Против воли девушка покраснела, как перезревший арбуз. Стефан, втягивая носом воздух, наклонился ещё ниже, опуская голову прямо к её промежности. Элен непроизвольно зашептав молитвы, закрыла глаза. Господи боже, помоги ей. Пусть она потеряет сознание, пусть она выпадет из этой реальности, что угодно… Элен даже была бы рада сойти с ума, только бы не чувствовать и не помнить потом, что должно произойти сейчас.

Стефан резко схватился за подол её рубашки и задрал вверх, почти до самой груди. Элен невольно вскрикнула и забилась в стягивающих её ремнях.

– Ублюдок, чёртов ублюдок, не смей трогать меня! Ты, урод!

– Кричи, кричи, – осклабился Стефан. Более похотливого и отвратительного выражения на его лице Элен и представить не могла. Он плотоядно облизнулся и её чуть не вырвало. Рука Стефан нырнула меж её обнажённых бёдер. Элен тут же сжала ноги. Вздрогнула и чуть не завопила, когда его тонкие холёные пальцы коснулись её естества. – О, да ты у нас и впрямь ещё девственна… Твоей очаровательной дырочки ещё никто не касался. Я горд… Я действительно горд тем, что буду у тебя первым, милая Элен.

Глава 5

– Пошёл ты к чёрту!!! – в бешенстве заорала Элен, выгибаясь дугой. Гнев в мгновение ока выпалил весь накопившийся в ней страх, уничтожил панику, застил глаза. – Не трогай меня, не трогай! Только посмей и я убью тебя!

Ответом ей был негромкий сумасшедший смех. А потом она ощутила на своём лобке прикосновение мокрых, трясущихся мелкой дрожью от возбуждения тонких губ. И это было самое отвратительно ощущение из всех, испытанных ею в жизни. Совсем не таким она представляла подобный момент. Совсем не таким…

– Давай же, кричи, сопротивляйся, стони! Сучка… Маленькая мокрая сучка, – Стефан обратил к ней раскрасневшееся лицо. Его губы блестели. Элен чуть не потеряла сознание. Её желудок скрутился в тугой морской узел. Она начала задыхаться. – У тебя сладкая киска, очень сладкая… Тебе непременно понравится то, что я хочу с ней сделать.

Гиллрой одним прыжком оказался на столе, устроился меж раздвинутых ног девушки и завороженно уставился в низ её живота. Элен, зарычав, попытался дотянуться до него. Напрасно. Как бы она не напрягала мышцы, не сгибала ноги в коленях, у неё ничего не выходило, кроме слабых бесполезных движений. Стефан глумливо захохотал, становясь на колени и вновь ныряя лицом к её промежности. Из глаз Элен брызнули слёзы. Лучше бы Аткинс вместе со способностью двигаться лишил её и всей чувствительности и оставил такой… Как же ей сейчас хотелось превратиться в неподвижную деревянную колоду, которая не чувствует ничего ниже шеи.

Но она чувствовала. И этот чувство наполняло её отвращением. Она ощущала себя униженной, растоптанной, очень грязной и мерзкой. Но вместе с тем её тело в определённых точках пронзали острые иглы запретного наслаждения. Когда язык Стефана касался её там, она вздрагивала, по телу пробегала сладострастная дрожь, а с искусанных губ начинал срываться стон. И она ничего не могла с собой поделать. В ней бешеным водоворотом закрутился клубок, сплетённый из постыдного, жуткого по своей сути запретного удовольствия пополам со жгучей ненавистью и отвращением.

– О-о-о… Ты стала такой влажной, милая, – приглушенно пробормотал Стефан, не поднимая головы. Девушка злобно смотрела на его светловолосую макушку. Она бы отдала всё на свете, чтобы у неё были свободные руки, и что-нибудь тяжёлое в них. Вид разлетающейся на окровавленные куски черепной коробки Стефана принёс ей небольшое облегчение. Боже, кажется, я начинаю сходить с у ума, мысленно заскулила девушка. Я превращаюсь в жаждущую убийства маньячку… Раньше она и допустить не могла мысли причинить кому-нибудь боль. Гнев вновь заворочался в ней, грозно порыкивая и вытесняя все остальные чувства.

Элен попыталась отрешиться от происходящего, не обращать внимания на Стефана и ощущения, что дарил его мерзкий язык. Она уставилась в потолок остекленевшими глазами и представила, что находится далеко отсюда, где-нибудь за городом, среди зелёных, пахнущих весной рощ, там, где густая зелёная трава щекочет босые ступни, где тёплый ветер ласково целует разгорячённое лицо. Где нет ни боли, ни страха, ни желания убить кого-то.

– Почему ты перестала шевелиться? – она не сразу сообразила, что Стефан прекратил свои движения и возмущённо зыркал на её. В его задрожавшем от ярости голосе слышалось кровное оскорбление. – Тебе что, стало скучно? Ах ты, маленькая дрянь! Шлюха! Тебе что, захотелось чего-то посерьёзней, да? Ты хочешь, чтобы я засунул кое-что в твою мокрую дырку? Шлюха!

Голубые глаза Стефана бешено вращались, с губ слетала слюна, он стал похож на чокнутого. Элен спокойно выдержала его безумный взгляд. В ней стало просыпаться странное, неведомое доселе чувство…

Гнев начал разрастаться в нечто большее. Ещё никогда Элен не ощущала ничего подобного. Ярость, но холодная. Гнев, но контролируемый. Ей казалось, что направь она свой гнев на что-то бессвязно орущего ей в лицо Стефана и от того полетят одни кровавые ошмётки. В Элен просыпалось чувство, похожее на пробуждающуюся лавину. На свирепость затронутого зимой медведя, на отчаяние готовой разорвать любого в клочья волчицы, у которой хотят отнять её щенков. Девушка уставилась на разместившегося меж её бёдер сумасшедшего светловолосого парня. Глаза Элен сузились. В груди что-то запекло, жар, грозящий превратится в бушующее пламя. А гнев был теми мехами, что раздувал его.

– Ты смотришь на меня, как на последнее дерьмо! – красный как кумач Стефан склонился над ней, брызжущие из его рта капельки слюны падали ей на лицо, но ей было всё равно. – Смотри, сучка, смотри! Как тебе понравится вот это?

Рука Стефана, противная и липкая от пота, жадно зашарила по её обнажённому животу. Элен в сотый раз содрогнулась. По телу побежали мурашки. Сквозняк холодил её голые ноги, но внизу живота стало жарко. А в груди, тяжело вздымающейся под скомканной рубашкой – ещё жарче. Казалось, ещё немного и от неё можно будет раскуривать трубку.

– Ты хотела этого? Хотела, дрянь?!

Внезапно ощутив резкую боль внизу, Элен вскрикнула. Тут же прикусила губу. Он попытался всунуть в неё свою лапу, поняла она. Этот подонок хотел всунуть в неё свою вонючую корявую лапу.

Стефан поднёс к её лицу руку. Указательный и средний палец были окрашены в красный цвет. Кровь. Это была её девственная кровь. Безумно расширившиеся зрачки юноши чуть ли не целиком заполняли глаза. Он едва не задыхался от похоти, с трудом выдавливая слова.

– О-о-о… Это просто невероятно…

Он сунул пальцы себе в рот и шумно облизал их. Его губы запачкались кровью. Элен затряслась. Ярость окутала её, захватила каждую клеточку тела. Стягивавшие её ремни угрожающе заскрипели. Но Стефан не обратил на это никакого внимания… Он задыхаясь, нёс совершеннейшую околесицу:

– Моя сладкая, у тебя такая вкусная кровь… Я хочу ещё. Ещё! И сейчас её будет очень много. Столько, что ты умоешься её…. Нет-нет, не бойся, я не причиню тебе вреда. Мы только вскроем твою раковину. И сделаем это вместе… Сейчас-сейчас…

Он засуетился, спуская штаны, и не увидел, как потемнели глаза девушки. Он не услышал, как тонко запели натянутые струнами ремни. Он не понял, что Элен в одну секунду неуловимо изменилась. Впрочем, она и сама этого не поняла.

Стефан почти проник в неё, когда в наполненной тяжёлым дыханием девушки и его прерывающимся пыхтением комнате раздался хлёсткий, бьющий по ушам звук. Словно невидимый великан изо всех сил звонко хлопнул в ладоши. Четыре раза подряд.

Стягивающие конечности Элен ремни лопнули один за другим. Девушка даже не заметила, как это произошло. Она не делала ничего особенного, всего лишь, рыча сквозь зубы, пыталась освободиться. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Это было просто райское пение. Треск рвущейся сыромятной кожи казался изысканнее звуков любой песни. Элен ошеломлённо повернула голову, уставившись на обрывки ремней на своих запястьях. Попробовала подтянуть ноги. Их тоже более ничего не сдерживало. Невероятно! В голове девушки пульсировал ледяной гнев, ярость рвалась из каждой поры её кожи, глаза стали темнее ночи. Элен ещё никогда не чувствовала себя настолько сильной, свободной и решительной. Гнев победил в ней всё остальное.

Стефан замер, скрючившись меж её раздвинутых ног. До него медленно стала доходить вся невероятная ситуация. Он, изумлённо округлив глаза, таращился на девушку, из уголка его рта стекала тоненькая струйка слюны. Он совершал судорожные глотательные движения, пытаясь что-то сказать, и не мог. Просто смотрел и медленно покрывался ледяной коркой ужаса. Что-то пошло не так! Что-то конкретно пошло не так! Аткинс обещал покорную и податливую жертву, надёжно привязанную к столу. Обессиленную девушку, измученную опытами. Но, что, чёрт возьми, происходит?!

Наверно последние слова он выкрикнул вслух, потому что Элен, не менее поражённо глядя на него, подумала, что и сама не знает… Она лежала как парализованная, понимая, что случилось нечто невероятное. Она освободилась. Сама. И обрывки ремней были тому доказательством. Но как? Как стало возможно, чтобы слабая измученная девчонка порвала ремни, способные удержать обезумевшего носорога?! А не задаётся ли она в данный момент совершенно ненужными вопросами, тут же приплыла абсолютно трезвая мысль? Детка, незнамо как, но у тебя появились силы десяти мужчин. Так какого же чёрта ты тут лежишь, как камнем пришибленная, и распускаешь сопли? Беги! Беги, пока эти загадочно объявившиеся силы тебя ещё не покинули. Беги из этих стен. Беги, куда глаза глядят, не думая ни о каких последствиях. И не щади никого, кто бы не встал у тебя на пути. Они все здесь, все против тебя.

– К-какого дьявола ты творишь, мерзавка? – сдавленно побулькал Стефан, застыв испуганным кроликом, попавшим под убийственный взгляд удава. Со спущенными штанами, поникшим пенисом, потный, со спутанными волосами он выглядел до того нелепо, что Элен тихонько хихикнула. Смешинки рвались из неё истеричными искорками. И она никак не могла их остановить. Оставалось только в который раз прикусить губы. Так, пора выбираться отсюда.

– Шлюха, я тебя спрашиваю, что ты наделала? – по-бабьи взвизгнул Стефан. До него никак не дошло, что от девушки начало веять отнюдь нешуточной угрозой. – Что с тобой сделал Аткинс?! В кого он тебя превратил, твою мать? Так не должно было быть!

Аткинс. Элен замерла. Как же она сразу не додумалась… Операция. Психиатр думал, что подавил её волю, сделал из неё послушную, подчиняющуюся кодовым фразам марионетку. Но не изменил ли он её ещё больше? Настолько, что даже сам не подозревает об этом? Или же проснувшаяся в ней сила – это какой-то побочный эффект? Помнится, подручные Аткинса намекали, что не все их опыты заканчивались удачно. Частенько случалось, что эксперименты выходили из-под контроля. Так может, и она тоже вышла?!

– Тебе не кажется, что твой поганый отросток тебе больше не понадобится? – прошипела Элен, резко поднимаясь и садясь напротив Стефана.

Гиллрой, не удержавшись, опрокинулся навзничь. Элен сноровисто подтянула свои обнажённые ноги и встала на коленки, поправляя рубашку. Хорош. Она за сегодня достаточно насверкалась своими прелестями. Хорошего понемножку.

– Чёртова шлюха! – вскочил Стефан и с ненавистью ударил её наотмашь по лицу. Элен схлопотала нехилую пощёчину, оставившую на коже горящий красный след.

Она инстинктивно дёрнула головой. Волосы взметнувшись, упали ей на спину. Девушка провела изнутри языком по щеке. Как ни странно, боли от удара она почти не почувствовала. Так, лёгкое прикосновение кончиками пальцев. Вот на что это было похоже. Гиллрой, чертыхнувшись, затряс отбитой рукой. Ему в свою очередь показалось, что он со всего маху влепил по каменной стене.

– Никогда, больше никогда не смей бить меня, – очень тихо сказала Элен и толкнула его в грудь.

Стефана как ветром сдуло. От удара он пушинкой слетел со стола и шмякнулся на пол, со всего маху приложившись спиной к дубовому паркету. Из младшего Гиллроя вылетел весь дух. Он лежал, выпучив глаз и широко раскрыв рот. В груди расползалась острая, рвущая внутренности боль. У него было такое ощущение, будто его лягнула лошадь.