Вокруг Синей стрелы стояли три храма. В храм Мортема – Бога смерти – горожане приходили помолиться за души ушедших из жизни и тех, кто к этому близился. В храме Виты – Богини жизни – просили о рождении детей, хорошем урожае, плодовитости скота. А в храме Рэма – Бога настоящего – жители каялись в грехах, молились об избавлении от насущных проблем, своих и чужих, и о том, чтобы в мире не было ни войн, ни скорби, ни печали.

Между храмами Мортема и Виты цвёл Белый сад, больше известный жителям как Сад страданий. Бывавшие в нём говорили, что не видели ничего прекраснее на свете, чем растущие там цветы и деревья. Правда это или ложь, Дилан не знал.

Самый маленький из пяти участков Кормеума занимал Торгажник – точка города, где находились Торговая площадь с рынками, эшафот, трактиры, пабы, пекарня, кузница, бордель и различные мастерские. Это было центральным местом массовых развлечений, преступлений и скорейших наказаний.

Участок, называемый Рыцарским Пристанищем, в несколько раз превосходил размерами Торгажник. Это место, где проживали и упражнялись рыцари, оруженосцы, лучники, пажи, пешие и конные воины. Знатные и богатые рыцари селились там в небольших замках, остальные – в скромных поместьях. Лучники и воины жили в казармах, а пажам и оруженосцам разрешалось ютиться у рыцарей.

Пристанище содержалось в основном за счёт простых горожан, отдающих половину собранного урожая, две трети добытого на охоте и три четверти полученной за торговлю прибыли. Правда, у него имелись и свои скотные дворы, места для огородов и злаковые поля. Помимо жилых и хозяйственных построек, на этом участке были отведены места для проведения турниров, ристалища, стрельбища и конюшни.

Незначительное превосходство в площади над Рыцарским Пристанищем имел третий участок, в котором обитали состоятельные горожане. Он же Остров Особ. Остров настроенных друг на друга домов. Переселяться в другие места проживающие в них особы считали ниже своего достоинства. Оттого люди там постоянно плодились, а толку от них, на взгляд Дилана, никакого не было.

Оставшиеся два участка – самые крупные – были равными по площади и носили говорящие названия: Вшивник и Тараканник. Всё просто. Там проживала остальная часть населения Кормеума: «вши» и «тараканы», а также все ставшие неугодными властям жители с других участков. По мнению градоуправителя, бич современного общества, приносящий в город болезни, портящий имущество и ворующий еду. Вредители, от которых непременно нужно избавляться. На то, что именно эти ненужные «насекомые» кормили город, обустраивали его и прислуживали тем, кто был выше их по положению, даже внимания не обращалось.

Неважно, на каком из этих двух участков доводилось жить простолюдину. В любом случае он либо вошь, либо таракан для правителя, а может, сразу и то и другое. Этакая тараканья вошь.

Попав через тайный проход в Кормеум, Дилан оказался во Вшивнике, родном для себя месте. Прежде чем идти домой юноша решил навестить Раймунда, одинокого старика, жившего на окраине участка, вдали ото всех.

Пройдя вдоль многочисленных дворов, в паре хижин от дома Раймунда, Дилан услышал знакомые голоса, заливистый смех и чью-то жалобную мольбу.

– Помогите, кто-нибудь! – звал этот всхлипывающий голос.

Будучи по своей природе храбрым парнем, Дилан не мог пройти мимо и отправился прямиком в сторону голосов и криков. К тому же он знал наверняка, кто там находился и кто в очередной раз стал жертвой местной шайки.

Олден, Торнтон и Делисия – гроза маленьких и беззащитных детей. Самой младшей и единственной из этой банды оболтусов девчонкой была одиннадцатилетняя Делисия, дочь хозяина конюшни и прислуги в одной из таверн в Кормеуме. Кареглазая девчушка с растрёпанными короткими чёрными волосами и родинкой под правым глазом. Её голубенькое платьице было по всей длине усыпано дырками и мелкими заплатками. В некоторых местах на нём ещё не успела засохнуть грязь, в некоторых виднелись серо-чёрные следы золы и желтоватые пятна от травы.

Несмотря на миловидное личико, Делисия вела себя грубо и невоспитанно. Это тот самый ребёнок, родители которого всегда уверены, что он лучший на свете и ни в чём не виноват, если им вдруг пожалуются на него. И за это Дилан её ещё больше не любил. К несчастью для него, ему приходилось терпеть все её выходки, чтобы отец Делисии и дальше разрешал брать лошадей для тренировок в верховой езде.

Торнтону же, которого друзья называли «ласково» Толстон, едва стукнуло двенадцать. Он родился в семье кухарки Синей стрелы, поэтому едой был не обделён. Мало того, что женщина для любимого сына чуть ли не всё своё свободное время стряпала и стирала, так она ещё и частенько приносила ему остатки с барского стола. Либо кормила его прямо в замке, приводя туда сына с собой в качестве помощника. При небольшом росте он весил как взрослый мужчина. При этом на фоне своих товарищей Торнтон всегда выглядел опрятным. Уж кто-кто, а мать его умела следить за чистотой и аккуратностью своего чада.

Самый старший из троицы, Олден, был сыном командующего стражей Синей стрелы. Не имея друзей на Острове Особ, он сумел найти их среди детей более низкого положения и не стыдился общения с ними. Ростом Олден немного превосходил Дилана. У него были красивые светлые волосы, доходившие ему до плеч, и серые, как тучи, глаза. Они постоянно выражали тоску и грусть, скрываемые за дерзким характером.

Олдена боялись все местные дети, над которыми он любил издеваться. Не боялся его только Дилан, что нередко выводило Олдена из себя. Несмотря на внешнюю непохожесть и различия в образе жизни, у них было немало общего. Только они предпочитали не замечать этого.

– Держи его, Олден. Этот гадёныш сейчас вырвется, – сказал Торнтон.

– Посмотрите на него, – начала Делисия. – Несчастный пекарёнок нюни распустил. Того и гляди сейчас мамочку на помощь позовёт, – все залились хохотом. Не смеялся только Зандер, сынишка пекарей.

– Оставьте его! – сказал Дилан, слегка повысив голос. – Он не сделал вам ничего плохого.

Олден отвлёкся от своей жертвы и поднял голову. Он увидел стоящего в нескольких шагах от себя противного сына кузнеца и ответил ему:

– Разве? Мальчишка имел наглость назвать Толстона толстым. Он оскорбил моего друга.

– Неправда! Они врут, я ничего такого не говорил, – залился слезами Зандер. – Я просто играл здесь, пока они не пришли.

Рядом с Делисией лежала груда камней, которая, вероятно, несколько минут назад представляла собой замок со рвом из грязи вокруг. Теперь это было ничем иным как растоптанной грязной кучей.

– Я вижу, безнаказанность тебе доставляет удовольствие. Удивлён, что всех тех, над кем вы постоянно издеваетесь, твой отец ещё не запер в темнице. Они ведь такие негодяи, – съехидничал Дилан. – Не боишься, что заразишься чесоткой от ребёнка со Вшивника? Ах, забыл, тебе ведь не привыкать к ним, – закончил юноша, демонстративно переводя взгляд поочерёдно с одного товарища Олдена на другого.

– Заткнись лучше и вали отсюда, пока и тебе не надавали, – сказала Делисия.

– Мне? Хорошо. Давай первая, раз такая смелая, – выпалил Дилан, засучив рукава.

Торнтон вырвался вперёд, но Олден правой рукой оттащил его за тунику.

– Не надо, Толстон. Пусть забирает мальчишку с собой, – сказал Олден и высвободил из-под левой руки пекарёнка.

Зандер ринулся вперёд, но получил сзади сильный пинок и упал лицом в грязь прямо под ноги Дилану.

Троица загоготала, а Дилан опустился на колени, приподнял Зандера и вытер ему лицо своим рукавом.

– Ступай отсюда, – тихо сказал Дилан. – И не бойся дать сдачи этим глупцам в следующий раз, если пристанут. Тебе может не поздоровиться, зато потом они не станут тебя трогать. Зачем лезть к собаке, которая кусается, верно?

Мальчик улыбнулся и кивнул.

Они встали на ноги. Зандер поблагодарил Дилана и побежал прочь. Дилан бросил презрительный взгляд в сторону мерзкой шайки, на который ему любезно ответили взаимностью. Увидев, как Зандер успешно скрылся за дворами, он отвернулся от троицы и пошёл в том направлении, в котором двигался изначально.

Сделал шаг, потом второй, как вдруг ему в голову ударило что-то мокрое и вязкое, разлетевшееся после столкновения во все стороны.

Куски грязи перекатывались с волос на плечи, расползались по жилету и затем спадали на землю. Позади громом раздался хохот Олдена и его приспешников.

Заливаясь смехом, Делисия обратилась к стоящему к ним спиной испачканному с ног до головы Дилану:

– Расслабься, дружок, вы же с папашей всё равно давно приноровились купаться в грязи.

– Зря ты так, Дели.

– Да ладно, Торнтон, не жалей его. Именно там им и место. Жить в грязи, есть грязь, быть грязью, – выстрелил Олден, попав в самое сердце сына кузнеца.

Потеряв контроль над собой, задвинув куда поглубже понятия о правилах, разнице в положении и порядках, Дилан повернулся к своим обидчикам. Его глаза полыхали от ярости, а кулаки с нетерпением ожидали скорой мести. По телу била дрожь. Не в состоянии больше сдерживать себя, он бросился на Олдена, повалил его ничком на землю и начал наносить удары один за другим.

Испугавшись, Делисия закричала.

Торнтон опешил. Придя в себя, он схватил Дилана за плечи и оттянул от Олдена, который судорожно прикрывал руками лицо. Зная, что в возникшей ситуации Дилан виноват меньше всего, Торнтон тем не менее не мог не заступиться за своего друга. Он хотел было наброситься на Дилана, но его остановил прилетевший в грудь из неизвестного направления камень.

– А ну пошли вон отсюда, негодники!

Не имея цели попасть в кого-либо снова, появившийся из ниоткуда старик угрожающе поднял ещё один камень. Заметив это и осознав новую опасность, Делисия со скулящим от боли Торнтоном схватила под руки Олдена и потащила его за ближайшую хижину.

– Тебе это с рук не сойдёт, жалкая вошь, – прохрипел залитый кровью Олден, утаскиваемый друзьями.

– Только трусы нападают со спины, – бросил ему в ответ Раймунд. – Ты в порядке, Дилан?

– Да, спасибо. Всё могло быть гораздо хуже, если бы вы не появились.

– Я вышел подышать свежим воздухом и услышал мерзкий крик той чумазой девчонки, – спокойным тоном промолвил старик, потом подошёл вплотную к юноше и внимательно всмотрелся в его лицо. – У тебя разбита губа. Нужно приложить к ней что-нибудь холодное, а лучше примочку из лечебного отвара, пока она не опухла. Как тебя вообще угораздило ввязаться в драку? – удивленно спросил Раймунд.

– Я направлялся к вам перед тем, как встретил Олдена с компашкой. Они издевались над Зандером.

– Дети иногда бывают слишком жестокими. Да и не только дети. Жестокость распространяется так же быстро, как и яд по крови. Твой поступок похвален. Ты сделал правильно, что не прошёл мимо. Жаль, доброта одного сердца не способна моментально заразить другие, в отличие от злобы.

Раймунд любил говорить загадками. В его словах было что-то волшебное, поэтому Дилан старался его внимательно слушать. Не упускать ни малейшего слова.

– Нам следует поспешить, пока твои губы не стали такими же толстыми, как мальчишка, в которого я попал камнем.

До хижины Раймунда оставалось идти недолго. Следовало пройти несколько шагов прямо по улице, повернуть направо, сделать ещё пару шагов, и тогда они окажутся во дворе старика.

– Если ты снова попадёшь в подобную ситуацию, не жертвуй, пожалуйста, собой понапрасну. Только второй Сангуиз нам ещё не хватало.

– Причём тут наша река? – хмыкнул Дилан. – Разве она как-то жертвует собой?

– Разумеется, нет. И речь вовсе не о реке, а о человеке. Задолго до Времён Великого Восстания в месте, которое тебе сейчас известно как Кормеум, жила женщина по имени Сангуиз. Она была хороша собой: стройная, красивая, её волосы, доходящие до земли, отливали золотом, а глаза сияли как два изумруда. Она обладала дивным голосом. Стоило ей запеть, как мужчины начинали сходить с ума по ней. Женщины ненавидели её. Мужья бросали своих жён, сыновья покидали матерей, и всё ради того, чтобы покорить её сердце.

Удалось это только одному – королю Вольграда, Ормероду Кровавому. Он бросил свою жену Мэлани из-за желания быть с Сангуиз.