* * *

Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.

Мужчина поднял обе руки, попрыгал сначала на одной, потом на другой ноге и сделал несколько оборотов вокруг своей оси. Дети стали сбегаться к нему, как стая голодных хищников. Если б кто‐то в этот момент прижал ухо прямо к голове Мишки Сони, то услышал бы невеселый бубнеж:

– Зарплата – сто восемьдесят плюс за переработку на параде минус десять за телефон и интернет, двадцать на еду, двадцать пять – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…

Сачжун часто занимался различного рода подсчетами. Под предлогом того, что в голове считать сложно, он округлял числа: зарплату – в большую сторону, а траты – в меньшую. Сложение, вычитание – под эту медитативную песню он кружился на главной площади. Мишка Соня широко улыбался детям, протянувшим ручки в ожидании шариков.

* * *

Сачжун обеспокоенно пересчитал талоны на еду. Их осталось всего десять, а до конца месяца еще далеко. Первого числа всем выдавали по тридцать талончиков – разве этого достаточно для трехразового питания? Почему они не кормят своих сотрудников, приехавших ради парка из деревни? Конечно, в основном в парке работали школьники и студенты, желающие набраться опыта и повеселиться. Но были же и другие!

Скоро придется платить за еду. Сачжун разбито отправился в общежитие. По дороге ему встречались коллеги, предлагавшие заказать что‐нибудь на доставку, но все приглашения пришлось отклонить. Тело невыносимо ныло после часов, проведенных на палящем солнце. Поднять руку и открыть дверь – целый подвиг в таком состоянии. Мужчине казалось, что он уснет, стоит только облокотиться обо что‐то. «Помоюсь, и на боковую», – пробубнил он и потянулся к выключателю. Вспыхнула голубоватая лампочка – и осветила бардак, царивший в комнате.

Негодованию Сачжуна не было предела. Он убирался в комнате еще на прошлых выходных, а теперь в ней было не пройти. В комнате стоял затхлый запах плесени и пота, а на полу валялось грязное белье. Но хуже всего были песчинки сахара, хрустевшие под ногами. Дорожка сахарной обсыпки, начинавшаяся у входной двери, заканчивалась у кровати соседа. Прищурившись, Сачжун разглядел маленькие белые гранулы и на одеяле. Он раздраженно проследовал к кровати и сдернул покрывало. На простыне лежала большая пачка мармелада.

Сон, готовый вот-вот поглотить мужчину, отступил, как волна во время отлива. Сачжун достал из комода мусорный пакет и начал скидывать в него все, что валялось на полу. Сколько раз он уже просил по-хорошему, но Ёнду – так звали соседа – его не слушал. «Раз мы живем вместе, значит, должны уважать друг друга». Сосед кивал, но ничего не менялось. Поначалу Сачжун обрадовался, что его поселили в комнату, рассчитанную на двоих, но вскоре пожалел об этом: жили они не вдвоем, а вместе с мусором и насекомыми, которых привлекала сахарная присыпка. Однажды муравей даже залез ему в рот, пока он спал!

Пытаться вразумить Ёнду бесполезно, но не оставлять же этот бардак как есть… Сачжун собрал валявшийся мусор, выпрямил спину и направился к кровати соседа. На ее краю стоял лэптоп – самое ценное, что было у Ёнду. Экран слабо светился. Может, он забыл выключить компьютер после того, как всю ночь сидел на форуме? Сосед только и говорил о том, какая он большая шишка в онлайне, но Сачжуну не было до этого никакого дела, и он старался незаметно надеть наушники каждый раз, когда Ёнду начинал что‐то оживленно рассказывать о своих подвигах в Сети. Наверняка этот его форум – сборище неудачников, самоутверждающихся за счет пошлых шуток, или еще хуже – группа неадекватов, боготворящих нарисованных персонажей…

Лэптоп показывал экран блокировки: поле для ввода пароля на фоне странного изображения древней гравюры: дьявол, хоровод из людей, а в центре – котел, из которого торчит рука. Жуть. Сачжун, нахмурившись, отвернулся. Затем достал небольшой пылесос из стола и начал убирать сахарную присыпку. Сосед в комнату еще не вернулся – не иначе как ужинает… Толку от него в любом случае не было бы, но все равно как‐то несправедливо.

Сачжун пылесосил под столом Ёнду, периодически массируя ноющую спину, как вдруг на глаза ему попалась белая помятая коробка, в какой обычно продают печенья. Недолго думая, мужчина подобрал ее. Коробка открылась, и в нос ударил резкий сладко-сырой запах.

– Что это?

Листы выцветшей желтой бумаги были испещрены таинственными рисунками и загадочными знаками – картинки не отличить от слов. Каждая страница напоминала предыдущую. Для чего они? Чем дольше Сачжун рассматривал непонятные записи, тем больше они его пугали.

За спиной открылась дверь. Ёнду стоял в дверном проходе с чашкой свежезаваренной лапши. Глаза впились в руки соседа, а точнее, в то, что он в них держал. Сачжун поскорее закрыл коробку и поздоровался:

– О, ты вернулся?

– Ты в моих вещах копаешься, что ли? – заверещал сосед. Глаза его налились кровью.

Что это за реакция такая? Он тут вообще‐то комнату всю убрал, а на него еще и кричат из-за какой‐то глупой коробки… Сачжун потряс виновницу шума, которая, казалось, в любой момент рассыплется, и спросил:

– Что это?

– Не трогай!

Ёнду со всей силой кинулся на соседа. И как столько энергии умещалось в его худощавом теле? Длинными ногтями он поцарапал Сачжуна и поскорее вырвал коробку, обняв ее, как ребенка.

Пострадавший удивленно перевел взгляд на раненую руку. От разлитой по полу лапши поднимался пар. Сил окончательно не осталось.

– Ладно. Уберись, главное, – сказал Сачжун, указывая на пол.

Ёнду ничего не ответил. «Ну и черт с тобой», – пробубнил Сачжун и направился к кровати. Он слышал, как сосед начал неспешно убираться, и накрылся с головой одеялом, сняв его, только когда в комнате было уже темно.

Спать хотелось, но уснуть не удавалось из-за того, как громко печатал на компьютере Ёнду. Как только начнешь обращать внимание на этот звук, уже от него не избавишься. Сосед каждую ночь стучал по клавишам и не давал Сачжуну выспаться. Мужчина снова закутался в одеяло. Душно, но хотя бы не так шумно.

«Итак, на счету у меня… – начал он свой ритуал. – Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 10 за телефон и интернет, 20 на еду. 20 на еду… Талонов не хватит. 30 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Талонов на еду 5. Если есть по одному разу в день…»

На душе воцарился покой. Утром он будет разрушен, но от этого ночная передышка становилась только ценнее. Теперь даже звуки клавиатуры не мешали Сачжуну. Он закрыл глаза.

Как Ёнду до такого докатился? Чем он занимался на компьютере по ночам? Неужели он и правда большая шишка в онлайне? Была ли тогда в его постах хоть доля правды о том, как он жил на самом деле? Сачжун пытался укротить свое раздражение, проявив сочувствие к соседу, но, к сожалению, в их ситуации таким способом проблему было уже не решить.

Почти уснув, Сачжун вспомнил одну странную историю, которую ему рассказали, когда он только начал работать в парке…

* * *

Благодаря гулявшим в то время слухам о странной мании соседа Сачжуну удалось заселиться в комнату на двух, а не четырех людей. С Ёнду месяцами никто не хотел жить. Это доставляло много проблем управляющему общежитием, и Сачжун без раздумий согласился помочь. Он уже порядком устал жить с несколькими людьми. Управляющий обрадовался, и только сотрудники, начавшие работать в одно время с Ёнду, посмотрели на него с сочувствием. О слухах Сачжун узнал уже после переезда.

За ужином, устроенным для новых сотрудников, менеджер рассказал, что желающих работать на аттракционах пруд пруди, а вот кассиров в сувенирной лавке вечно не хватает. Там попадалось много непростых гостей (все же речь идет о деньгах), да и за прилавком можно постоять не только в парке развлечений. Один Ёнду добровольно согласился на роль продавца, и менеджер с радостью одобрил его кандидатуру.

И тут в лавке сувениров начали происходить странные вещи. В магазине продавались мармеладки. Их не так часто покупали, но исчезать из стеклянной банки они стали почему‐то быстрее. Кто‐то явно прибирал мармеладки к рукам. Однако шуму это не навело, все же мармелад – это вам не деньги.

Что‐то было неладно и с общежитием. Пошли слухи, будто оно проклято. Многие жаловались, что в туалете по ночам творится нечто странное. Насекомых в здание заползало больше, чем обычно летом, а в дождливые дни доносился запах гнили. Люди просыпались от ползающих по ним муравьев, а влажность не падала даже при работающем кондиционере. В конце концов в самый жаркий летний день управляющая компания вызвала команду дезинфекторов.

– Что за этой дверью? – спросил один из них.

В конце коридора на третьем этаже располагалась кладовка для забытых и потерянных вещей. Сюда почти никто не заходил. Дезинфектор принюхался.

– Насекомых становится больше, когда они строят себе гнездо. Вы слышали, наверное, как у людей внезапно заводились в доме пчелы, а во время ремонта сносили стену и оказывалось, что там гнездо… Да, прямо в бетоне. Где‐то и у вас тут есть оно.

Ключа от кладовки ни у кого не оказалось. В управляющей компании сказали, что он давно утерян. Дезинфекторы обыскали все здание, кроме кладовки, но ничего не нашли. Вызвали слесаря. Тот снял замок и открыл дверь. Ужасный запах ударил в нос всем, кто находился на третьем этаже.

Пахло чем‐то сладким и гнилым. Люди разом зажали нос, стараясь не вдыхать затхлый воздух, отдающий каким‐то фруктом. Гнилой запах – это понятно, но сладко-гнилой?

Причиной всему был пропавший из сувенирной лавки мармелад. Он лежал огромной кучей на полу. В помещении было жарко, как в бане, и все подтаяло. Перетекавшие друг в друга ряды мармелада напоминали какую‐то необычную скульптуру.

«Липкий розовый ад», – мрачно проговорил менеджер. Его серьезное выражение лица никак не подходило под эти несуразные слова.

Муравьи не прекратили паломничества к мармеладной куче, даже когда все вокруг было обрызгано пестицидами. Сладкий запах манил их, и они умирали, прилипнув к розовой массе. Издалека трупы насекомых напоминали плесень.

Менеджер пошел напрямую к Ёнду. Доказательств было достаточно. Он как‐то специально сделал вид, что уходит с работы пораньше, а затем вернулся и проверил, сколько мармелада осталось в сувенирной лавке после смены Ёнду.

Менеджер стучал в дверь двухместной комнаты с такой силой, что казалось, еще немного, и она сломается. Ёнду ответил не сразу. Когда он наконец открыл дверь, менеджер без лишних расспросов зашел внутрь.

Стены были изрисованы чем‐то красным. На полу красовалась пентаграмма, на концах которой лежали мармеладки: была и в форме звезды, и в форме боба, акулы, яичницы… Ёнду, словно в трансе, повторял: «Мне нужна книга. Без нее ничего не вышло. Если б только у меня была книга…»

– Что это такое? – спросил менеджер, пытаясь выдавить смешок.

– Мармелад, – ответил Ёнду, словно ничего странного в происходящем не было.

Тем летом от теплового удара умер один из парней, игравших Мишку Соню. Раньше все решения принимали менеджеры, поэтому вместо увольнения Ёнду перевели на освободившееся место.

Поначалу Сачжун не придал этой истории особого значения. Не навредил же парень никому. Ну любит мармелад, вытворял с ним не пойми что, но лучше уж иметь одного соседа, чем трех. Ради переезда в общежитие в Сеуле Сачжун был готов закрыть глаза на все что угодно.