– Скорее, благородные. Ты же знаешь, что терпеть не могу героев с суперспособностями. Даже всегда спорю с Мишей на тему его возбуждения от выхода нового фильма «Ди Си». Но в этот раз я сдерживал себя как мог. Все потому, что у этого парня с охраной труда все на отличном уровне. Супергеройском. Куда мы двинем в выходные? В кино, может?

– Я завтра поеду с клиенткой на подбор плитки в «Архитектор» и даже не знаю, когда мы закончим. А ты разве не в свой драмкружок?

Муж поморщился. Он не любил, когда она принижала его студию до детской забавы, но Мария наносила ему эти уколы почти по инерции.

– Я в воскресенье. А завтра свободен.

– Ну я тогда тебе дел по дому накидаю. За продуктами надо съездить.

– Блин, вот стоило заговорить про Фому, а она опять про Ерему! Надо все испортить?

– Ну, Никита, ты же видишь, я стараюсь, мою, готовлю. Еще и ремонт на себя взвалила. Помоги, как лучший муж на свете.

– Ладно, – протянул Шубин, но умолк до конца ужина и весь оставшийся вечер излучал недовольство.

Ситуацию удалось исправить только в постели. К Никите вернулось приподнятое настроение. Изголодавшиеся за неделю одиночества, они изрядно потрясли кровать и пропитали потом простыни. Уснули в обнимку, замертво.

Суббота прошла в бегах. Пока Мария обхаживала страдающую перфекционизмом первой степени клиентку, Никита пополнил запасы провизии и бытовой химии. Только вечером они смогли добраться до кино, и то только в мягком диване своей гостиной и из ассортимента «Винк». Но вино и еще один секс сразу после титров здорово скрасили вечер.

До продолжения дневника Кристины Маша добралась только днем воскресенья, когда Никита уехал играть в актера, а Даша по зуму рассказала нехитрые новости за неделю. У дочери все было под контролем: и учеба, и личная жизнь. Она начала встречаться с парнем. Тоже студент МГУ, на курс старше. Обещала, что когда поймет, что он тот самый, то обязательно познакомит. Маша не переставала удивляться, в кого же дочка такая умная-благоразумная. Она же пока что утаила от нее начало работ над комнатой мечты – пусть это будет сюрпризом. Должно же что-то в распланированной жизни Даши быть спонтанно и весело?

Марии не хотелось смотреть в экраны, которые заполоняли время все больше с каждым годом. Она вспомнила о дневнике, пошла в спальню и залезла на кровать – просто расслабиться, просто побыть с собой и с тем, уже почти ушедшим миром.

22 января

Сложные времена требуют сложных решений.

Я расстаралась сегодня. Приготовила сама ужин. Хоть и суббота, но папа допоздна на рынке. Заперлась на кухне, маму отпустила погулять. Пожарила курочку, сварила картошечку и намяла в пюре, сверху зеленого лучка насыпала и салат из свежих огурчиков порезала. Ну и главное – состряпала тортик из бисквитов, обмазала самолично изготовленным ванильным кремом. Да еще сверх этого изобилия показала за столом зачетку с первой успешно сданной сессией. Чудеса! Когда вы такую Кристину видели?

Родители расплылись от удовольствия. Нахваливали, какая у них замечательная дочка. Папа даже забыл свою присказку: «Что ты потом с образованием актера делать будешь? Три тысячи зарплаты в нашем Театре музыкальной комедии – в самый раз, чтобы сложить зубы на полку за ненадобностью».

Но в результате – пшик! Когда я заикнулась про День студента, папа побагровел, как индюк. Накинулся на меня, что, мол, я себе возомнила! Вот как выйду замуж – там уж как муж решит. Если захочет, чтобы я по притонам да по ночным барам таскалась, то это уже его дело будет. Но сейчас он за меня отвечает, и чтобы я даже не думала больше к нему с такими вопросами подходить впредь!

– Да где я замуж-то выйду, если ты такой упертый осел! – заорала я в ответ и убежала к себе.

Проревелась. Пришла мама. Гладила по голове. Говорила, чтобы я не обижалась на отца.

– Знаешь, в девяностых сколько он всего навидался на своем рынке. Убивали парней, девчонок насиловали. Он за тебя так переживает.

– А то, что он всю жизнь мне портит, не переживает? – вопрошала я сквозь слезы.

– Глупая ты. Только жить начала, а уже за всю жизнь говоришь. Потерпи немного, потом даже и не вспомнишь об этой своей дискотеке.

– Первая студенческая дискотека, мама! Такой точно никогда уже не будет.

Она мне что-то еще говорила. Встала на сторону папы – тоже мне женская солидарность. Я проревелась и уснула.

Проснулась уже почти в двенадцать. И вот пишу эти строчки. В этот раз им меня не остановить. Я вспомнила, как ток шел через меня, когда мы группой вместе обнимались перед танцем. Я должна быть с ними, чтобы эта магия не пропала, а только нарастала. У меня появился план.

Сложные времена требуют сложных решений.

26 января

Когда тебя предают, это так больно! Ручка дрожит в руке, хотя прошло уже полдня. Давно темно. Сижу за письменным столом и смотрю на фонарь, который, сколько себя помню, висит напротив моего окна, но это какой-то другой фонарь. Какая-то другая я. За вчера я узнала об этой жизни, наверное, больше, чем из любой прочитанной книги. А может, из всех прочитанных книг. Да простят меня классики.

Рука дрожит… Смотрю, какие каракули получаются. Но нужно написать сейчас. Терпи, дневник.

На следующий день после разговора я прикинулась паинькой. Ни слова про праздник, никаких обид. Улыбочка на лице. «Чем тебе помочь, мама?»

Родители удивились. Они были готовы, что с утра по дому будет слоняться свирепая кошка, шипящая и кусающая за просто так. Но поверили, что я про все забыла и смирилась. Смотрела с ними «Особенности национальной охоты» по телику и даже умудрилась посмеяться в нескольких местах. Папа меня обнял, довольный своей победой. Мама тоже одобрительно поглядывала со своего кресла.

Продержалась так три дня до самого 25‐го. Дискотека начиналась в 9 вечера. Но я просидела до 10 дома. Даже ради конспирации посмотрела с мамой «Пять вечеров» с Андреем Малаховым. Как родители терпят этот балаган, где все стараются перекричать друг друга? Затем сказала, что очень устала, пойду почитаю, и спать. Закрылась в комнате, выключила свет и посидела минут десять – вдруг кто-нибудь зайдет.

А дальше соорудила из подушек подобие спящей себя под одеялом. Кроссовки и куртку спрятала в шкафу еще утром. Надела самые модные джинсы и блузку и полезла в окно, как какая-то школьница из американской комедии. Даже мелкой здесь не лазила, почему-то всегда хватало благоразумия выходить из дома через дверь. Под моим окном была крыша летней веранды. Какая скользкая! Я чуть было не грохнулась с первого шага и не загремела вместо дискотеки в больницу. Осторожно, держась за стеночку, пробралась к краю. Дальше был сугроб, в который папа сгребал снег, когда чистил двор. Собралась с духом и спрыгнула. Вот ведь до чего могут довести патриархальные семейные отношения. Утонула в снегу по пояс. Еле выкарабкалась, как бабочка из кокона, и понеслась бегом на остановку, пока не заметил никто. Как буду забираться обратно? Решила, что приду поздно ночью и, пока все спят, прокрадусь через входную дверь в свою спальню. Никто дома и не узнает.

Клуб «Эльдорадо» был набит битком. Все студенты города, что ли, пришли? Кругом все блестело и светилось. Я нашла своих. Ребята уже были навеселе. Мне обрадовались, как будто я бесплатная бутылка шампанского. Налили мне шипучего вина, и я сделала свой первый в жизни глоток. Не кока-кола, конечно, но ничего, пойдет, если по чуть-чуть. Так и цедила этот бокал полвечера, пока не пришла с танца, а его уже кто-то выдул. Не важно. Настроение было карнавальное! Я, как взрослая, тусила в ночном клубе с друзьями под диджейскую музыку. Громко, жарко, беззаботно! Утанцевались. Ира и здесь выделялась безупречными, но чересчур эротичными танцами. Парни вокруг нее так и вились. Наши насупленно смотрели на чужаков.

Катя утащила меня в туалет с криками:

– Кристинка, что у тебя за макияж такой тусклый!

Накрасила мне глаза, губы, скулы. Папа же всегда меня гонял за яркую помаду, я как-то привыкла даже. А теперь смотрю на себя в зеркало и чувствую, что готова нравиться и заигрывать. Расстегнула еще одну пуговку на блузке, чтобы глубже показать декольте. «А ты, Садоян, отпадная!»

Под мой любимый Maroon 5 танцевала с Димкой. Он, такой робкий обычно, в этот раз танцевал даже очень страстно… Саша не отходил от Алисы. Обнимал за талию, подливал вино, все танцы вокруг вился. Алиса балдела от счастья, чокалась со мной – светилась, как гирлянда. Вот только я заметила, что он смотрит все куда-то в сторону. Все время рядом с Алисой, а сам точно в другом месте хочет быть. Или, может, я уже задним умом так думаю? Ничем меня это его поведение в ту минуту не зацепило.

Уже далеко за полночь смотрю – он разговаривает в холле с незнакомой девицей. Красивой, высокой, в красном, сразу видно, дорогом платье, в стильных туфлях на высоких шпильках. Улыбается ей, она хохочет над его словами. Вижу, уже рука Рокотова обвивает ее талию и тянется ниже. Я взбеленилась и понеслась к нашему столу рассказать все Алисе. Та выслушала. Я думала, она бросится к Саше расставить все по местам, защитить своего парня от наглой конкурентки, но Алиса только погрустнела и вцепилась в подлокотник кресла.

Вдруг зазвонил телефон. Папа! Я в шоке смотрю на экран своей нокии и зависаю, как старый компьютер. Что делать? Если он звонит сейчас, то, значит, обнаружил, что меня нет. Каким образом? Родители никогда не заходят ко мне ночью. А уже почти час! Что пошло не так? И как мне теперь быть? Ну точно трубку не брать. Пусть он и беспокоится, но сейчас-то знает, куда я сбежала. Вот поделом ему! Лишь бы не вычислил, где мы тусим, и не приехал! Вот это будет унижение. Как он может догадаться? Номеров моих нынешних подружек ни у него, ни у мамы ведь нет. Ставлю телефон на беззвучный режим.

Пока я гружусь, тупо смотрю на Алису. Она побледнела. Отслеживаю ее взгляд. Ее Саша, ничуть не стесняясь, танцует в обнимку с девушкой в красном. Вот мы обе попали, и непонятно, кому хуже. Алиса не выдерживает первой и сразу, как заканчивается трек, встает и идет к нему. Я могу только взглядом следовать за ней. Они говорят, вернее, кричат, потому что за музыкой ничего не слышно, даже если ты лицом к лицу. Потом Алиса поднимает руку и залепляет Рокотову беззвучную пощечину. Голова парня дергается – видно, что приложилась она крепко. Он хватается за щеку и вопит, но Алиса уже совсем не смотрит на него, а прямиком бежит сквозь толпу к выходу. Я срываюсь. Пока что не до папы. Догоняю в гардеробе. Она пытается найти номерок.

– Да ты же с сумкой была! – вспоминаю я. – Подожди.

И несусь обратно в танцевальный зал. Хватаю ее сумку. Когда спускаюсь, Алиса уже рыдает в углу. Я бегом беру ее пальто и свою куртку, напяливаю на нее и себя и вытаскиваю подругу на улицу. От ночного холода даже перехватывает дыхание, но я отвожу ее от дискотеки в сторону Плотинки, вдоль берега Исети. Нахожу лавку и усаживаю.

– Говори, что случилось?

– Он… он… – пытается выговорить она, но захлебывается от нового приступа слез.

Я обнимаю ее изо всех сил, что во мне были. Так мы сидим какое-то время, пока Алиса не перестает трястись. Тут начинает лихорадить уже меня, от холода, – все-таки оделась не для прогулки, а для дискотеки.

– Пойдем, – говорю я, – а то замерзнем.

И здесь уж она без моей просьбы начинает говорить: