Традиции

– Как ты уже поняла, я – оборотень. Не совсем классический, как в кино показывают. Я всё ещё остаюсь человеком и по большей части сохраняю облик и пропорции. И разум. За исключением некоторых моментов, как ночью. Но, по сути, я – реально тварь, которая может заживо загрызть человека.

Я передёрнулась, а Йонг переключил передачу, перестроился левее и вышел на крейсерскую скорость.

– В моей деревне… – Он указал большим пальцем себе за спину: – Мы как раз оттуда. В ней, как и в некоторых других, до сих пор чтят старых богов. Когда я был маленьким, мне внушали, что так и должно быть. Мой отец был Волком, мой дед был Волком. Все в моём роду передавали этот дар из поколения в поколение, и считалось, что только когда в деревне есть Волк, она процветает.

Он примолк и отвлёкся на зеркало заднего вида, а я заметила:

– Ну, как я поняла, у вас там Волка сейчас не было, если тебя собирались… «активировать». Ну и, судя по запустению, это похоже на правду. Там же реально какое-то болотище жуткое…

– Я тоже так думал, – согласился Йонг. – Но ты там не жила, а я жил. Примерно до одиннадцати лет, потом сбежал. А так… – Грустно усмехнулся. – Мой отец в моём воспитании допустил страшную ошибку: он не запрещал мне читать. А я был любопытным и читал всё, что не приколочено. И в какой-то момент начал понимать, что мир намного больше, чем наше захолустье. Выяснил, что, по факту, из-за изменения системы орошения в соседнем регионе, у нас поменялся климат. И из-за этого же, с тех пор, как началось масштабное строительство высокоскоростных дорог, долина стала заболачиваться. Но наш председатель, вместо того, чтобы обратиться в Партию и согласовать необходимые работы, считал, что это – происки злых сил. А злые силы у нас усмиряются Волчьим кланом, и никак не логикой и адекватными действиями по устранению беды.

– Что-то каким-то бредом сектантским тянет, – поёжилась я. – Вы что, злое зло когтями прям ловите? Или что-то типа охранного талисмана у них?

– Вроде того. Мы – боги. В некотором роде, конечно. В Китае религия не такая, как у вас или в Европе. Издревле считалось, что в деревнях, меченных Волчьей кровью, всё зависит от нас. И чем хуже обстоят дела, тем чаще нам приносят жертвы. Когда совсем плохо – даже человеческие.

– Господи, какой кошмар! – воскликнула я. – Дикость какая!

– Вот и я это понял, – согласно хмыкнул Йонг. – Но, как ты понимаешь, меня никто и слушать не стал. Одиннадцатилетний пацан права голоса не имеет и точно не может быть прав. Особенно, если он читал книжки, а ты нет.

Он злобно ощерился, а я кивнула и затем спросила:

– И что? Ты уехал оттуда? В Россию?

– Да. Мне повезло, и мой отец решил ко мне прислушаться. Ему так-то тоже приходилось несладко… Волком быть, по-волчьи выть… В общем, он пошёл против клана и тайком вывез меня. Не хотел мне такой же судьбы. Помог добраться до поезда, дальше я уже сам.

– Сам? В одиннадцать лет?! – поражённо воскликнула я, и Йонг кивнул:

– Да. Тогда времена были другие, взрослели рано. У меня получилось проехать аж до Новосибирска. Там меня поймали, но больше шататься по поездам смысла и так не было. Прикинулся потерявшим память погорельцем, меня определили в детский дом. Я за год худо-бедно освоил язык, пошёл в школу. К одиннадцатому классу уже вышел на медаль. Поступил на бюджет в столицу, получил красный диплом, отслужил в десанте, потом по контракту ещё пять лет. Вернулся, устроился на работу. Потом своё дело открыл. Купил машину, квартиру, загородный дом в Ленинградской области… Я и думать забыл о том, что здесь было! Мне казалось, что это – просто дурацкий сон. Иногда думал, что я реально погорелец, а всё это мне приснилось…

Я сглотнула сожаление. От сухого рассказа на душе становилось горько, но я старалась не показывать. Мужчины не любят жалости. Во всяком случае, так они говорят.

– А папа? – спросила через минуту я. – Ты с ним не связывался?

– Нет, – Йонг с сожалением покачал головой. – Он мне строго настрого приказал не возвращаться и не показывать, что я жив. Не знаю уж, что он сказал старосте, но думаю, соврал, что я попал под поезд или ещё что. Сейчас уже не спросишь…

– Он умер? – с горечью спросила я, а он медленно вздохнул и ответил:

– Я из-за него здесь оказался. Нарушил слово, за это и поплатился. Мы – Волки. Он сказал мне, что будет всю жизнь чувствовать, жив ли я, а я буду чувствовать его. Нам этого было достаточно, и я почти забыл об этом. А потом начало, – Йонг с болезненной гримасой потёр грудь, – скрежетать что-то. Я не мог понять, в чём дело, а оно скребло, скребло. А потом сны стали сниться. Я понял, что отец умирает. Но, как ты понимаешь, ничего не мог сделать. Я даже не помнил название деревни! Всё это было в таком прошлом, что концов не найти. Но клан нашёл меня сам.

– В Москве? – удивлённо воскликнула я, а Йонг перестроился, обгоняя фуру, и вернулся в полосу.

– Мне написали письмо. Как, знаешь? Спам про наследство от дальнего родственника. Я уже почти удалил, но в последний момент увидел прикреплённое фото. На нём был отец, мама и я совсем маленький. И я сдал. Не смог проигнорировать, хотя надо было. Они слали письма наугад всем подходящим по возрасту иммигрантам, я потом узнал. Если бы просто промолчал, они бы не вышли на меня. Но я ответил!

– Ответил? Почему? Из-за папы?

Он вздохнул и кивнул:

– Из-за папы. Они писали, что он при смерти и мечтает снова меня увидеть. А я тогда уже много лет жил сам, в нормальной цивилизованной среде, кофе пил по утрам, в сети лайки на котиков ставил. Я и подумать не мог, что где-то в мире ещё осталось это дремучее Средневековье! Мне казалось, что это всё бред и такого просто не может быть! Уж в современном Китае точно. Ты сама видела, как он преобразился за последние годы.

– Но ты же оборотень? Часть клана? – Я недоумённо приподняла бровь. – Это же магия, она же осталась с тобой. Так ведь?

Он тряхнул волосами и возразил:

– Нет, не так. Не совсем так. – И пояснил: – Мы же, пока не прошли ритуал, почти как люди. Да, приходится блюсти целибат, чтобы случайно не обратиться, но в остальном – ничего такого. Выше сила, чётче зрение, обоняние, регенерация. Но ничего такого, чтобы из ряда вон. Это магия, когда не живёшь с этим. В книжках всегда волшебство, а по факту, когда ты – часть этого, всё воспринимается совсем по-другому. Я полагаю, что мы – просто отдельная ветвь эволюции. Не мутанты, а именно что-то сродни отдельной расе. Мы же не передаём дар, как проклятье, а только наследственно, от отца к сыну. И сын пробуждает Волка в день, когда впервые пробует женщину. Думаю, это как-то связано с гормонами или чем-то ещё. Просто у обычных мужчин меняется запах кожи с потерей девственности, а мы обретаем вторую ипостась. Ну, если заканчиваем ритуал верно. А пока я ни туда, ни сюда. Завис в полёте.

Я смущённо повела плечами, а затем неуверенно спросила:

– Но ты же, когда меня втолкнули… Я так поняла, ты уже был… ну, не совсем человек же, волосатый такой.

– Да, я был на грани. Меня опоили и накидали женских тряпок. Я два дня валялся в полубредовом состоянии, а потом начал трансформацию. Я так понимаю, они всё это время решали, кем пожертвуют ради благого дела, и тут, на удачу, появилась ты. Вот они и решили не медлить.

– Какой ужас, – выдохнула я, закрыв лицо ладонями, но затем повернулась к нему и спросила: – А что папа? Ты виделся с ним? Он их не остановил?

Йонг как-то потускнел и лишь глухо сказал:

– Папы не стало полгода назад. Мне солгали, что он жив, чтобы я приехал попрощаться. А потом… Даже могилу не показали.

– Ох… – выдохнула я. – Прости, мне очень жаль…

– Не стоит, – отмахнулся он. – Это моя ошибка. Я попрощался с ним ещё тогда, на вокзале, много лет назад. И пообещал, что не вернусь. Так и нужно было поступить, а я просто повёлся на сентиментальную слабость. Я бы всё равно его не спас…

Я чуть подумала, а затем решилась и медленно поднесла к нему руку. Он подозрительно на неё покосился, но отстраняться не стал, а я погладила его по плечу:

– Ты поступил как нормальный живой человек. Любой бы повёл себя так же. Трудно представить, как ты жил всю жизнь один… Конечно, ты захотел увидеться с папой! Не вини себя.

Он горько усмехнулся и качнул головой в мою сторону:

– Спасибо. Я виню себя только в том, что за все эти годы почти не думал о нём. Занимался своей жизнью, налаживал дела, радовался, гулял, ходил в кино, ел досыта. А он всё это время жил здесь, в этом аду, и даже не знал, насколько огромный мир вокруг. – Вздохнул и прибавил: – Но и об этом жалеть глупо. Уже ничего не исправить. Нужно смотреть в будущее и не делать ошибок впредь.

Я чуть помялась и спросила:

– А что мама? Она жива?

На это Йонг злобно фыркнул и качнул головой, будто указывал себе за спину:

– Именно она и дала тебе то платье, которое я порвал, когда насиловал тебя. Традиция. – И, скрипнув зубами, дал по газам.

Душный воздух

Впереди показался город. Не так чтобы большой, но не деревня. Мимо проносились унылые промзоны, заборы и заправки. Надо было бы спросить: что дальше? И даже не в общем, а конкретно с одним вопросом, который касался нас двоих. Если Йонг оборотень, а я его пара, которую он до безмозглого состояния хочет, то что он будет с этим делать? Со мной. Постарается оградить от собственных притязаний? Или для него этот вопрос скорее из серии «от бабы не убудет, отряхнулась и пошла», и он даже не собирается как-то себя сдерживать, планируя поразвлечься в отеле?

Сам Йонг больше не заговаривал. Судя по взгляду, похоже, обдумывал стратегию, а может, прикидывал, куда бы податься? В конце концов раздражённо хмыкнул и обратился ко мне:

– Ты не будешь против, если мы заедем на мойку? Грязь приметная, а нам нужно как можно меньше светиться. Потерпишь?

Я послушно покивала, и мы свернули.

На мойке, пока машину отмывали специальные моечные китайцы, а я боролась с желанием встать под струи рядом, мой спутник пристал к какому-то мужику с расспросами, а едва мы выехали, сказал:

– Я разузнал про отель. Здесь совсем рядом есть. Сейчас поедем туда, заселимся, приведём себя в порядок, а потом поедем искать ночлег.

Я недоумённо развела руками:

– В смысле? Отель же и предполагает ночлег. Или тебе нельзя?.. – Но он меня оборвал:

– Нам нельзя. Нельзя просто снимать номер и оставаться там – слишком опасно. Мы найдём другой, а этот будет отвлекающим манёвром. Думаю, нам с тобой лучше всего скрыться где-то в центре. Там много запахов, много шума, много людей. Волки влиятельны, но не настолько. Скорее – теневой кружок по интересам. С филиалами по всему Китаю.

– Ладно. – Я кивнула, а мы уже въезжали на территорию парковки отеля. – Как скажешь.

Свободный номер нашёлся за минутку – кажется, это был отель для быстрых свиданий – и, после того, как Йонг расплатился телефоном, мы отправились туда. В коридоре встретились с парочкой, похоже, откуда-то из Штатов, и девушка с завистью смерила взглядом моего спутника. Видимо, сочла очень симпатичным. Я же покраснела, подумав, что она решила, что мы с ним заселяемся, чтобы это самое там по-быстрому сделать. Зачем ещё-то в такие мотельчики селятся парочки? Йонг даже не посмотрел в её сторону, а галантно пропустил меня в дверь первой, и я отбросила мысли. Пусть придумывает, что хочет, и сама завидует. Уж я-то точно знаю, что завидовать пока совершенно нечему.

Комната оказалась небольшая, с двумя полуторными кроватями, притворяющимися, что они – одна двуспальная, и мой спутник тут же сбросил куртку на покрывало, пятками стягивая кеды.

– Ты не будешь против, если я ополоснусь первым? – попросил он, и я, рассудив, что это он тут заказывает музыку, кивнула. Ничего, потерплю. Он-то, в отличие от меня, три дня мариновался там! Жуть!