Ормерод женился на ней, провозгласил королевой, а она родила ему пятерых здоровых детей, которых он так долго ждал – трёх мальчиков и двух девочек. Все обожали этих детишек: король с королевой, подданные, правители соседних земель. В народе говорили, будто их благословила сама Вита.

Королевские дети были прекрасны, все хотели увидеть их. Любой, кто находился рядом с ними, терял всю накопившуюся в душе злость. Но в одном человеке с каждым днём эта злость становилась лишь сильнее, отравляя сердце.

Этим человеком была Мэлани. Несчастная и обиженная Богами женщина. Она не могла иметь детей, а значит, и не могла дать королю того, чего он хотел. Мэлани ненавидела Сангуиз, ненавидела Ормерода, ненавидела их потомство и ненавидела себя.

Однажды, переодевшись торговкой, она пробралась в замок. Её желание было сильным и ужасным одновременно, а месть – страшной.

Дождавшись поздней ночи, Мэлани зашла в королевскую спальню и, к своему большому сожалению, застала там только предавшего её мужа. Без всякого сомнения она перерезала Ормероду горло. Кровь залила тело короля, залила постель, на которой он спал, и залила её душу. Ей не хватило этого. Она мечтала о смерти всех родных бывшего мужа, особенно его мерзких всеми любимых детишек.

Той ночью дети долго не могли уснуть, поэтому Сангуиз пришлось остаться вместе с ними в комнате и петь им колыбельные. Услышав шум за дверью, Сангуиз отправилась посмотреть, что там случилось. Дверь оказалась заперта снаружи.

В спальне становилось всё жарче и жарче, комната наполнилась дымом. Дети начинали задыхаться и кашлять. Едкий дым разъедал глаза. Скоро уже и дышать стало нечем.

Ни на секунду не переставая думать о детях, Сангуиз вырвала руками своё сердце из груди. Горячее, в мертвенно-бледных руках оно бешено колотилось. Спустя мгновение сердце разорвалось на части, выпустив из себя пять мощных потоков воды, укрывших её детей и загасивших огонь.

Мэлани пыталась убежать из замка. Далеко уйти ей было не суждено.

Обогнув всё королевство, течения соединились воедино и отправились в погоню за убийцей. Сбив Мэлани с ног, живая река подхватила её и размозжила беззащитное тело о близлежащие скалы, – заканчивая рассказ, Раймунд выпучил глаза и резко поддался вперёд в целях устрашения. Не хватало сказать только «Бу!» для полноты картины. Так сказать, поставить финальный штрих.

Прослушав всю историю взахлёб, Дилан и не заметил, как оказался внутри хижины. Он сидел на лавочке напротив старика и дёрнулся от неожиданности, когда того потребовал момент.

– Тебе нужно остановить кровь, – сказал Раймунд. – Думаю, с этим нам поможет справиться отвар из белой омелы. Подай мне, пожалуйста, вон тот пузырёк с зелёной жижей, стоящий на столе.

Дилан взмолился Богам. Там, куда указал старик, этих пузырьков стояло бесконечное множество. Зелёные, белые, синие, фиолетовые. Куча склянок, засохших листьев и трав, нечеловеческие зубы и чья-то кожа, похожая на змеиную.

Взяв самый маленький пузырёк, внутри которого была тёмно-зелёная густая жижа, Дилан передал его Раймунду с надеждой, что не ошибся в выборе. Раймунд взял в левую руку лежащую на скамейке тряпочку, вывалил на неё из пузырька небольшую часть содержимого и передал Дилану.

– На, держи. Приложи к ссадине на пару минут. Припухлость должна спасть. Не буду обнадёживать, полностью она, скорее всего, не исчезнет.

На влажной тряпочке лежала довольно неприятная на вид каша. Было не похоже на то, что отвар готовился только из омелы. Поднеся тряпочку чуть ближе, Дилан почуял на удивление приятный запах свежескошенной травы. «Вроде, ничего страшного», – подумал он и прикоснулся ею к ране. Стало немного больно. Затем юноша приложил её вплотную к губе.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Дилан.

– Как восходящее после долгой ночи солнце. Жар спал ещё вчера вечером, а сегодня утром я уже был полон сил и энергии.

Наверное, не существовало на свете таких заболеваний, с которыми у Раймунда не получилось бы справиться. Его многочисленные настойки и травы могли снять головную боль, резь в животе, избавить от отёчности на глазу или, например, от насморка. К нему часто обращались за помощью, в Кормеуме его уважали, но и сильно боялись. Особенно дети. Некоторые родители даже пугали своих чад, что если те не будут слушаться, старик Раймунд превратит их в лягушек.

Если бы не висящие на балках под потолками травы, не лежащие повсюду непонятные Дилану растения да пузырьки и не забитые книгами стеллажи, то и без того маленькая хижина старца казалась бы совершенно пустой. И дело было вовсе не в вещах.

Дому явно не хватало женской руки и детского смеха. В нём всего-то и было что кровать, стол, громадный сундук, очаг с висящим над огнём котлом, скамейка, окошко и старик.

Одиночество Раймунд скрашивал приготовлением новых настоек, сбором трав, изредка помощью нуждающимся и часто разговорами с Диланом.

Юноша считал старика персонажем многочисленных историй, которые Раймунд ему же и рассказывал, этаким добрым волшебником. Его белая, волочащаяся по полу мантия с длинными рукавами символизировала чистоту его помыслов. Белоснежные длинные волосы и борода свидетельствовали о мудрости. Посох, на который старик опирался при ходьбе, и глубокие морщины, избороздившие высокий благородный лоб, говорили о прожитой им длинной и тяжёлой жизни.

– Что стало с детьми Сангуиз? – спросил Дилан.

– Неизвестно, мой мальчик. Вероятно, они правили Вольградом, став взрослыми. Про них историй я больше не слышал, – брови Раймунда приподнялись, обострив многочисленные складки на лбу. – Не исключено, что весь рассказ о Сангуиз – просто детская сказка, ведь…

– А что, если Сангуиз была маготворцем? – перебил Дилан задумавшегося старика. – Тогда она могла создать реку с помощью волшебства, не вырывая при этом собственное сердце. Что, если она смогла выжить?

– Вполне возможно. Вся прелесть давно прошедших и забытых историй в том, что они могут обрести новую жизнь, стать ярче и интереснее, чем были на самом деле. Если вообще были. Истины уже всё равно никому не узнать. Думаю, любовь – самое сильное волшебство, которым она владела. Именно любовь пробудила в ней желание спасти детей даже ценою жизни. В тот момент, когда твоему ребёнку грозит серьёзная опасность, ты способен на многое.

– А у вас есть дети?

Лицо Раймунда помрачнело, а глаза затуманились грустью. Он опустил взгляд и, покачивая головой из стороны в сторону, сказал:

– Нет. Уже нет.

Дилану стало неловко за свой вопрос. Его щёки залились краской.

– Мне жаль.

– Мне тоже, мой мальчик, мне тоже.

От наполняющего комнату запаха цветов и трав у Дилана закружилась голова. Ему даже показалось, что одна жёлтая пробирка, стоящая на столе, проплыла по воздуху и аккуратно встала на сундук. Поспать бы после такого Дилану явно не мешало.

– Пожалуй, я пойду.

– Сегодня ты рано уходишь, – удивился Раймунд. – Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке. Отец пообещал устроить мне небольшое сражение на мечах. А он как раз должен уже вернуться из кузницы. Спасибо, что прогнали Олдена с ребятами. Одной разбитой губой я мог и не отделаться.

– И тебе спасибо, что навещаешь одинокого старика. Заходи ещё как-нибудь. В этом доме ты всегда желанный гость. Единственный гость, который приходит не для того, чтобы получить настойку от мозолей на пятке или снадобье, чтоб куры росли крупнее, – Раймунд рассмеялся, а его взгляд стал ещё добрее. – Ну ладно, ступай, дружок.

Продолжая прижимать тряпочку к верхней губе, Дилан встал с лавочки и направился к выходу. Перед тем как уйти, он бросил взгляд на сундук, стоящий в углу. И всё-таки жёлтый пузырёк находился на нём.

До дома предстоял долгий путь, почти целая лига. Но Дилан уже привык. Ещё пару лет назад это расстояние казалось ему бесконечным, а сейчас – всего лишь знакомым маршрутом. Время пролетало ещё быстрее, если его голова переполнялась мыслями: о маготворцах, о матери, а сегодня вдобавок и о предстоящей тренировке. Впрочем, оно уже пролетело.

Вдали стали виднеться тыквы Кёртиса. Рядом с ними резвился его пёс по кличке Феня. Не имей старик собаки, то после похорон жены давно уже выжил бы из ума от недостатка общения. И без того успевал чудить да на уши всех поднимать, говоря постоянно, что за ним следят.

Дилану не нравился Феня, а Фене ещё больше не нравился Дилан. Всякий раз, почуяв приближение юноши, пёс встречал его громким лаем. Не удержалась собака и сейчас. До Дилана донёсся мерзкий лай, ни на долю того не удивив.

А вот и сам Кёртис появился.

– Снова ты своими погаными стрелами портишь мне урожай, – забурчал старик, придерживая скалящегося пса. – Ещё раз…

– Постройте забор повыше, и в следующий раз не попаду. Ну, не в тыквы, по крайней мере, – подмигнул Дилан.

– Ах ты, мелкий негодяй, да я…

– Что случилось, Кёрт? – старику явно не понравилось, что его в очередной раз перебили, а подошедший к ним взрослый мужчина – копия Дилана, только взрослая и слегка пьяная – продолжил. – Неужели мой мальчуган опять что-то натворил?

– Абнар, взгляни на мои тыквы, они все дырявые, будто в них завелись крупные черви, – с досадой сказал Кёртис.

– Похоже, мы вчера перестарались немного, когда упражнялись, – удивлённо сказал Абнар, как будто в первый раз увидел простреленные тыквы. – Ты уж извини нас, дружище. Думаю, тебе стоит поставить новый забор, слегка повыше нынешнего.

– Да ну вас к Мортему. Когда ещё раз меня потревожите, с вами уже не я буду разговаривать.

Старик плюнул на землю и обиженно поплёлся в свою хижину, куда тут же ринулся и его лохматый друг.

Проводив его взглядом, Абнар повернулся к сыну и спросил:

– Как поживает Раймунд?

– Лучше не бывает.

– Славно. Ты же помнишь, что сегодня у нас тренировка?

– Да.

– Тогда, пожалуй, стоит немедленно начать. У меня под кроватью лежат два меча. Будь добр, принеси их.

Дилан, забыв про усталость, быстро забежал домой. Он зашёл в комнату отца, достал затупленные мечи, которые Абнар принёс из кузницы, и, желая как можно скорее приступить к тренировке, побежал во двор.

– Эти? – слегка запыхавшись спросил Дилан.

– Ага, – Абнар протянул правую руку сыну, в которую тот вложил один из мечей, – мы с тобой давненько не упражнялись на мечах. Не хочешь повторить парочку правил?

– Нет, – сгорая от нетерпения, сказал Дилан. Сколько раз можно повторять эти ненужные правила?

– Хорошо, тогда повторим, – будто назло ответил Абнар. – Заодно и разомнёмся.

Они встали друг напротив друга на расстоянии чуть менее двух шагов. Абнар замахнулся мечом на сына и нанес удар сверху. Дилан успешно отразил атаку.

– Что ты запомнил из предыдущих уроков?

– Ну, – задумался Дилан, – во‑первых, нужно знать, что тренировка и реальный бой – совсем разные вещи. В бою может хватить и одного удара для победы. Во-вторых, лучший способ выиграть сражение – предугадать дальнейшие действия противника: каждый следующий шаг, каждую атаку, какими они будут и в каком направлении. Важно следить за глазами и за осанкой тоже. – Теперь уже Дилан замахнулся на Абнара, совершил выпад, а тот ловко увернулся.

– Что ещё ты помнишь? – спросил Абнар, поднимая меч для нового удара.

– В-третьих, не нужно бояться противника. Надо быть уверенным в себе, оставаться спокойным и особо не напрягаться, – сказал Дилан, отражая атаку. – Если доведётся биться с увальнем, его легко можно вымотать: достаточно лишь заставить двигаться почаще. В битве с незнакомым противником необходимо обратить внимание на то, как он держит меч, как двигается, с какой скоростью отражает удары и наносит новые.

– Чтобы это узнать, надо нанести ему парочку быстрых ударов, – уточнил Абнар и снова замахнулся.