в ведре, спокойно завалился спать, укрывшись двумя одеялами. Что будет завтра, это завтра, а сейчас спать. Эх, надо будет утром, наконец, прибрать все находки со всех трех тайников так, чтобы никто их не нашел, но это завтра, сейчас я слишком устал.

Прислонившись плечом к каменному столбику забора, я смотрел, как директриса явно в расстроенных чувствах выходит из дверей музыкальной школы и направляется в сторону детдома. Поня-я-ятно, похоже, о моих посещениях школы стало известно. На этом все, пойду, и сразу задержат. Что ж, придется, как второгоднику, осенью все сдавать, сейчас зайди в здание, и повяжут, демоны. Хотя предупредить надо. Пройдя к телефону-автомату, я набрал номер школы, в учительской была Ольга Петровна, преподаватель пианино или фортепьяно, как мне пытались втолковать. Я с ней не очень хорошо был знаком, но она меня узнала и согласилась позвать к телефону одного из учителей. Им оказался Степан Игоревич. Он внимательно выслушал, что я не смогу прийти на последние экзамены, и дал согласие перенести их на осень. Я даже удивился, так спокойно тот отреагировал. Правда, чуть позже я понял, что учитель о моем побеге в курсе, директриса сообщила. Убеждать он меня ни в чем не стал, успел узнать упертый характер, просто посоветовал подумать и принять правильное решение.

– Я всегда принимаю правильные решения, Степан Игоревич. Встретимся осенью. До свидания.

– Всего хорошего, – ответил он.

Повесив трубку, я вышел из будки и направился к ближайшей остановке. Тут мне ловить нечего, значит, осталось последнее – море и… заграница? Заметив, что мне наперерез идет молодой парень, причем не глядя на меня, но явно отслеживая все боковым зрением, мельком обернувшись и все поняв, я рванул к забору. Уйти мне удастся только через него. Это явно не менты работают, на контору похоже. Это когда же я успел в поле их зрения попасть?

– Стой! – почти сразу последовал крик. – А ну стоять!

Ага, вот прям щас-с, только шнурки у тапок завяжу. Я уже успел определить, что охотников не так и много, двое в машине, бежевая «Победа», и двое пешком. Пятый, обогнав меня по противоположной стороне улицы, пересекал проезжую часть, перерезая мне дорогу, именно его я и засек, машина прибавила скорость, чтобы подстраховать, ну, и двое догоняли меня со спины. Метров десять осталось. Шли быстрым шагом, а я неторопливо шел, размышляя. Правда, на мой бросок они отреагировали вполне оперативно, едва только я успел перемахнуть через стальные прутья ограды, а их пальцы уже сомкнулись впустую, хватая воздух. Медлить я не стал, первый парень имел спортивное телосложение и вполне мог повторить мой финт, следовало бежать так, чтобы только ветер в ушах свистел. Когда я успел отбежать метров на тридцать, лавируя между деревьев парка, обернувшись, подтвердил свои подозрения, парень уже перепрыгнул через забор, мягко упал на ноги, но в отличие от меня не гасил скорость перекатом через правое плечо, и рванул следом.

Ух, как я летел через парк, пересекая дорожки и пугая гуляющих. Один раз чуть с двумя старушками не столкнулся, когда выскочил из кустов. Только ругань услышал за спиной и обещание оторвать уши. Ага, догоните только, спринтерши древние.

– Привет, ребята! – крикнул я школьникам у вышки, это было то самое место, где я попал в новый для себя мир прошлого.

Те тоже помахали в ответ, вразнобой отвечая. В этой группе были новые лица, но в основном ребята те же самые. Естественно, они не плавали, слишком холодно для этого, хотя я был в одной рубашке и легкой куртке, а под руководством инструктора делали гимнастику. Кажется, для разработки легких. Прыгуны, бросив размахивать руками, удивленно посмотрели, как я пронесся мимо, перепрыгнув через две скамейки. И как за мной, как носорог, несется уже взрослый парень. Он явно спортсмен, но не бегун. Дышит как загнанный. Точно уйду. Заметив впереди забор с противоположной стороны парка, я с ходу подпрыгнул, чтобы перемахнуть через него.

Преследователь остановился, оперся обеими руками о колени, восстанавливая дыхание, подавшись вперед, и наконец, когда немного перевел дух, неторопливо направился к забору, посмеиваясь. Вернее, ко мне, зацепившемуся поясным ремнем и дергающемуся, чтобы расстегнуть его. Когда я это сделал, мягко упал на ноги с другой стороны ограды. Однако почему парень не спешит, было видно невооруженным взглядом. Тут же стояла и «Победа». Преследователи просто объехали парк и ждали меня уже с этой стороны. Они как раз подъехали, когда я зацепился. Быстро осмотревшись, нет, все пути перерезаны, а сзади еще этот стоит, я выдернул ремень из забора и стал продевать его в петли брюк, сердито сказав:

– Ладно, ваша взяла. Что надо?

Все пятеро улыбались, даже тот, что за рулем сидел и из машины не выходил. Ну да, поймали меня действительно забавно, если бы я не зацепился, ушел бы, как есть ушел, и машина бы им не помогла. Старший из преследователей, мужчина лет тридцати, спросил:

– Почему из детдома убежал?

– Ага, значит, все же меня ловили, – сделал я логичный вывод. – У музыкальной школы срисовали?

– Догадливый. Если бы ты по телефону дольше поговорил, вышел бы из будки прямо к нам в руки. А так едва успели у остановки тебя перехватить. Так зачем сбежал?

– На море хочу.

– А разве этому поспособствовало не то, что тебя обманули с отчислениями? Не из-за конфликта с директрисой?

– Причем тут директриса? У меня с ней все ровно. Претензий не имею.

– Мог бы пожаловаться, администратор Муслима Магометовича очень живо интересовался твоей пропажей, помог бы.

– Так в-о-он откуда ветер дует, – протянул я, сообразив, что к продаже золота этот захват не имеет никакого отношения. – Поня-я-ятно. Нет, с директрисой у нас отношения нормальные, разве что она меня отказалась на море дикарем отпускать, вот я и сбежал.

– А музыкальная школа как же?

– Ну, надо же было хвосты сдать. Я в этом деле человек ответственный, не люблю за спиной оставлять недоделанные дела.

– А записка?

– А что записка? – пожал я плечами. – Там всего пять слов. «Уехал на море, вернусь осенью». Что не так с запиской?

– А нам удалось узнать, что в записке было написано совсем другое.

– Значит, это не мое.

– Садись в машину, в салоне пообщаемся, а то мы тут слишком много внимания привлекаем, – кивнул тот на «Победу», и пока один из помощников, цепко держа меня за руку, сопровождал к открытой дверце, он велел спортсмену. – Андрей, встретимся в управлении.

– Понял.

Устроившись на заднем сиденье, меня с боков стиснули двое, а старший сел спереди, я поинтересовался причинами интереса конторы ко мне. Оказалось все куда проще. Муслим Магометович удивился, что я не прибыл на репетицию, хотя всегда отличался пунктуальностью, и напряг дядю Адика. Тому не составило труда выяснить, что я ушел в бега, вот он и напряг все связи. Как раз в конторе у него они были, и меня стали искать. Эта группа занималась мной уже пять дней, удалось выяснить многое из того, что происходило в детдоме, какие у нас были отношения в последние дни с директрисой, ну и про записку узнали, хотя саму на руки и не получили. Я же говорил, ее быстро уничтожат. Кстати, кражи средств из моих отчислений выявлено не было, по-всякому смотрели. Но все траты подтверждаются бухгалтерией. В общем, насчет директрисы я возводил напраслину, обокрасть меня обокрала, но себе ничего не взяла. Купила фортепьяно, решив организовать расширенный музыкальный класс в детдоме, и заказала еще некоторые инструменты, скоро подвести должны. Да и профессиональный музыкант будет. Конечно, директриса поступила не совсем этично в отношении меня, но музыкальный класс она бы формировала долго, все же бюрократия в Союзе имелась, а так все в прядке, все быстро происходило.

– И что? – заинтересованно спросил я, когда Евгений Макарович закончил рассказ, как они меня искали и что им удалось выяснить.

– Что происходит в детдоме, конечно, не наше дело, у нас приказ тебя найти. Твоя песня будет исполняться завтра на Красной площади, а тут нам сообщают, что автор как последний хулиган бежит из детдома на море. Детство в одном месте заиграло? Правда, когда мы начали работать, стало ясно, что нам явно скармливают дезу… Ты понимаешь, что я говорю?

– Дезинформацию, – кивнул я.

– Ну да. Сразу стало ясно, что что-то не так, ну а когда мы выяснили, что ты продолжаешь ходить в музыкальную школу, подозрения перешли в уверенность. Мы стали рыть дальше и многое нарыли.

– Да это все понятно. Давайте меня обратно в детдом, пройдет Девятое мая, и я снова уйду в рывок.

– Так любишь море?

– Да, в любом виде. Во все времена года в море есть своя красота. Я для того и писал песни и музыку, чтобы к совершеннолетию на сберкнижке лежала нужная сумма для моего переезда на море на постоянное место жительства. А тут такой удар судьбы. Теперь я умнее стал, пока не вырасту, ни одну новую песню не напишу и не дам ей жизни. Это принципиально.

– А если хорошо попросить? – заинтересовался тот.

– Я самому себе слово дал, пока восемнадцать не исполнится и я не смогу распоряжаться самим собой, никаких песен. Я сам себя уважать перестану, если не буду данное слово держать. Не будет новых песен еще три с половиной года.

Насчет клятвы я нагло врал, не давал я ее, так просто, рубил себе хвосты. Из-за кражи директрисой моих денег я принципиально не буду ничего нового выдавать до определенного времени.

– Я смотрю, подкузьмила директриса своим решением.

– Я повторяю, что ее не виню. Она преподала мне урок, я ей за это благодарен. Нужно доверять только самому себе, вокруг одни недруги. Тем более, требовать возврата средств я не буду, они пошли на создание детдомовского музыкального класса, и я таким решением директрисы доволен, даже благодарен ей. Вот и все. А так я бы в музыкалке хвосты сдал и на Девятое мая сходил, а потом рванул бы к морю.

– И ищи тебя свищи.

– Осенью бы вернулся. Зимой я предпочитаю учиться и находиться в тепле. Ну так что, так и будем стоять или все же поедем?

– Поедем-поедем, – кивнул тот и, сняв трубку телефона, набрал какой-то номер. – Мы его взяли… Да, у музыкальной школы, как и предполагали. Шустрый, бегает быстро… Ясно, товарищ майор, сейчас отвезем.