– Тогда, полагаю, вы можете проходить, – смущённо проговорил красноармеец, когда его сослуживец ушёл.

– Благодарю, – сказал я и, вдруг остановившись, решил спросить: – А у вас, в химвойсках, такое впервые?

– В смысле?

– Ну, карантин-заражённые…

– В Москве – да. В волостях что-то такое и раньше бывало.

– Да ну?

– Ага… – Он слегка потупил взгляд, а затем произнёс: – Быть может, вы мне не поверите, но такое частенько случается в деревнях, где ведьм казнят. Вот не понравится сельским местная ведунья, с ней что-нибудь учудят, а потом вся деревня вот так дичает. Как об этом узнают, так тогда деревню только сжигать и остаётся, ибо живых и разумных там уже нет. Ну, если к тому моменту сами одичавшие не сгниют. У них это быстро бывает.

– Надо полагать, что за колдунов считаются проклятые?

– Ну а кто же ещё-то? – он развёл руками.

– Ну да. Ладно, спасибо за познавательную минутку, но мы с товарищем пойдём, – сказал я и, распрощавшись с солдатами на посту, двинулся на знакомую улицу.

Феликс шёл следом, напряжённо сжимая два пистолета в руках. Видимо, всё ещё не отошёл от вчерашней стрельбы и опасался «повторения банкета». Впрочем, учитывая, что нескольким заражённым удалось пережить вчерашнюю перестрелку и разбрестись где-то в этом районе, из-за чего улицы и перекрыли, опасения эти были не столь уж глупы. Благо, народ в большинстве своём эвакуировали, так что новой безумной толпы можно было бы и не ждать.

Вот мы снова подошли к знакомому дому и снова поднялись по мраморной лестнице на второй этаж. Внутри было пусто. На этот раз абсолютно точно.

Наконец, мы могли спокойно осмотреть комнату покойного Павла. Жаль, его самого допросить больше не выйдет. Например, о его довольно внушительной лаборатории, пусть и пребывавшей в хаосе. Чего тут только не было: конфорки, склянки, перегонные кубы, котёл, всякие чашки и даже пара электрических устройств. Благо, центр Москвы и элитное прошлое дома позволяли снабжать их энергией.

Феликс опустился к столу и заключил, глядя на царивший беспорядок:

– Кажется, он знал, что мы придём. Выглядит всё так, будто бы он пытался спрятать все свои пожитки. – Он указал на наполовину заполненный мешок под столом.

– Скорее всего видел нас в окно. Но тогда выходит, что он был ещё нормальным в момент, когда мы пришли?

Я опустился на корточки рядом с мешком и всмотрелся в ворс ковра. В нём блестели маленькие тонкие стеклянные осколки. Взяв один из них и положив себе на перчатку, я увидел, что на нём были следы чего-то засохшего. Принюхавшись, я почуял знакомый мерзостный запах:

– Заккум. Дерево проклятых.

– Получается, он экспериментировал с его соком?

– И во время суматохи разбил склянку с продуктом своего эксперимента.

– Но пусть заккум и ядовит, он всё же не превращает людей в…

– Помнишь, что сказал солдат? Про то, что такие случаи уже бывали в сёлах, где убивали ведьм?

– Хочешь сказать, что никакой мистики в тех случаях нет?

– Скорее всего ведьмы знали какой-то рецепт. Может быть, профессор с сообщником решили его повторить?

– Но на кой чёрт?

Я промолчал. У меня не было ответа на этот вопрос. Мы продолжили осматривать комнату в надежде найти что-то открывающее глаза на исследование «чёртова дерева». Пока Феликс прилип к книжному шкафчику, вытаскивая книгу за книгой и пролистывая их, я подошёл к скромной кровати в углу комнаты. На табурете возле неё лежала книжка в кожаном переплёте. На её обложке было написано: «Великое проклятие». Неужели она меня преследует?

Достав из-за пояса ту копию, которую я позаимствовал у доктора, я понял, что они абсолютно идентичны: тот же странный язык, те же не очень аккуратные картинки. В общем, та же белиберда.

– У нас тут, кажется, второй «манускрипт Войнича»! – сказал я, продемонстрировав товарищу находку.

– Может, хоть у этого будут ключи к разгадке? – сказал Феликс и вдвойне яростно принялся перелистывать книги.

Внезапно из одной книжки выпал аккуратно сложенный листок бумаги. Мой напарник поднял его и осторожно развернул. Пробежавшись глазами по тексту, он незамедлительно зачитал его мне:

– «Павел, прошу, приезжай сегодня ко мне и забери мои наработки. Время не ждёт. Боюсь, он скоро придёт по мою душу, и только ты можешь сохранить плоды нашего труда. Он не в курсе, что ты помогал мне лечить его врагов, и вряд ли тебя тронет. На тебя вся надежда…» Кажется, это от Шарикова.

– И говорят они о Матфее…

– Почему ты так в этом уверен?

Не дав мне ответить, со стороны коридора разнеслись громогласные шаги, и через несколько секунд на пороге появился батюшка в противогазе:

– Извините, дети мои, что задержался. Рад, что не упустил вас на условленном месте. – Он поклонился.

Мой товарищ поклонился в ответ и вопросительно посмотрел на меня:

– Твой друг?

– Тот самый свидетель, о котором говорил Семашко. – сказал я.

– А ведь это именно тот поп, которого я спас вчера. В иных обстоятельствах он вряд ли стал бы сотрудничать с советской властью, но поскольку я геройствовал…

– Верно. И я рад, что расскажу всё именно вам, дети мои, – сказал батюшка. – Я очень благодарен вам за вчерашнюю помощь.

– Это всё прекрасно, но что именно вы можете нам рассказать о хозяине этой комнаты?

– Многое, я его и шайку его безбожников знаю отлично.

– Что вы имеете в виду под «шайкой безбожников»? – спросил я.

– Эти люди… Среди которых был и этот гражданин. Они… Ну… Верили в Христа вроде как. Но ничего святого в них не было. Они почитали проклятия и мыслили, что это божественная награда, а не кара. У них была целая секта, где почти все были прокляты. И почти все выходили из общего аристократического круга. Эта секта и до сих пор существует.

– Откуда вы про это знаете?

– Они заседают прямо напротив Христа Спасителя. Вроде как в качестве издевательства за то, что наш приход их отвергнул. Да и с Эйнемом у них какие-то связи.

– Кондитерская фабрика… – догадался Феликс.

– Да. Именно, – подтвердил батюшка. – Когда один один из отцов ересь и был изгнан из епархии, его приютили именно в недрах фабрики на Берсеневской набережной.

– Из ваших, значит… А как его звали? – спросил я.

– Отец Матвей.

– Вот картинка и начала складываться, – заключил Феликс.

Печать первая – Феликс – Фабрика товарищества Эйнем

Фабрика из красного кирпича смотрелась сегодня довольно угрожающе. Была дождливая погода, и серые тучи почти касались её довольно невысоких труб. Вода в Москве-реке тихо плескалась, и ввиду того, что сегодня предприятие не работало, этот самый плеск было слышно даже от главного входа.

Да и на всём Безымянном острове нынче было тихо. Возможно, из-за того, что вчера произошло на той стороне реки и введённого карантина. Я бы на месте обычных горожан тоже не показывал лишний раз носу из дома. Но работа обязывает.

Кроме всего прочего, отсутствие людей крайне помогало нашему делу. Ведь если мы снова столкнёмся с чем-то опасным, а целая секта проклятых вполне себе подходила под описание «чего-то опасного», то мы хотя бы не заденем гражданских в процессе погони или борьбы. По крайней мере, мне очень хотелось бы верить, что всё не выйдет так, как было в прошлый раз.

Для этого была как минимум ещё одна причина, и заключалась она в том, что я истратил слишком много сил на ту перестрелку. Ещё бы немного, и мой демонический глаз выгорел бы от столь длительного и активного использования. А вместе с ним выжгло бы и мой мозг.

Никогда бы не подумал, что столь незначительная в плане энергозатрат мутация, какой была моя, могла бы довести меня до самовозгорания. Всё же я никак не воздействовал на реальность и не делал ничего разрушительного. В каком-то смысле я мог бы делать все эти краткие предсказания и без глаза, только это потребовало бы длительных тренировок и определённого таланта. Но мне хотя бы не пришлось нормировать использование собственного зрения.

Впрочем, мне всё равно повезло с проклятием. Оно было не столь устрашающим и иссушающим, как у моего напарника. Да и боли мне не причиняло, оставаясь достаточно полезным в моей основной работе. Возможно, мне повезло даже многим больше некоторых. По крайней мере, у меня проклятие наименее всего похоже, собственно, на «проклятие». Так что я и не особо жалуюсь.

Кроме того, мои навыки могут помочь и в этом месте, полном конвейеров и механизмов, принцип действия которых мы едва ли могли бы понять. Всё же мы с Йозефом коллегиально решили, что искать какие-то тайные ходы и комнаты просто бессмысленно. Мы имеем дело с сектой проклятых, а значит, и убежище их замаскировано исключительно магической силой. Так, чтобы обычные люди его не отыскали.

Правда, если до национализации фабрики они были на короткой ноге с её хозяином и он выступал дополнительной гарантией безопасности, то теперь, когда владелец завода уехал или был убит, они, верно, должны были позаботиться о каком-то ещё средстве защиты. От таких, как мы. Всё же те, кого мы ищем, явно были не идиотами и должны были как-то отвадить любопытные носы от своего убежища. Вот только как?

Исследуя помещение за помещением, в которых пахло чем-то очень сладким, вроде патоки, мы продвигались всё дальше и дальше в глубины цехов. Я внимательно осматривал каждую стену своим глазом, надеясь увидеть трещину или даже целый тайный лаз. Обычно подобные «кротовые норы» возникали исключительно спонтанно, соединяя абсолютно случайные места по всему земному шару. И тем, кто мог их видеть и пользоваться ими, это служило хорошую службу.

Мы довольно долго бродили кругами, так и не увидев ничего подходящего под описание искомой вещи. Все стены были полностью чисты от любых аномалий подобного рода.

– Так-так… – задумчиво произнёс Йозеф, когда мы проходили мимо конвейера, на котором лежали бесхозные шоколадные конфеты, брошенные в спешке эвакуированными рабочими. – Если хочешь что-то спрятать, прячь это на виду, так? В каком-то настолько очевидном месте, куда никто и не взглянет, просто не ожидая подвоха…

– Дверь, – предположил я.

– Дверь? – Мой товарищ удивлённо поднял бровь.

– Ты часто рассматриваешь дверь, прежде чем её открыть?

– Я вообще о ней не думаю в этот момент. Только о том, что будет за ней, и то не всегда.

– Вот это я и имею в виду. Никто не будет обращать внимание на дверь. Особенно если эта дверь и не должна закрываться. Ну знаешь, тот тип дверей, которые непонятно зачем поставлены и только мешают проходу…

– А кроме того, дверь можно перенести куда угодно, если на ней образовалась трещина… – продолжил мою мысль Йозеф.

– Да, в этом плане она идеальна как проход в убежище. Ибо, в отличие от стены, может менять своё местоположение.

– Думаешь, им могло настолько повезти? Ну, чтобы вход в нору образовался прямо на какой-нибудь двери, а выход был в каком-то потайном месте где-то далеко?

– Кажется, будто бы это вполне возможный исход. По крайней мере, если в этом их сообществе состояли действительно влиятельные люди.

Мы снова прошлись по зданию, на этот раз обращая внимание исключительно на двери. И вот, когда мы хотели осмотреть проход в кабинет директора, в темноте длинного коридора что-то злобно зарокотало. Затем послышался металлический скрежет, и что-то стало к нам медленно приближаться.

Мы оба напряглись, замерли и приготовили оружие. Из темноты медленно, царапая невысокий потолок стальным хребтом, выползло нечто механическое. Оно напоминало насекомое-палочника длинным и тонким телом и такими же тремя парами ног. Причём каждая его конечность заканчивалась тремя бритвенно-острыми пальцами, так что, помимо очевидной тяжести ударов, эта штука была опасна ещё и тем, что могла нашинковать нас в салат.

– Голем… Вот же кур… – только и успел произнести Йозеф, прежде чем тварь зашипела как паровоз и бросилась на нас.