– Че-е-еннинг! – выкрикивает Харлин, когда кончает. Ее тело дрожит, кожа покрывается легкой испариной.

Обессиленная Харлин ложится вперед, касаясь грудью смятых простыней.

Я опускаюсь следом, целуя ее плечо. Слышу, как тяжело дышит девушка, как вздрагивает, когда я касаюсь ее тела. Мне нравится, как она реагирует на все мои прикосновения. И как Харлин выпускает всех своих демонов, не стесняясь своих стонов и криков, и не боится выглядеть глупо, когда зажмуривается от наслаждения. Я действительно мог бы влюбиться в эту девушку, только у нее слишком много правил, а я сейчас нахожусь не в лучшем моральном духе.

– Я надеюсь, соседи не вызовут полицию, – произносит она.

– Если только полицию нравов. И когда они увидят тебя, то извинятся и уйдут, пожелав бурной ночки.

– Ты и впрямь ковбой. – Она с трудом, но переворачивается на спину, а после подбирается ко мне, опуская голову на мою грудь. – Надеюсь, в этот раз у тебя не встанет настолько быстро.

– В третий раз нет, иначе он будет вялым.

– Слава богу, Ченнинг, слава богу. Иначе я умру, – устало шепчет она, прикрывая глаза.

– Ты только не засыпай, а то не в моих правилах трахать спящих женщин.

– Если что, разбуди, – улыбается она и целует меня в губы легким поцелуем. – Я действительно устала, ты выжал из меня все соки.

– Собственно, как и ты из меня.

Харлин глупо хихикает, а я улыбаюсь ее смешку.

– Ты такой извращенец, Ченнинг.

– Но тебе же это нравится, малышка Харлин. – Я обнимаю девушку и начинаю массировать ее плечи и шею.

– Это такой кайф, – урчит она, точно кошка.

– Даже лучше, чем оргазм?

– Хм… надо подумать, – протягивает она.

– Что-о?

Харлин снова смеется, а после опускает голову на мою грудь, мирно делая вдох и выдох, вбирая носом мой аромат, как и я вдыхаю ее, с приятным сладковатым запахом.

– Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. – Зевает она устало.

– О чем ты?

– Наше знакомство.

– Я бы тоже этого хотел. – Я тяну за покрывало и укрываю им Харлин. – У тебя есть полчаса на отдых, после я хочу заняться с тобой… – Я заминаюсь, подыскивая нужное слово. Не любовью, но и не просто животным трахом.

– Осознанным сексом, – произносит она.

– Примерно, – говорю я, обнимая второй рукой девушку, ощущая ее мгновенное расслабление, и Харлин проваливается в легкий сон.

Глава 7

Ченнинг Райнер

Я просыпаюсь от движения в постели. Харлин переворачивается на другой бок, используя вместо меня подушку для своего сна. Кидаю взгляд в сторону окна: уже совсем скоро рассвет. Сажусь в постели и смотрю на девушку. На ее красивое умиротворенное лицо настоящего ангела. Вот только за этой прекрасной маской скрывается сущий дьявол. Касаюсь светлой пряди, упавшей на лицо Харлин, и заправляю ее за ухо. Девушка шепчет что-то неразборчивое, зарываясь носом в подушку, и подтягивает к себе колени, устраиваясь в кровати в позе эмбриона.

Мне хочется провести с Харлин еще несколько дней, но это невозможно в силу моих обстоятельств, как и нецелесообразно с моей стороны. Харлин отчетливо дала понять: это всего лишь трах на пару ночей. И да, это был отменный трах, лучший, наверное, в моей жизни. И об этом свидетельствовала моя боль в паху. Мой член никогда так не трудился, как этой ночью. Четыре оргазма за ночь – это еще одна моя спортивная победа.

Я провожу ладонью по лицу и тихо вздыхаю. Вот же черт! Мне хочется сейчас разбудить Харлин и сделать самую ужасную глупость за последние несколько дней: предложить ей уехать со мной.

Я, вероятно, спятил, раз даже об этом думаю. Это просто секс. Сколько раз я трахался на вечеринках с малознакомой девицей? Да миллион раз – и что, тащить каждую в свою жизнь? Да, Харлин стала особенной: она настоящая, взрывная, эмоциональная, сексуальная. Но это ничего не меняет, это все равно лишь секс. Харлин множество раз повторила свои слова, не давая мне забыть их, или она сама выстраивала прочную стену, чтобы не наделать глупостей. Было ясно одно: за нашими плечами крылась какая-то история. И это стало видно невооруженным глазом с первой нашей встречи. И никто из нас не намеревался никого посвещать. Харлин с первой же секунды зацепила меня своей уверенностью, своей открытостью и бьющими эмоциями через край. Она тоже игрок, как и я. Только мы играем на разном поле и в разных лигах. И сейчас, если я поддамся своему порыву совершить глупость, то несомненно пожалею об этом в скором времени. А проблем мне и так хватает. Меня ждет тяжелый год в университете, и уж точно у меня нет в планах решать еще и проблемы с личной жизнью. А они точно будут, поскольку Адриана взбесится, если я с ней порву. Пусть все прекрасно осознают, как и, вероятно, сама Адриана, что по итогу я на ней не женюсь. Да и готов поспорить на кругленькую сумму: сама Адриана со мной не по большой и светлой любви, а лишь ради выгоды, денег, качественного секса, ну и, как оказалось, неплохой лазейки выбраться через меня на публику. Ведь благодаря мне она множество раз попадала на обложки глянцевых журналов, ее снимки пестрили в интернете, о ней писали в газетах, пусть, все эти статьи посвящались мне, но и Адриане отпадало парочку лавр. Так что это были взаимовыгодные отношения. Вот только когда ты пытаешься у тигра отобрать кость, тигр может рассвирепеть. А сейчас не стоит привлекать лишнего внимания к моей персоне. Поэтому я отчетливо для себя решаю: эта ночь была незабываемой, и я не прочь повторить такое еще раз или два, но реальность такова: ни я, ни Харлин не хотим серьезных отношений. И когда наступит утро, а оно наступит, все станет куда сложнее, чем есть сейчас.

Я встаю с кровати и как можно тише выхожу из комнаты. После ванной я собираю свои вещи и, найдя листок бумаги, пишу Харлин записку:

Спасибо за потрясные два дня.

Возвращаю свой долг.

Ченнинг.

Оставляю с запиской купюры американских долларов, забираю сумку и на прощание заглядываю в спальню Харлин. Девушка все так же мирно спит, напоминая все того же милого ангела.

– Прощай, малышка Харлин, – шепчу я и покидаю стены квартиры, ставшими для меня временной «тюрьмой» и одним из лучших событий в Канаде и в моей жизни. Хотя лучшим в жизни было то, что меня взяли в большую жизнь – НФЛ. И это ощущение не переплюнет ни один крышесносный секс, даже с такой красоткой, как Харлин Квин.

* * *

Харлин Квин Олдридж

Я просыпаюсь от бьющего в глаза яркого света. Со стоном переворачиваюсь на спину и морщусь от легкой боли между ног. Ченнинг, чертов ковбой! Когда мы с Рокси устраивали пижамные посиделки с виски и колой подле телевизора, смотря слащавые фильмы или сериальчики, а иногда и горланили песни в караоке, то мама начинала рассказывать о своих бойфрендах, после которых она едва могла ходить. Если с Рокси Девон такое случалось часто, то вот со мной впервые. Я открываю глаза и поворачиваю голову на другую сторону кровати.

В груди зарождается очень неприятное ощущение. Я сажусь в постели и морщусь от боли. О боги, моя вагина! Я неделю не смогу ездить на мотоцикле. То, что Ченнинг – тот еще ковбой, было ясно сразу, как и о его выносливости, судя по телосложению. Он явно не один час тратит в тренажерном зале, придавая своему телу такой завидный рельеф. Но все мы прекрасно знаем, что порой за красивой оберткой скрывается совершенно не та конфетка. Когда я распаковала свой «подарочек», то вытащила выигрышный билетик «бинго». Ченнинг оказался не только красивой оберткой, но и парнем с потрясающим содержанием в штанах, еще и с умением этим пользоваться.

Вот только абсолютная тишина в квартире навевает мне мысль о том, что все же за оберткой таился какой-то подвох, а именно – начинка. Горькая, отвратительная начинка. Как и у всех моих мужчин.

– Ченнинг? – зову его я, но в ответ звучит все такая же тишина.

Возможно, он ушел в свою комнату? Но для чего? Вышел в магазин? Я кидаю взгляд на стул, где лежали шорты и футболка Ченнинга, в которые я переодевалась. Так, одежда на месте. Может, я хочу найти изъян в прекрасном принце, потому что совсем скоро нам придется расстаться, и эти дивные выходные останутся лишь воспоминанием? Может быть, сейчас я пытаюсь представить все максимально ужасным, чтобы не было так обидно? Пытаюсь потрясающему парню приписать стереотип гребаного мудилы, коими и являлись все мужчины, которых я выбирала на своем пути. Конечно же, хороший парень на фиг не нужен, а мудила в кубе – заверните три! А лучше сразу пять, чтобы наверняка от твоего сердца остались не осколки, а пыль!

До слуха доносится звук, и я ликую. Кто-то открывает дверь. Зря я беспокоилась. Возможно, Ченнинг уже с утра решил сбегать за презервативами. Может быть, цветами? Пирожными? Хотя о чем это я? У него же не было ни цента. А нет, совсем забыла! К нему же приходил тот серьезный придурок с таким лицом, словно он обожрался говна.

Однако все рушится подобно карточному домику, когда понимаю: вот она, чертова слышимость во всей своей красе. Соседи. Это лишь соседи.

Откидываю одеяло в сторону и встаю, понимая, что мне стоит прикупить ежедневных прокладок, поскольку до сих пор ощущаю разливающуюся влагу между ног. Я направляюсь к двери и выхожу в коридор. Тихо. Мужской обуви нет. На тумбочке стоят два мотоциклетных шлема, лежат мои ключи, и кругом тишина. Заглядываю в спальню Ченнинга, и на меня обрушивается лавина, нависшая надо мной с момента, как я проснулась.

Нигде нет вещей Ченнинга. А на месте, где стояла его спортивная сумка, – пусто.

Меня кинули. Этот сукин сын меня кинул!

Я прохожу в кухню и вижу на столе записку. На мгновение во мне зарождается искра, выжившая после апокалипсиса, но стоит мне увидеть написанное, в меня будто вселяется демон.

– Ублюдок! – рычу я. – Спасибо за потрясные два дня. Возвращаю свой долг. Ченнинг, – читаю я нацарапанные слова ручкой. – Да пошел ты, гребаный мудила! – я хватаю листок и сминаю его в ладони, а после рву на клочки. – Гондон! Хренов членосос! Ненавижу! – Я сжимаю кулаки. Мне даже хочется порвать оставленные деньги, но я сдерживаю порыв. Хоть потрудился вернуть деньги, мудак!

Внутри все горит ярким пламенем.

– Отлично, просто отлично! Трахнул и слинял, очень по-мужски, – рычу я себе под нос. – А чего ты ожидала, Харли? – спрашиваю я себя. – Думала, что он не такой, как все остальные мужики? Всех нормальных мужиков разобрали до меня, а кто остался, они достались Рокси, а тебе – обсосанные отбросы! Смирись, Харли! Идиотка гребаная!

Я захожу в комнату и со всей силы срываю смятую простыню. Если бы могла, к чертям все здесь сожгла бы.

Когда приступ ярости проходит, я падаю на кровать и накрываю лицо руками. Меня еще раз поимели и все. Ничего нового.

Да, я сама предложила правила и условия, но в них не входило, что кто-то из нас свалит по-английски. Сперва я впихну в тебя свой член по самые яйца, потом на нем покручу, а после свалю. Мудила чертов!

Я крепко сжимаю подушку, а после накрываю ею свое лицо и громко кричу, пытаясь выпустить свой пар.

– Придурок! – отшвыриваю подушку и вскакиваю с кровати. Хватаю футболку и шорты Ченнинга, оставленные мне как напоминание: «Хэй, бэби, помнишь, как я поимел тебя, и вот тебе мое напоминание об этом, чтобы никогда не забывала». Я тяну ткань футболки в разные стороны, но та будто сделана из железа. Наступаю на один край футболки и тяну вверх. И все снова тщетно. Ну ладно. Позабыв о боли между ног, я широким шагом направляюсь в сторону кухни. Отыскав ножницы, преступаю к миссии «порви Ченнинга на мелкие лоскуточки».

Через пятнадцать минут я сижу в окружении квадратиков, ромбиков, прямоугольников не больше одной второй дюйма. Теперь еще все это убирать!

Встаю с пола и беру свой телефон. Захожу в снэпчат и пишу маме:

ХК: Я приеду, как и планировала.

РокЭвен: Что-то случилось?

ХК: НИЧЕГО!