Саяна Горская: Бывшие. Любовь с осложнениями

Глава 1

Женя.

Смотрю на снимок собственных лёгких. Чёткие контуры узлов и тень, которая в одну секунду перевернула мою жизнь.

Страх и паника выжигают меня изнутри.

– Ну, Алин, и что ты думаешь?

Алина, моя подруга и по совместительству онколог в краевом центре, молчит. Губы её сжаты в суровую и ровную линию. Она смотрит на меня долго, пристально, словно подбирает слова, тщательно взвешивая их в своей голове.

Но в её взгляде нет надежды.

Я читаю в них свой вердикт.

– Жень, ты и сама всё понимаешь, – отворачивается. – Результаты гистологии однозначны. Да и снимки…

Мир будто рушится вокруг меня. Складывается, как карточный домик.

– Это… Это онкология? – Спрашиваю, хотя ответ уже знаю.

– Да.

Желудок сжимается в спазме, совершая экстремальный кульбит.

Всё, чего я так хотела – дом, дети, счастливая жизнь с Богданом – теперь кажется недосягаемым. Оно медленно превращается в мечту, которую мне не суждено воплотить.

Мне всего тридцать три.

Еще пару недель назад я думала, что жизнь только началась.

А теперь…

Теперь она неумолимо движется к логическому завершению.

Что я чувствую?

Не знаю… Ничего. Пустоту.

Тотальную, всепоглощающую пустоту.

Алина обходит стол и обнимает меня своими худыми тёплыми руками. Кладёт подбородок на моё плечо.

– Родная, готовься-ка ты к химии. Чем быстрее начнём, тем лучше. И Богдана своего морально готовь, – тихо-тихо говорит она, покачиваясь вместе со мной из стороны в сторону.

– Богдана?

– Мужчины такое тяжело переживают. Они когда чувствуют себя беспомощными, начинают всякую хтонь вытворять.

Да, он может.

Он заботливый очень, чуткий, эмпатичный.

И хоть он ворчит вечно, что его мягкость мешает ему стать лучшим нейрохирургом, я знаю, что именно это и сделает его в итоге самым замечательным врачом.

– Ладно, я ему… Я скажу. Ты только не распространяйся сама, ладно?

– Не буду.

Я специально не в своей больнице диагностику проходила.

Решила избавить себя от сплетен и перешёптываний. Потому что там обязательно докрутят, переврут и накинут мне за спиной ещё диагнозов сверху.

Я ведь узнала совершенно случайно. Решила сделать полную проверку организма. Была уверена, что со мной всё хорошо.

Проверилась на свою голову…

И я, положа руку на сердце, не знаю, что лучше – знать и жить в этом стрессе, или пребывать до поры до времени в счастливом неведении.

Как врач я, конечно, за первый вариант.

А вот как человек…

Мне по-человечески страшно. До жути. До одури.

– Алин, а шансы?..

– Хорошие шансы, не дрейфь, – улыбается подруга. – Повоюем. Прогноз неплохой, вовремя обнаружили. Но это дело такое, знаешь… Главное – твой настрой. Держи хвост пистолетом.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но ничего не выходит. Вместо этого губы нервно вздрагивают и растягиваются в зловещей кривой ухмылке.

– Я поняла… Ладно. Спасибо.

– Давай, родная моя. Я рядом. Запишу тебя на понедельник к нашему пульмонологу. Сходишь к нему, пускай тоже глянет. И постарайся не нервничать сейчас, это лишь усугубит состояние.

Подхватываю своё пальто со спинки стула.

Выхожу из кабинета.

В голове туман и вата.

Я в таком неадеквате, что даже не помню, как добралась до машины.

Сажусь за руль. Холодная оплётка неприятно жжёт подрагивающие пальцы.

Сжимаю их крепче.

Вдыхаю в себя воздух, пытаясь осознать то, что внутри меня сидит теперь какая-то гадость, медленно меня убивая.

Еду домой.

Улицы, ярко освещенные фонарями, кажутся теперь враждебными. Их свет – ядовитым.

Город живёт своей жизнью – машины гудят, люди спешат по делам, толпятся на остановке в ожидании автобуса. Мамы гуляют с малышами. Мир шумит, пульсирует. У всех свои заботы. У всех – будущее.

А у меня теперь… Опухоль.

Как сказать об этом Богдану?

Это наверняка разобьет ему сердце.

Он сильный, но я знаю, что это его раздавит. Он решит окружить меня неусыпным контролем, начнёт поиски лучших врачей, поднимет связи, поставит всё медицинское сообщество на уши…

Я знаю, что так будет.

Он иначе не умеет.

За те два года, что мы вместе, он уже тысячу раз доказал, что сделает всё ради меня. И я ужасно боюсь, что он погрязнет вместе со мной в этом кошмаре.

Поднимаюсь в квартиру.

Ключ соскальзывает с замочной скважины, глухо царапая металл. Меня крупно трясёт и лихорадит. Щёки горят, а онемевшие губы не шевелятся.

Психуя, стучу по дверному откосу ладонью.

Чёрт!

Дверь открывается.

– Привет, – Богдан в белой рубашке, галстуке и пиджаке. При полном параде.

Красивый, как всегда.

Улыбается так, что у меня колени подкашиваются. А серые глаза, оттенком напоминающие налитое свинцовой тяжестью туч осеннее небо, смотрят на меня с любовью.

– Привет, – почти беззвучно выдавливаю на выдохе.

– Чего скребёшься? Я думал – мышка какая.

– Это всего лишь я…

Он забирает у меня сумку и делает шаг назад.

Вхожу.

Дома пахнет волшебно… Запечённым в духовке мясом, зеленью, свежими овощами.

Замираю на пороге, стараясь сдержать слёзы.

В груди жжёт, и я хватаюсь за дверной косяк, чтобы удержать себя от того, чтобы не разрыдаться прямо здесь.

Улыбаюсь через силу.

– Ты готовишь ужин?

– Праздничный ужин! – С гордостью.

– Что за повод?

Богдан подходит ко мне вплотную, обнимает за талию. Целует нежно в уголок губ.

– Давай, раздевайся, мой руки, – помогает мне снять пальто, убирает в шкаф. – Сейчас расскажу.

Словно запрограммированная, делаю то, что велено.

Сажусь за стол.

Богдан сияет, как рождественская звезда, и наливает мне в бокал пузырящийся напиток.

Моё внутренне состояние никак не коррелирует с атмосферой реальности.

Чувствую себя лишней в собственном доме…

– У меня для тебя неожиданные новости, – закусывает Богдан от нетерпения губу.

– Да, у меня тоже есть новости, – мой голос предательски дрожит.

Отвожу взгляд.

– Правда? Рассказывай.

– Ты первый.

Богдан кивает.

– Помнишь клинику в Цюрихе?

– В которую ты хотел попасть на стажировку?

– Ага, – Богдан отрезает толстый кусок запечённой в специях свинины, кладёт мне в тарелку. Подкладывает салат из овощей. – Они позвонили мне сегодня. Ты представляешь, я прошёл отбор! Они меня ждут!

От его слов всё внутри меня разрывается.

Это его мечта… Он уже год грезит этой стажировкой.

Он всегда хотел быть лучшим, учиться у лучших.

Всё искал способы попасть туда, и вот…

И вот.

– Это здорово… – тру переносицу, стараясь скрыть повлажневшие глаза ладонью.

– Да! – Он смеётся. – Я могу уехать уже на следующей неделе.

– Круто… Поезжай.

– Жень, ты же поедешь со мной? – Хмурится вдруг. – Это на полгода минимум. А если я зарекомендую себя, как хороший специалист, то смогу задержаться там. У них передовые технологии, лучшая аппаратура…

Он мечтательно закатывает глаза.

– Жень, ну чего молчишь? Может, и у тебя будет возможность устроиться в гинекологическое отделение, – Богдан сжимает мою ладонь, лежащую на столе, в своей. Сканирует пристально моё лицо. – Или, ещё лучше, сделаем ребёночка, как и хотели… Сейчас самое подходящее время.

Моё сердце сжимается и исходит кровью.

Сейчас не самое подходящее время… Совсем-совсем не подходящее.

Нет, я не могу ехать. Я буду для него обузой.

Его мечта – стать лучшим нейрохирургом.

А я…

Я – это диагноз, лечение, боль и несколько курсов химии.

Если я поеду, то он не сможет сконцентрироваться на стажировке.

Если не поеду – он тоже не поедет и будет скакать тут вокруг меня. А я потом всю оставшуюся жизнь, может быть и не слишком длинную, буду чувствовать вину за то, что лишила его шанса на будущее.

А ведь он так много работал, так упорно шёл к своей мечте.

– Богдан, я… Нет, я не поеду.

– Почему? – Брови хмуро встречаются над переносицей.

– Богдан, – делаю глубокий вдох. – Мне тоже нужно тебе кое-что сказать.

Его взгляд тревожно замирает на моём лице.

Глава 2

Женя.

Молчу.

Я не знаю, что говорить.

Вот он сидит передо мной – уверенный, счастливый, полный энтузиазма. А я должна разрушить его мир и грёзы.

Он не понимает, почему я молчу. Теряет терпение.

– Что значит «я не поеду»? – Голос его остаётся спокойным, но я чувствую нарастающее напряжение. – Мы же говорили об этом. И планировали ехать вместе, если меня возьмут. Женя, это же шанс! Нельзя его упускать!

Нельзя, да.

И ты его не упустишь.

Опускаю взгляд в тарелку на нетронутый кусок ароматного мяса.

Богдан прекрасно готовит.

Он вообще идеальный…

Сердце колотится так, будто собирается проломить мою грудную клетку и сбежать отсюда.

Прикладываю к нему ладонь, втрамбовывая обратно.

– Богдан, – пытаюсь собрать мысли, но в голове полнейший хаос. – Я не поеду, потому что… Потому что я хочу расстаться.

Мои слова зависают в воздухе над нами лезвием гильотины.

Богдан замирает, но уже через пару секунд выходит из ступора.

– Что за глупости? – Резко, громко. – Жень, ты что себе там придумала?

– Это правда.

Он смеётся коротко, нервно.

Отрицательно качает головой.

– Нет. Я тебе не верю. Это шутка, да? Ты решила пошутить?

– Богдан… Я серьёзно.

– Жень, прекрати. Ты что, сошла с ума?

– Я от тебя ухожу.

– Ты не можешь просто так сказать мне, что всё кончено. Почему? Нет ни единой причины! Ты любишь меня, а я тебя. У нас всё хорошо. Женя!

Нет, он не сдастся и не отстанет.

Но я должна додавить.

Должна сказать то, что точно уязвит его и убедит уйти.

И мне гадко от самой себя за то, что я собираюсь произнести вслух.

Всё моё тело сопротивляется. В горле вмиг пересыхает, язык словно набухает и прилипает к нёбу.

– Я ухожу, потому что я люблю другого мужчину, – несмотря на отвращение от самой себя и жгучего стыда, что разливается сейчас по венам вместе с кровью, я заставляя себя смотреть ему прямо в глаза.

Лицо Богдана меняется.

Его уверенность, спокойствие, сила – всё это рушится.

– Что? – Неверяще шепчет.

– Всё так. Поэтому твоя поездка очень кстати, – зло смахиваю слёзы со щёк. – Прости, что не сказала тебе раньше, я… Я пыталась набраться храбрости.

Его лицо заливает краской от гнева.

Он встаёт из-за стола.

Делает пару шагов к коридору, но останавливается и резко разворачивается ко мне.

– Набраться храбрости? Для чего? Чтобы бросить меня? Чтобы сказать, что ты, не успев расстаться с одним мужиком, втрескалась в другого? – С неприязнью и гримасой неприкрытого омерзения. – Да кто ты после этого такая, Жень?

Его слова препарируют, режут меня на куски, но я не могу ничего ответить.

Я не хочу себя защищать.

Всё внутри кричит о том, что это ложь, что я делаю это ради него.

Но сказать правду – значит обречь его.

Он выходит в коридор.

Иду за ним.

– Богдан, прости. Мне очень жаль.

– Тебе жаль? – Он горько смеётся. – Какое удобное слово! Думаешь, им можно прикрыть что угодно?

Он хватается за пальто, сдёргивая его с плечиков. Его движения резкие, злые, угловатые.

– Что ж, совет вам да любовь, – бросает он через плечо. – Надеюсь, ты будешь счастлива с ним.

– Богдан, – я делаю шаг вперёд. – Пожалуйста, прости меня. Не держи на меня зла.

Он оборачивается. Глаза – чёрные дыры.

– Нет, Жень, так не получится. Я зол. Я чертовски зол. И я… Нет, я не прощу тебе этого. Никогда.