– Изо всех сил борюсь с желанием залезть обратно.

Звонкий хохот и гул голосов послышались откуда-то слева, и я, чувствительный ко всем звукам громче падающих на траву лепестков, резко обернулся. Девушки в мантиях учениц выглядывали из-за угла. Тристрам многозначительно прочистил горло, и юные чародейки тут же спрятались за первой дверью, до которой сумели добраться. Я опустил взгляд. Бордовый халат развязался – если вообще прежде был завязан – и обнажил взору прохожих испещренную шрамами грудь; я без особой надежды коснулся бедра, но, к счастью, наткнулся на бархатистую поверхность замшевых брюк.

– Повезло, что прошлой ночью у тебя не хватило сил раздеться полностью, – беззлобно заметил Верховный. К моим выходкам он относился благосклоннее прочих. – Пойдем, нас ждут наверху.

Я, словно провинившийся ученик, последовал за преподавателем. Его широкий шаг гулко отбивал ритм, разносящийся по пустым коридорам, и заставлял меня бороться с новыми приступами тошноты. Взглянув на многочисленные ступени – препятствия на пути к вершине башни, – я тяжело вздохнул. Тристрам рассмеялся, скрестив руки на груди. Под его тяжелым праведным взглядом я смирился с уготованной участью и повернулся, чтобы вступить в борьбу с первой ступенью, но вместо этого покачнулся, и мой нос едва не встретился с каменным полом. Ровным. Без ступеней.

Чародей продолжал смеяться, переступая через меня и следуя к своему месту. По лицу директора Ателлы было очевидно, что трюк Тристрама с порталом не пришелся ей по душе, но все же чуть меньше, чем вид, в котором я явился на собрание. Поднявшись, я криво улыбнулся и занял свободное кресло, нарочно оставив халат распахнутым.

– Прошло уже сколько, десять лет? Двадцать? – поинтересовалась Кьяра холодно. – А я все никак не могу привыкнуть, что за личиной сладкоголосого юнца скрываешься именно ты, Эгельдор. Если продолжишь ставить на себе эксперименты, то однажды очнешься младенцем, запутавшимся в мантии.

– Если пожелаете, могу ставить их на вас, – склонил голову я.

В ответ она лишь фыркнула, и я остался доволен этой реакцией. Бо`льшую часть времени открыто мы не враждовали – это было бы глупо, учитывая созависимое положение, – но и не испытывали друг к другу теплых чувств. Я не упускал возможности указать Кьяре на то, какой дряхлой ханжой она была, а она без устали напоминала, что контракты, заключаемые мной с богатой знатью ради подработки, омрачали безупречный облик Верховного. Как бы госпожа директор ни была мной недовольна, ей не под силу выгнать меня из Гептагона – вступление в него было священным ритуалом, и отречься от его безусловной правоты она бы не посмела. Потому-то я преспокойно прятался в подвале, пока какой-нибудь лорд не захочет лишить надоевшую жену разума или верхушке чародейского общества не понадобится мой голос для решения какой-либо проблемы.

Еще несколько минут Верховные не спеша собирались, занимая места за семиугольным столом. Зария явилась особенно угрюмой, и мне даже показалось, будто я заметил на ее смуглом лице тени недавно сошедших синяков. Никто больше, кроме смутившейся до покрасневших щек и шеи Лорелеи, не обратил внимания на мой вызывающий вид.

– Буду краткой. Дел достаточно и без этого, – быстро пробормотала Кьяра, разворачивая помятый лист. – Десять дней назад король Солианских островов обратился к нам с просьбой. Вы наверняка знаете, что с недавних пор у него есть виверна.

– И даже слышал, что она оказалась беременной, – прогремел голос Холдена. – Вот ведь удача!

Усилия, которые я прилагал, стараясь не смотреть на него, пошли прахом, как только его скрипучий голос заполнил комнату. Холден сидел, вальяжно откинувшись на спинку кресла и широко расставив ноги. В памяти на мгновение мелькнули письмена на его руке, сквозящее во взгляде отчаяние, слова о безнадежности затеи… Я зажмурился, отгоняя навязчивые воспоминания. В этой жизни он не знает, что позволил миру сгинуть в огне. Как и то, что навстречу той же ошибке собираюсь двинуться и я.

– Ее детеныши выросли, пришло время отделить их от матери, – продолжила Кьяра, кивнув на замечание Холдена. – Однако она восприняла это крайне болезненно и больше не подчиняется наездникам. Никто из местных не справился с усмирением крутого нрава. Король просит у нас помощи. Снова.

– Но ведь в прошлый раз он сам прогнал одного из наших, – задумчиво протянул Тристрам. – Почему передумал?

Кьяра поджала губы и не стала отвечать. Тристрам, чуть поерзав на стуле, сделал вид, что никакого вопроса не задавал.

Я оглядел членов Гептагона; не знал, стоит ли вступать в борьбу за место сразу, чтобы наверняка его заполучить, или подождать, пока его не решат отдать менее умелым чародеям. Никто из Верховных не проявлял особенного интереса.

– Что он обещает взамен?

Зария хмыкнула, как будто ожидала услышать этот вопрос именно от меня.

– Финансовую поддержку Ателлы. Вклад в ее развитие. «Новый корпус или редкие ингредиенты, если мне удастся их найти», – зачитала Кьяра скучающе. Казалось, пусть она и собрала всех для обсуждения просьбы короля, та не казалась ей хоть сколько-то важной. – Ни монеты в твой личный карман, Эгельдор.

Я пожал плечами, словно это потушило во мне всякий интерес. Еще какое-то время мы просидели, лениво обсуждая, какие ученики могли бы подойти на подобную должность – это стало бы колоссальным вкладом в развитие их способностей, хотя и представляло большую опасность для их жизней, – но так и не пришли к общему мнению. Я несколько раз сделал вид, что собираюсь уйти, но Тристрам одним движением глаз заставлял меня вновь опуститься в кресло. Скучающий лик изображать было сложнее всего. Я не мог не думать о том, каким был зал Гептагона всего час назад – именно столько времени прошло, по моим ощущениям, – и каким бессилием были пропитаны последние слова соратников, навсегда прощавшихся с жизнью.

– Я поеду, – произнес я, когда чародеи озадаченно затихли. – Все равно собирался сменить обстановку. Запасы зелий полны, и я не понадоблюсь вам как минимум до осени. К тому же с простейшими снадобьями вы справитесь и без меня.

Никто в ответ не обмолвился и словом. Ощущавшееся в воздухе напряжение будто забралось в легкие, придавив к креслу. Я ожидал увидеть недоверие в их взглядах, но и не представлял, каким бескомпромиссным оно будет. Казалось, они готовы приковать меня, лишь бы не допустить встречи с островным королем. В их воображении наверняка проскользнула мысль, что я задумал настроить виверну против хозяина, свергнуть его и захватить замок, навсегда лишив Гептагон возможности очистить репутацию от шлейфа моего имени, но правда в том, что у меня не было плана. Никакого. Наверное, впервые в жизни.

– Когда нужно прибыть?

Кьяра прокашлялась, пытаясь скрыть замешательство.

– Как можно скорее.

– Тогда отправлюсь сегодня же, – кивнул я, вставая с места.

Никто не дернулся, чтобы меня остановить, и я поспешил к ступеням, не вынося груза их сомнений. Занять это место никто не торопился, но, разумеется, на их языках уже зрели наставления о порядочном поведении при дворе.

Спустившись в лабораторию, я отыскал нетерпеливо сброшенную прошлым вечером одежду и снял с вешалки пояс с ножнами и креплениями для снадобий. Я редко носил что-то с собой, тем более оружие – зачем оно чародею? – но отчего-то с ними было спокойнее. Быстрым взглядом окинув помещение, ощутил жуткое неудобство от устроенного мною же бардака. Я искренне не помнил, что из случившегося два года назад могло расстроить меня настолько, что я подобным образом поступил с глубоко любимым мною местом. Проиграв бой пониманию, что покинуть Ателлу необходимо, пока меня никто не нагнал, я уделил несколько минут уборке и не успокоился, пока вид лаборатории не стал радовать заледеневшее сердце.

Послышалось знакомое стрекотание искр, и меня обдало легким цветочным ароматом. Лорелея возникла за спиной как раз в тот момент, когда я вспоминал, как выглядит порт Лодингена. Для наилучшего результата порталы стоит открывать лишь в те места, что тебе хорошо знакомы, а на Солианских островах мне прежде доводилось бывать лишь однажды, да и то множество лет назад.

– Мать просила передать тебе кое-что, – пропела чародейка.

Ее голос все еще звучал смущенно, хотя на этот раз я и не встретил ее неприлично оголенной кожей. Впрочем, ее реакция на подобное из раза в раз поражала все больше. Я не решался спросить о ее возрасте – в основном потому, что точная цифра не имела значения, если счет идет на века, – и все же, когда я проходил обучение в Ателле, Лорелея уже была членом Гептагона. Прожитые годы и горький опыт должны были стереть невинность с ее лица, но она почему-то по-прежнему красовалась там, раскрашивая безупречную кожу в алые оттенки.

Я откинул волосы за спину и поежился, когда они пощекотали поясницу сквозь тонкую ткань рубашки.

– Что? Вести себя хорошо?

Лорелея проигнорировала язвительный тон.

– Есть подозрения, что король Солианских островов – потомок одного из богов или богинь. О роде его матери ходят слухи…

– Договорились, – прервал я ее. Мне незачем слушать какие-либо объяснения: я видел последствия его силы своими глазами. – Включу наблюдения и отчетность в список дел.

Чародейка не поняла степени искренности произнесенных слов, но после нескольких секунд раздумий кивнула и направилась к лестнице. Если она и поверила в мою покорность, то эта уверенность рассеется, как пепел по ветру, как только она передаст сказанное матери. Кьяра не упустит возможности проверить, как я справляюсь, даже если я буду записывать каждый шаг короля с точностью до совершенных его сердцем ударов.

Я дождался, пока наверху хлопнет дверь, и вернулся к мыслям об обители лодок и кораблей, попутно натягивая кожаную куртку. Лицо обдало теплым соленым бризом, и я, не открывая глаз, шагнул в портал.

Ботинок тут же промок – я слишком красочно представил волны, что, превращаясь в пену, укутывали берег воздушным шарфом. Не сдержав проклятия, я сделал несколько шагов назад, выбираясь на пышущий жаром песок, и попытался избавиться от залившейся воды, но при каждом следующем шаге обувь все равно издавала омерзительно хлюпающие звуки. Стоило объездить весь мир прежде, чем соглашаться на срочные заказы. Дорога по воде до Тэлфорда, главного солианского острова, занимала не меньше двух дней.

Порт Лодингена, крупнейший на континенте, мог похвастаться невиданным разнообразием судов: туристических, торговых, пиратских. Владельцы последних ничуть не стеснялись продавать награбленное под боком у местных властей: говорили, начальник порта получал долю от прибыли. Но и разбойники, стоило признаться, вели себя не так, как от них можно было ожидать. Выглядели они скверно – дети и женщины старались обходить их за несколько улиц, а мужчины крепко держались за ножи и кошельки, – но в каждом их жесте, в каждой фразе сквозила натянутая любезность.

– Дорогие горожане, не проходите мимо! – кричал почти беззубый пират. Он попытался изобразить поклон, но, потеряв равновесие, едва не свалился с причала. – Великолепное рубиновое ожерелье всего за полцены! Уверяю, при его краже не пострадала ни одна королева!

Мне давно не приходилось путешествовать так, и потому понадобилось время, чтобы отыскать нужный корабль. Ожидания оказались разрушены: вместо величественного галеона с флагом Солианских островов – голубого полотна и изображенного на нем солнца с двенадцатью лучами – передо мной предстала потрепанная шхуна. Рисунок на ее парусах давно потускнел и сделался неразличимым. Впрочем, судя по тому, как охотно люди поднимались на палубу, чтобы купить место, маршрут был невероятно популярен.