– Прошенька мой пришёл к обеду весь исцарапанный да побитый, с выдранными волосьями, – пыхтел он сердито. – И молчит, окаянный, не признаётся, кто его так уважил, хотя видно, что бабьё лупило. Это где такое видано, чтобы на безвинного спящего человека в чистом поле напасть, одеяло сверху набросить и отмутузить до синяков?! Смотри, Агафья, ежели узнаю, что твои девки в этом бесчинстве участвовали…

– Мои девки сегодня со двора и не выходят, умаялись после ночной вылазки, – степенно ответила бабка. – А насчёт безвинного Прошки я бы крепко поспорила. Раз отлупили, значит было за что. Али сам не догадываешься? И неча моих внучек зазря чехвостить. За своим отпрыском следи, клейма ставить негде. А будешь и дальше гадости говорить про Яринку с Варей – не видать тебе ни мёду справного, ни зелий от грудной жабы да парши, понял?

– Да я… – так и поперхнулся от злости Антип. – Да и не надо! Посправнее твоей старшой травники в округе имеются, к ним пойду!

– Иди-иди, и Прошку своего падлючего забери! – не осталась в долгу Агафья. – Может, у тех травников девки найдутся, к которым он лапищи начнёт тянуть, а от здешних отстанет!..

Яринка дальше слушать не стала – кинулась через двор к ограде, за которой обильно росли капуста, морква да лук всяческих видов. Там и вцепилась в ствол любимой берёзки с веткой поперёк забора, утирая выступившие от смеха слёзы.

Похоже, Варька, как проснулась, сразу удрала из дому, чтобы сообщить остальным девкам о гнусных Прошкиных делах. И те даже работу на поле ненадолго забросили, чтобы отомстить подлецу. Это что же получается, бабка их всех прикрыла? Ведь с утра в гости точно никто не заходил, она бы и сквозь сон услышала шумных сестрёнкиных подружек. Потому как щебетали они громче птиц, что весной ищут себе пару для продолжения рода.

«Хорошая она всё-таки, – с нежностью думала Яринка про Агафью. – И, если вспомнить, в присутствии других ведь нас не ругала никогда. Дома и за уши трепала, а на людях – ни-ни. Потому что мы одна семья».

Она прижалась спиной к шершавому стволу и прикрыла глаза. Солнце потихоньку клонилось к закату, лучи его ласково щекотали нос и щёки. В воздухе разливались ароматы полевых цветов и мёда – за репищем как раз стояли улья. А чуть ниже по косогору и до самой Коврижки, чьё русло огибало деревню стальной подковой, тянулся огромный луг с травой по пояс, а кое-где и по грудь. Её за нынешний год один раз уже скашивали под корень – через месяц снова вымахала, как ни в чём не бывало.

Настроение у Яринки было таким хорошим, что хотелось взять и запрыгать на месте, как серая котишка Мурка вокруг клубка бабкиных ниток. Одного только не хватало для полного счастья – Дара под боком. Ярина невольно замечталась. Вот снимут они проклятие – не могут не снять, обязательно что-нибудь придумают! – и заживут дружно, как Варька и хотела. Он и без лешачьих умений хорош и наверняка в помощи по хозяйству отказывать не будет.

А ещё Дар целовался так волшебно, что ноги подкашивались. Опыта в любовных делах у Яринки было мало, и весь сплошь дурацкий. Парни лезли к ней то со слюнявыми лобзаниями, то сразу же совали руки, куда не следовало бы. Ещё зачастую и под хмельком!

Дар же нынешней ночью будто пробовал её на вкус, как незнакомое, но изысканное лакомство. Осторожно, не спеша, не пытаясь схватить сразу всё. Никогда в жизни она подобного не испытывала. От воспоминаний вновь тягуче заныло внизу живота. Скорее бы седмица прошла!

И тут тонкие ветви-прутики берёзы, опушенные охапкой листьев, с тихим шелестом наклонились и сначала нежно пощекотали ей кончик носа, а затем погладили по щеке. Ей бы самое время испугаться, но нет, новые слёзы – уже от умиления – так и брызнули из глаз. Она развернулась стремительно, уткнулась носом в крапчатую кору и зашептала:

– Моя хорошая, передай Дару привет от меня, скажи, что я тоже… Скучаю, очень-очень!

И торопливо, пока не заметил кто-то из домочадцев, несколько раз коснулась губами берёзового ствола.

Следующий привет случился через два дня. Яринка сидела под берёзой, перебирая корзину с мелкими подосиновиками да маслятами, – бабка обменялась с кем-то из соседей на жбан мёда. Очищала грибы от хвои, налипших прошлогодних листьев да вездесущих слизней. И только с досадой подумала, что надо бы у Дара попросить действенного средства от этой напасти, как почувствовала резкий укол в босую ступню. Ахнула от неожиданности, наклонилась и увидела в траве здоровенного ежа размером с кошку. И как только пролез под забором такой упитанный?

Ёж встряхнулся и сбросил с колючей спины прямо к Яринкиным ногам свёрток из листа лопуха, перетянутого на концах длинными пучками травы. Внутри оказалась земляника – меленькая, но ровная, одна к одному. Не меньше двух пригоршней мужской руки. Яринка сунула одну земляничку в рот и замычала от удовольствия – ягода растеклась по языку сладчайшим соком…

Остановилась с трудом, когда от лесного дара осталась едва ли половина. Надо же ещё домочадцев угостить!

Ёж продолжал топтаться у ног, пофыркивая и тяжело дыша.

– Маленький, да ты пить, наверное, хочешь! – догадалась Яринка. – Я сейчас, сейчас, ты только погоди!

И ринулась в дом, прихватив корзину с грибами. Здесь она налила в миску воды, сгребла из корзинки со стола варёное яичко, затем чуть подумала и завязала в чистую тряпицу два пирожка – с творогом и малиной.

Колючий гонец охотно полакал колодезную воду, умял почищенное яйцо, глянул сначала на свёрток и девицу, опустившуюся перед ним на колени, затем снова на миску и скорлупу от яйца – и с тихим вздохом, в котором явственно читалось почти человеческое: «Да как вы мне надоели, два дурака, со своей любовью!», подставил спину под новую ношу. Яринка с улыбкой наблюдала, как он проворно перебирает лапками вдоль забора, пытаясь найти дыру, в которую можно пролезть.

Затем ещё на несколько дней округу затянуло серыми дождевыми тучами, и гости из леса не приходили. Привычно шелестела ветками берёза, никак не отзываясь на прикосновения. И Яринка в редкие минуты безделья бродила по избе и двору, вся в тоске и печали. В чувствах Дара она не сомневалась. Девок, которые не по нраву, спасать от гибели в чужую вотчину не кидаются. Ещё и рискуя собой. Но он ведь не просто парень, а проклятый лешак, что ходит в холопах у колдуна. И пусть власти у него местами поболя, чем у князя, – зачем она, если нет настоящей свободы?

«А вдруг беда какая приключилась? Вдруг колдун узнал, что у него невеста теперь есть, и наказал за это жестоко? – переживала она. – Или же водяной решил отомстить, или полевик, что я по его владениям безнаказанно бегала? И теперь Дар томится взаперти, и никто ему даже воды не подаст?»

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Яринка решила заняться делом – простирнуть немногочисленные нательные сорочки, а потом дошить Дару пояс и новую рубаху. Обережные узоры по вороту и рукавам потом пустить можно. Вдруг лешаку и вовсе носить их опасно, пока проклятие не спадёт?

Она собрала бельё в огромную корзину, поволокла в предбанник – к речке идти в сырую дождливую погоду не хотелось. И едва прошагала мимо дощатого нужника, стоявшего близёхонько к забору, как за ним раздалось басовитое хрюканье.

В дыре, так и стоявшей незаделанной после ежиного прихода, торчал здоровенный серый пятак. Яринка поначалу аж обмерла, затем перекрестилась. Видение не исчезло, лишь хрюкнуло ещё громче, будто с насмешкой.

«Да это ж кабан!» – догадалась она.

Перехватив сучковатую палку, Яринка двинулась к забору. Чего пришёл, громадина такая? Здоровый да неповоротливый, почешется боком о забор и повалит! Она торопливо придвинула к забору деревянную колоду для рубки дров, поднялась и взглянула вниз.

Кабан, похоже, явился через луг, только тамошняя высоченная трава скрыла бы его целиком. Сейчас он вжимался задом в кусты смородины, и на мясистой его спине стояла привязанной корзинка, доверху наполненная отборными белыми грибами. Но откуда их столько всего через седмицу после Ивана-травника? И красивые, один к одному! Яринка представила, какими вкусными они будут, если потушить их в сметане, и рот невольно наполнился слюной.

Зверь вновь хрюкнул, уже с явным недовольством – долго, мол, ещё будешь стоять? Она отогнула одну из досок, с трудом протиснулась со двора наружу. Но едва успела взять корзину в руки, как кабан вдруг жалобно взвизгнул и принялся чесать пятачком бока. Выходило у него это плохо – слишком неповоротливый, чтобы изогнуться, как следует.

– Гнус кровопийственный тебя донимает? – пожалела его Яринка. – Погоди, хрюнечка, я скоро вернусь!

Дома она с хитрющей улыбкой показала Варьке лукошко с лесными дарами, дождалась восхищённого аханья и жестами поманила её на улицу. Сама же прихватила несколько тряпиц, сосуд с полынным маслом и тот самый пояс, который едва успела закончить. Его она и положила в опустевшую кабанью корзинку, присовокупив туда же один из пирогов с заячьей требухой, которые вчера пекла бабка.

Варя поначалу аж вскрикнула, увидев за забором громадного зверя. Яринка сердито шикнула, напомнив про принесённое им лакомство, а затем скормила четвероногому гонцу пару морковок, вытащенных прямо с грядки, и принялась тереть покрытые щетиной бока тряпицей, вымоченной в масле. Вблизи кабан был не только страшным, но ещё и плохо пах. Но Яринка не морщилась, терпела – гостинец же от Дара передал. Варя постояла рядом, затем шмыгнула носом и принялась помогать.

Вскорости кабан, довольно хрюкая, побрёл назад, ломая кусты и унося на спине полупустое лукошко. Небо над головой потемнело, снова начал накрапывать дождь. Сёстры стояли рядом, уставшие, насквозь пропахшие полынью и зверем, который привык валяться в грязи, и довольно улыбались.

– Я девкам сказала, что Яринка жениха нашла, – шепнула вдруг Варя. – И он Прошку за поганым делом и видел. А что в лесу околачивался – так послали гонцом из Торуги в Коледовку, а через лес самая удобная дорога проходит.

– Может, не надо было? – забеспокоилась Яринка. – Он только в человека начал оборачиваться. А если нечаянно истинный облик примет?

– Истинный его облик как раз человечий, – стояла на своём сестра. И в этом вопросе ей можно было верить, уж побасенок она на своем веку слыхала прорву и от заезжих сказителей, и от местных стариков. – Главное – в церкву его не водить пока, вдруг пучить да крючить начнёт. Хорошо, что у нас в Листвянке её нет.

Затем помолчала немного и добавила:

– Дар у тебя хороший. Я над его словами подумала и решила с Ванькой поговорить. Оказывается, куколку ему батька дарить запретил, мол, деньги лучше потратить на что-то полезное. Он и купил платок да коромысло.

– Девятнадцать зим парню, а батьку до сих пор слушает, – покачала головой Яринка. – Дурной знак.

– Хороший, – Варька довольно прищурилась. – Как батьку слушает, так и меня слушать начнёт. Это в браке первейшее дело.

– Варя, ну ты даёшь! Думаешь о выгоде, как прожжённая баба! Ты хоть немного его любишь?

– Я не прожжённая, а мудрая, – степенно ответила сестра. – Насчёт любви – не знаю пока. Но мужик, который махоньких утяток жалеет, – хороший мужик. Ни жену с малыми детьми, ни скотину тиранить не будет.

Яринка только присвистнула. Ей бы Варькину уверенность! В хозяйственных делах, работе по дому и в поле, сборе целебных трав и составлении мазей, сбивании сметаны и варке хмельного мёда на продажу она разбиралась хорошо. А вот в отношениях между парнем и девкой не понимала ничегошеньки.

Но точно была уверена, что Дар ей по нраву. Как и она ему. И пусть они знают друг друга без малого семь деньков, всё равно их чувства взаимны. А это ли не главное?

* * *

На седьмой день после Ивана-травника Яринка не легла спать и после полуночи – так ей хотелось расквитаться уже с шитьём.