Я указал на высокие сапоги, жадно обхватившие его икры, и Фабиан глубоко вздохнул, поняв, что провокация не привела к желаемому результату. Иногда мне казалось, что ему совершенно не было до меня дела – как и до того, за что он собирался мне платить, – но порой его интерес пылал ярче, чем следовало, и он отчаянно пытался узнать меня, прикрываясь внимательным отношением к особенному гостю. Я видел его открытую, светлую улыбку, но чувствовал совсем иное – то, как по коже карабкается липкий взгляд и в воздухе расползается черный туман замыслов, о которых король, вероятно, еще даже не подозревает.

– Нет, но дельце предстоит не менее грязное, – уже с меньшим энтузиазмом произнес он. – Я подожду в коридоре, но прошу поторопиться. Мы нашли место для вашей лаборатории.

* * *

Как я и ожидал, выделенная под опыты комната оказалась спрятана в одном из многочисленных ответвлений подземной сети тоннелей, но далеко уходить не пришлось – мы едва успели спуститься, как уже отыскали нужную дверь. Грязь, которую упомянул Фабиан и которую я счел фигурой речи, означавшей нечто бесчестное, оказалась вполне реальной. Неосторожно переступив порог, король увяз в ней по щиколотку. Помещение по размеру было вдвое меньше моей нынешней спальни, но это к лучшему. Лабораторию в Ателле я ненавидел именно из-за необходимости тратить драгоценные минуты на попытки отыскать ингредиенты на тянущихся к потолку стеллажах.

– Мы находимся прямо под кухней, поэтому не так давно здесь был потоп, – пояснил король, отступая в коридор. – Но неполадки устранены, и если вы сочтете это место подходящим, я пришлю людей разобраться с беспорядком.

Влажная почва забурлила, и облака зловонного пара взмыли в воздух, сначала скопившись в плотный шар, а затем пролетев над нашими головами, чтобы рассеяться в нескольких метрах от ближайшего поворота. Я ступил на ставшую твердой землю и взглянул на Фабиана из-под полуопущенных век, как делал он сам, когда был чем-то недоволен.

– Что ж, – невозмутимо пожал плечами он. – Забыл, что вы так умеете.

– Похоже, ваши представления о силах Верховных весьма скудны.

– Вещи тоже принесете сами?

– А вы хотите заменить мною всех слуг?

Усмехнувшись, Фабиан коротким движением зачесал волосы назад и зашагал по темным коридорам так быстро и бездумно, словно мог отыскать выход с закрытыми глазами. Я предпочел короткий путь и быстро скользнул в портал, едва услышав брошенное на прощание: «Увидимся за ужином».

Наши словесные перепалки забавляли меня ровно до тех пор, пока я не вспоминал, что именно кроется за непостоянством короля. Уверен, дамам он нравился – чередование обольстительной улыбки и холодного взгляда заставляло их думать, что лишь с ними строгий правитель может быть искренним. Но я знал, сколь опасной станет его любовь, когда он по-настоящему ее испытает.

Заветный день неумолимо близился, и я с головой зарылся в безуспешные попытки придумать, как сбить короля с намеченного судьбой курса. Искушение действовать быстро, беспроигрышно и неумолимо пожирало, но я выдерживал его натиск – в основном благодаря высокой вероятности еще большей неудачи. Прежде я не имел дел с обладателями божественной крови, как, впрочем, и не верил в их существование, а потому не мог предсказать реакцию солианского короля. Любое действие, будь то подмешанная в снадобье отрава или наложенное заклинание, могло обернуться преждевременным проявлением сил и приблизить конец всего живого, если совершить его необдуманно.

Холдену стоило поведать мне все, что он успел узнать при дворе переменчивого короля. Даже желая скрыть свои намерения от Гептагона, он знал, что мне не избежать его участи, – в конце концов, я оставался единственным, кто еще не попытал удачи, – и потому обязан был помочь.

Впрочем, удивляться не стоило: почти все Верховные вспоминали о заботе, лишь думая о самих себе, и ни за что не позволили бы другому присвоить свои заслуги. Разница состояла в том, что я не прикрывался показательной добродетелью, отполированной желанием казаться лучшим человеком, чем был на самом деле. Да и разве можно назвать нас людьми? Порой казалось, что сердце мое не билось, занимая место в груди лишь потому, что ждало, пока его кто-нибудь вырвет. Я не знал, что может заставить его очнуться от затянувшегося сна. Вещи, что я творил, ведомый жаждой денег и безразличием к чужим жизням, не вызывали у него никакой реакции. А учитывая все, что было известно о других чародеях, я не был в этом одинок.

И все же я пытался остановить солианского короля, хоть и не знал, делаю это лишь ради себя или нет.

День я провел за бесконечными скачками в пространстве. В путешествиях по миру, коих в моей жизни было немало, я успел побывать почти во всех королевствах. Пожалуй, моя слава забавным образом обошла только жителей Солианских островов, и потому в этих землях не находилось для меня заказов. Во всех прочих я бывал по несколько раз в год, и почти любое из них могло похвастаться определенным набором ценных ингредиентов. Бранхолл – сушеными скорпионами и отборными ядами, Офлен – чудодейственным порошком, получаемым из икры местных рыб, а Кетрингтон – целыми полями полезнейших трав. Ни одна лавка в мире не была способна собрать все необходимые компоненты, потому силы пришлось вычерпать до дна, и я едва сумел вернуться в Тэлфорд, избежав полного – и весьма унизительного – истощения магии.

Спустившись в подземелье, я обнаружил, что лабораторию привели в приличный вид: несколько стеллажей, длинный высокий стол, множество колб, ступок и даже крошечные бутылочки с пробками для готовых снадобий – в них я видел особое очарование. На стенах появились крупные грубоватые канделябры и подставки для факелов, если возникнет необходимость в более интенсивном источнике света. Разложив все приобретенное по местам – моя система хранения была отработана и выверена до мелочей, – я окинул комнату взглядом. Несмотря на то, что в ней появилась мебель, она все еще выглядела до безобразия пустой и бездушной. Я не ценил людские души по большей мере потому, что знал: у богачей они неизбежно гнили из-за жадности, а у бедняков – из-за зависти. Но места, лишенные свойственной лишь им атмосферы, никогда не бывали мне милы. Я приметил, где пустота особенно бросалась в глаза, и, собрав оставшиеся крупицы силы, расставил недостающие предметы: бутылки вина, свечи, книги и свитки, а также небрежно разбросанные нити золота и серебра. Металлы чудно смотрятся среди древностей и затхлости.

Кьяра, будучи одним из наставников, от которых невозможно скрыться, многократно упрекала меня в злоупотреблении бытовой магией. «Ею промышляют лишь глупцы и бездарности, – твердила она. – Неужто ты считаешь себя одним из них?» Однако ее провокации никогда не производили того эффекта, которого она так страстно добивалась. Я ни на мгновение не прекращал пользоваться тем, чем меня наградили усилия и пережитые страдания. Кьяру не беспокоило то, каким образом чародеям доставалась сила, – ее ученические времена давно перестали казаться реальными, безнадежно растворившись в мириадах воспоминаний, – а потому она не испытывала ни капли уважения к тем, кто пытался заполнить возникшую в душе дыру.

Смутные воспоминания о детстве, проведенном в стенах Ателлы, комом встали в горле, и я мучительно прокашлялся, прогоняя их.

Принявшись за составление снадобья, я почувствовал, как тьма прошлого постепенно высвобождает меня из объятий. Зельеварение всегда отвлекало от нежелательных мыслей. Средство от головной боли, которое я пообещал королю, было одним из простейших – его готовили даже лекари, заметно менее образованные, чем чародеи, – но я несколько изменил его формулу. Теория состояла в том, что головные боли солианского правителя не были следствием духоты, солнечного удара или чрезмерного увлечения вином, а происходили из куда более интересного источника – крупиц божественных сил. Свидетельства о потомках богов были редкими и, как мне кажется, преувеличенными, ибо всегда основывались на поверхностных представлениях о природе того или иного бога. Дальним родственникам Редрами приписывали фантастическое владение оружием, светящимся праведным огнем, Ороса – чарующий голос, заставляющий следовать их воле, Нетрикс – управление стихией воды, и прочие небылицы. Хоть я и не знал, к чьему роду принадлежал нынешний король Тэлфорда, но, какой бы силой ни обладал, он определенно подавлял ее.

Заклинаний, что я мог бы наложить на созданное снадобье, было два: для углубления сна божественных способностей или для их полного, взрывного пробуждения. Второй вариант манил, позволяя ускорить раскрытие мучившей меня тайны, однако первый давал не только возможность подумать над наилучшим методом борьбы с королем, но и вероятность завоевать его доверие. Проникнув в ближайший круг, куда он без малейших раздумий меня впускал, я обнаружу слабое место, удар по которому он не сумеет перенести.

Сверху послышался девятикратный звон колокола, и я, спрятав бутылек в карман брюк – на этот раз я учел солианскую погоду и ограничился лишь ими и приталенной бордовой рубашкой, – направился к выходу из подземелья. Король начинал ужинать ровно в девять.

Прибыв в столовую, я обнаружил ее удручающе пустующей. Еще мгновение, и я бы счел это глупой насмешкой, которая обернется не в пользу того, кто решил ее провернуть. Однако следом в нос ударила зловонная волна, что могла принадлежать лишь человеку, весь день проходившему в груде многослойных гвардейских доспехов, а секунду спустя образ дополнил тяжелый, грубый голос.

– Король принял решение провести сегодняшний вечер по-особенному, – прогремел он. – Позвольте отвести вас к нему, ваше сиятельство.

Я кивнул, с удивлением отметив, что стражник не принялся хватать меня за руки, как приговоренного к казни преступника. По крайней мере, у всех прочих это намерение либо выливалось в действие, либо отчетливо читалось в выражении лица.

Мы поднялись на третий этаж и, повернув в правое крыло, остановились около двери, ничуть не отличавшейся от остальных. Гвардеец приоткрыл ее, коротко поклонился и едва ли не бегом отправился к лестнице. Я мог поклясться, что видел, как тряслись его колени.

Покои короля оказались более просторными, чем мои, но мебель в них стояла та же, если не считать узкого книжного шкафа, покрытого толстым слоем пыли. Из интерьера выбивался лишь расположенный посреди комнаты круглый обеденный стол, предназначенный в лучшем случае для троих человек. На скатерти поблескивали два набора столовых приборов. За спиной короля, опираясь на колонну кровати, неподвижно стояла его изящная новообретенная тень, сверкающая золотыми узорами на лице.

– Можешь идти, Вивиан, – обратился к наемнице солианский правитель.

– Уверены? – усмехнулась она, с вызовом глядя мне в глаза. – Если кого и стоит бояться, то…

– Можешь идти.

Пожав плечами, Вив упорхнула из комнаты, по пути намеренно задев пальцами тыльную сторону моей ладони, из-за чего я непроизвольно вздрогнул.

– Как и всегда, – хмыкнул я, пытаясь скрыть реакцию. – Подозревающая.

– В этом и заключается ее работа. Присаживайтесь, Эгельдор.

Пока я устраивался за столом, укладывая салфетку на колени – отвратительное правило знати, ведущей себя как младенцы, – король услужливо наполнил мой бокал, лишь затем обслужив себя.

– Слышал, вы большой любитель вина, – произнес он, прорезая тишину чуть хриплым голосом. – Советую попробовать это. Выращено на юге Тэлфорда, в виноградниках, что мой дед засаживал лично.

– Тот самый, что был неприятным человеком?

– Но отличным виноделом.

Я поднес к носу бокал, полный янтарной жидкости, и наполнил легкие ее ароматом. Терпкий, вяжущий, искрящийся нотками абрикоса и печеного яблока. Кислота вкуса смягчалась оттенками меда и бисквита.

– Выдерживали с косточками и кожурой в глиняных сосудах? – уточнил я, покручивая бокал и направляя его на свет закатного солнца. – Слышал о такой технологии, но пробовать приходилось лишь однажды. Признаться честно, тот день я вспоминаю без удовольствия.

– Надеюсь, этот вечер произведет на вас лучшее впечатление.