Стол накрыли за минуты до моего появления, от некоторых угощений все еще шел пар. Все они представляли собой закуски, предшествующие основному блюду, и я переложил несколько рулетиков из овощей с молодым сыром на свою тарелку, попутно оглядывая обитель короля.

– Если вас интересует, почему я выбрал для ужина именно это место, то я решил, что это будет справедливо, – завел беседу король. – Раз уж я побывал в вашей спальне, стоило отплатить вам тем же.

– Тогда почему на вас столько одежды?

Он усмехнулся, чуть тряхнув головой, и несколько серебристых прядей упали на его лицо, скрывая взгляд, в котором я тщетно пытался что-либо разглядеть. Король невозмутимо наслаждался яствами, изредка поглядывая в сторону окна: закатное солнце, как и всегда, вырисовывало на небе чарующей красоты сюжеты. То, как легко он включался в разговор и следом тут же терял интерес, настораживало. Мне доводилось встречать толстосумов, внимание которых удерживать получалось лишь с помощью фокусов и похабных шуток, но Фабиан не был похож ни на одного из них. Я молчал, ожидая ответной колкости, но, опустошив бокал, сам нарушил затянувшуюся паузу.

– Я придумал ответный вопрос. Позволите?

– У вас удивительно дрянная реакция, – заметил король, прищурившись. – Воин из вас вышел бы никудышный.

– Именно поэтому я привык сражаться иначе, – ничуть не смутился я, наполняя бокалы. – Так позволите?

Фабиан думал над ответом неприлично долго, и я видел, как пляшут искры на дне его усталых глаз. Казалось, все в родном замке ему настолько наскучило, что в этой жизни он был счастлив моему прибытию – надеялся, что хоть кто-то сумеет ему возразить. Бояться его не было причин, и ничего в его поведении или чертах характера не указывало на тирана – по крайней мере без знаний о будущем, которых никто, помимо меня, не имел. И все же подданные испытывали искренний, неподдельный ужас лишь от мысли, что могли сделать что-то неугодное королю.

– Разумеется.

– Почему при дворе нет должности личного советника? – поинтересовался я, отправляя в рот несколько искрящихся рубиновым светом зерен граната. – Прежде я не встречал королей, что полагались лишь на себя. Советники, как правило, образованны и мудры, а в случае ошибки могут взять на себя часть вины, чтобы оправдать вас перед народом. Не иметь подобного человека неразумно.

– Не согласен, – отрезал он. Из его уст эти слова приобретали особенный вес. – Я способен самостоятельно отвечать за свои действия и их последствия. К тому же, как ни прискорбно признавать, в моих землях нет достойного человека для этой роли.

– Намерены ли вы рано или поздно отыскать его?

– Вероятно, уже отыскал.

Я скривился.

– Оговоренные условия не предусматривали помощи в управлении островами, – возразил я. – Лишь с виверной, обезумевшей после разлуки с потомством.

Король горделиво улыбнулся, как будто я, глупый и наивный, ожидаемо клюнул на его приманку. Он схватил с тарелки девять зерен граната. Их количество ничуть не заинтересовало бы меня, если бы он не отправлял их в рот по одной, испытывая мое терпение, и без того бывшее на пределе.

– Признаться честно, мне плевать на Ниррити, – беззаботно пожал плечами он. – Будет чудесно, если вы сумеете с ней справиться, но вырастить детенышей покладистыми куда легче, чем переубедить оскорбленную мать. Истинное намерение я скрыл под тонким слоем чернил.

– Мне вернуться за посланием, чтобы разглядеть его самому, или вы изволите объяснить?

– Разве не должны вы считать его без всяких слов?

Мои зубы едва не заскрипели от силы, с которой я сжимал челюсти, но, осушив очередной бокал, я натянул учтивую улыбку.

– Действую в ваших же интересах, – пояснил я. – Обычно людям не нравится, когда я лезу в их головы.

Король хмыкнул, будто это чувство было ему чуждо. От продолжения беседы нас отвлекли раскрывшиеся двери: слуги замелькали перед глазами, унося едва тронутые блюда и заменяя их новыми. Привычные для островов морепродукты здесь готовили множеством любопытных способов, чтобы знати не надоел знакомый вкус, но их разнообразие ничуть не интересовало главного представителя привередливых богачей – взгляд короля зацепился за блюдо из жареных в ароматном масле гребешков, и он, как голодное животное, едва не зашелся слюной.

Слуга принес три бутылки вина, на вид ничем друг от друга не отличающихся, и Фабиан, вновь с легкостью переключив внимание, со знанием дела рассказал мне о преимуществах того или иного сорта винограда и о том, с какой едой они лучше всего сочетаются. В результате он отказался от необходимости выбирать и приказал оставить все три, увеличив число бокалов на столе, чтобы я мог не только попробовать благородные напитки, но и сравнить их.

– Как по мне, к гребешкам лучше всего подходит это, – поделился мнением король, покручивая в руках бокал с полупрозрачным зелено-желтым вином, обладающим сильным цитрусовым ароматом. – Это блюдо – одно из моих любимых, но после него я всегда мучаюсь от чудовищной сыпи.

– Полагаю, избавить вас от этого неприятного симптома – еще одна из моих таинственных обязанностей?

– Если будете так добры, – кивнул он, после чего отправил в рот один из гребешков и с наслаждением прикрыл глаза. – Хоть я и не слышал, чтобы кто-то описывал вас этим словом.

– Поверьте, Фабиан, – я произнес его имя едва ли не по буквам, все еще с нежеланием привыкая к его звуку, – все, что вы обо мне слышали, – беспощадное преуменьшение. Особенно учитывая, что до недавних пор я никогда не бывал в ваших землях.

– И что же говорят там, где имели честь лицезреть необычного Верховного?

Казалось, король надеялся, что я поведаю ему о своих злодеяниях – расскажу заготовленную историю, лишающую смертных сна и спокойствия, и это предвкушение увлекало его. Лед его глаз будто таял под натиском пылающего интереса.

– Что угодно, но это никогда не касается чужих невест, – загадочно вздохнул я. – Вашей причиной обратиться к Гептагону стали опасения по поводу предстоящего брака?

Фабиан мгновенно помрачнел, и взгляд его потух, словно никогда прежде не зажигался. Он одним глотком опустошил бокал, а затем уставился на столь же безликое небо, ставшее однородно лиловым, как только солнце окончательно скрылось за городскими стенами. Мне хотелось схватить его за плечи и потрясти, чтобы он признался в горячих чувствах к невесте и не тратил время, которого у меня не было. Гнев вскипал, заставляя кровь приливать к лицу. Я почувствовал, как щеки покрываются румянцем. Пара движений пальцами – и холодный ветерок, взявшийся из ниоткуда, охладил мой пыл.

– Стал бы я тревожить Верховных, чтобы обольстить женщину?

– Тем не менее я в двух шагах от вашей постели, а вы все еще одеты лишь из-за упрямства, не давшего вам в полной мере выполнить свои же условия.

Взгляд короля прожигал во мне дыру, но полнился чувствами, отличными от моих. В нем плескались раздражение и нетерпимость, которые в отношении меня он, вероятно, зачастую сдерживал. Коснувшись салфеткой уголков губ, король бросил ее прямиком в тарелку, после чего встал с места и подошел к окну, принявшись настойчиво разглядывать выученный наизусть вид.

– Вам пора.

Каждое, даже самое мелкое, движение короля кричало о том, что он мечтал поскорее от меня избавиться, а потому, когда его приказ прорезал тишину, я уже вытаскивал из кармана бутылек со снадобьем.

– Если решитесь, примите это с утра.

– Зовете меня трусом? – без эмоций произнес король, не оборачиваясь.

– Доверяя мне свое здоровье, вы подвергаете себя небывалой опасности.

– Всякое начинание – риск, Эгельдор, – возразил он. – Я бы не покорил острова, если бы не умел просчитывать варианты развития событий.

Я взглянул на спину собеседника – широкую, спрятанную под легкой тканью, подвижную от глубокого дыхания – и возжелал вонзить в нее нож, ясно представляя, как плавно лезвие прорезает плоть, ставшую твердой и неподатливой за годы воинской славы.

– Спасибо за ужин, Фабиан.

Двери за спиной распахнулись. Стоящая в коридоре стража чуть погремела доспехами, но быстро пришла в себя, стараясь не выдать испуг. Встретив Вивиан, возвращавшуюся с кухни – крошки вокруг рта выразительно на это намекали, – я бросил на нее тяжелый взгляд.

– Ты права, – произнес я, завидев, как ее пухлые губы растягиваются в самодовольной улыбке. – Он невыносим.

Путь до моих покоев был коротким и все же показался наполненным чудовищно раздражающими мелочами. Смешок стражника за спиной, скрип ремней на одежде Вив, ветер, завывающий между неплотно уложенными камнями, – каждая мелочь выводила из себя, заставляя пальцы до боли сжиматься в кулаки. Я успел позабыть, что выманить мой гнев так просто. Многие десятилетия он спал в самой темной комнате сознания, вытесненный благоговением, что люди испытывали при упоминании Верховных, и их беспрекословным повиновением моей воле. Король Солианских островов, однако, испытывал меня. Его вежливость и щедрость оставались лишь звуками, слетающими с губ, и буквами, выведенными на бумаге, заставляя слова расходиться с делом.

Я подошел к хорошо знакомой двери, но не стал открывать ее – вместо этого шагнул через портал в таверну, вопреки возражениям Кьяры возведенную на окраине Ателлы. Чужаки, приехавшие, чтобы просить чародеев о помощи, находили там горячую еду, ученики школы – подработку, пока не имели права публично пользоваться магией, а я знал, что если захочу вновь сломать кому-нибудь нос, то найду за одним из столов того, кто неоднократно, хоть и без удовольствия, становился моей мишенью.

Отыскать в толпе короткие светлые волосы Холдена не составило труда: как и всегда, они были окружены множеством длинных локонов. Девушки из близлежащего Кетрингтона часто заглядывали в заведение, чтобы добиться заветного знакомства.

– И сложно было справиться с той… сущностью?

– Вы не поверите, миледи, – нарочито вежливо прошептал он, заставляя девушек приблизиться. – Но она сама забралась в мой сосуд.

Я не слышал начала разговора, однако миловидные лица его собеседниц приобрели столь похотливые выражения, что я поморщился, не желая представлять, аллюзией на какие сексуальные утехи могла быть эта фраза.

Завидев мой пышущий яростью лик, Холден вылил на девушек содержимое пинты в попытках встать с места.

– Что на этот раз? – измученно выдавил он. – Я не брал твоих снадобий!

– Ты…

Впрочем, мне нечего было ответить – в этом мире он не делал того, в чем я так отчаянно желал его обвинить, – но и пережить эту эмоцию самостоятельно я оказался не в силах. Новое тело было слабее, чем то, с каким я родился и в каком вырос, а потому я старательно избегал драк. Но низменное желание столкнуть костяшки с чьим-нибудь лицом все равно порой вспыхивало в венах, с бешеной скоростью растекаясь по телу.

Я испытал истинное наслаждение, когда из носа Холдена упало несколько алых капель, а его взгляд окрасился разрушительным чувством, подобным моему. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Чародей бросился на меня с рыком, но я без труда увернулся; эль лишил его остатков ловкости, что еще можно было отыскать на трезвую голову. Лишь Холден был настолько прост и груб, чтобы продолжать драку на кулаках, когда под кожей искрится магия Верховного. И лишь я настолько нуждался в боли, чужой или собственной, чтобы привести себя в чувство. Лишь эти прикосновения мог вытерпеть.

Азарт сражения подогревали посетители таверны, хоть их невежество и манило меня обратить силу против них.

– За белобрысого!

– Так они оба…

– Ну тогда за длинного!

– По росту или по волосам?

– Ставлю ползолотого!