Град разбитых надежд. Охотник (страница 19)

Страница 19

Он озирался по сторонам, точно в ожидании погони, присматривался к едва уловимым теням от предметов, вглядывался слишком внимательно в лица прохожих. Холодным рассудком он не надеялся отыскать скрытную тварь по одной зыбкой наводке полубезумных калек. Возможно, они ошибались, возможно, враг не менял форму. Но чутье охотника скребло и дребезжало от предчувствий, как рассохшееся окно в ненастную пору.

Вихрь мыслей снежинками кружился в темных пределах изъязвленного сознания. И заслон привычной реальности рушился, оставляя один на один с темной непроницаемой мглой чего-то нового, необъяснимого.

«Опять сплю наяву?!» – выругался Джоэл, когда обнаружил себя посреди тротуара. Он стоял, обвив кривой фонарный столб, точно шатающийся пьяница.

– Что, приятель, тяжелая ночка? – усмехнулся случайный рикша, поправляя соломенную шляпу.

– Всегда я знал, что вы там не по крышам носитесь, а за воротник закладываете, – гаденько загоготал его пассажир, дебелый господин в вычищенном костюме, едва помещающийся на бархатном красном сиденье коричневой лакированной повозки.

– Поговори мне тут днем. Ночью вы почему-то все не такие смелые, – пробормотал Джоэл, не рассчитывая, что его услышат. Да и хорошо, если бы слова поглотил гомон улиц: пассажир, судя по одеянию и белым манжетам, прикатил из района Судей и направлялся к кованым воротам Цитадели. Вероятно, прямиком к верховному охотнику. Но Джоэла не интересовали дела Умана Тенеба, если они не касались нового монстра.

Еще с прошлого вечера, едва узрев Вестника Змея, Джоэл понял, что эта тварь превратится в расследование всей его жизни: он не успокоится, пока не докопается до истины. Конечно, кошмары на Королевской улице занимали не меньше, но все же они не шли в сравнение с такой опасностью, отчего уходили на второй план. Джолин же осталась единственным свидетелем, кроме Грэма и Бима.

Джоэл возвращался к ней не по распоряжению верховного охотника и не из непреодолимого азарта охотника, напавшего на след. Если бы она сказала, что не желает возвращаться в пекарню, он бы не возражал. На Королевской улице происходило что-то непонятное и недоброе, даже зловещее. Или это нечто охватывало весь город?

Теперь существовало подтверждение мучивших догадок: в Вермело наставали темные дни. Джоэл уже предчувствовал новую эпидемию превращений, бесконечные дежурства без сна и непрекращающийся карантин на подвальном уровне. Но цена не занимала, если бы после надвигающегося кошмара настал долгий период затишья и спокойствия. Впрочем, грядущее скрывала зыбкая пелена, а в настоящем беспокойным зверем ворочалась под сердцем тревога.

Он доверял Энн и Джолин, но ведь никто не ведал, каковы побочные эффекты от столкновения с королями сомнов, с этими проводниками и темными светочами чудовищ. Прошедшая ночь отзывалась дрожью по всему телу, воспоминания наслаивались, как пласты оползня. Глаза не верили, что вокруг дневные лучи рассыпчатыми нитями ложатся на мостовую и дома.

Город выглядел иным при мерцании дня, еще более убогим и старым. Ярко прочерчивались рассохшиеся деревянные балки, выступающие над облупленной штукатуркой каменных домов. Узоры гризайли, что в ночи рисовали мистические линии, выглядели стертым неряшливым пятном, старинные деревянные дома-матия[7] смотрелись убогими развалинами с замшелой черепицей. Квартал Охотников нуждался в ремонте, но многие из ночных стражей так редко появлялись в тесных комнатенках, что не замечали подобных мелочей. Если бы на город напала очередная эпидемия, об уютных выходных в мансарде и вовсе пришлось бы забыть.

«Нет, здесь не превращения, здесь что-то другое. И оно повсюду», – думал Джоэл и вновь одергивал себя, чтобы не задремать на ходу. Путь от Цитадели до дома занимал не больше двадцати минут, но казался бесконечным. Сменялись очертания прохожих, гиканье рикш, собачий лай. Бродили без дела дневные стражи, выглядывая подозрительных типов.

Лица вились сумасшедшей каруселью – странной забавой из богатых районов. Джоэл не находил ничего веселого в головокружении от вращения на раскрашенной штуковине, но несколько раз видел, как разряженные дамы и кавалеры радостно вставали на деревянный настил, берясь за поручни. Они громко смеялись, рассматривая особняки и фонтаны района знати, утопающего в зелени садов. Там тоже оставляло следы общее запустение, но мрамор и камень снашивались медленнее, чем посеревшее дерево и иссохшая известь. Карусель… Всё вокруг карусель уродства и разложения. Возможно, и он уродец, которому уже нечего защищать. Возможно, Джолин уже обратилась, а Энн по долгу службы убила ее. Навязчивый образ преследовал до самого порога мансарды. На первом этаже престарелый сосед из команды чистильщиков едва не столкнулся с влетевшим вихрем Джоэлом.

– Что? Где? Горим? – то ли всерьез, то ли в шутку встрепенулся он, поправляя пенсне на мясистом носу, и чинно вышел на улицу. Джоэл не замечал старика, скрип лестницы отзывался натянутыми нервами. Каждая ступенька задевала новую струну. «Ничего, сосед спокоен. Значит, шума не было. Грэм и Бим тоже живут, не обратились до сих пор. Так почему же с Джолин должно быть иначе?» – успокаивал себя Джоэл. Тугой узел ожидания распался, когда он отворил дверь и переступил порог, оставляя грязные сапоги в гэнкан. Хотя в случае мансарды эта граница между комнаткой и внешним миром представляла собой крошечную зону у двери. Но все равно Джоэл каждый раз ощущал, что вернулся именно домой. И если ничего не менялось, то сердце успокаивалось и пело. Мансарда всегда сулила отдых и покой, а гэнкан предвещал этот переход. И теперь все тревоги тоже резко улеглись, стоило лишь снять сапоги.

Энн и Джолин спокойно сидели за столом, медленно добирая остатки скудной трапезы. Похоже, они о чем-то оживленно болтали, намеренно отвлекая друг друга от потрясений и впечатлений.

– Вы здесь? Всё в порядке? – выдохнул Джоэл, устало прислоняясь к некрашеной деревянной стене.

– Да, – буднично ответила Энн и пожала плечами. – Ты же просил не уходить. Мы и не уходили, хотя в такой погожий день полезно подышать свежим воздухом.

– Важнее, что вы вернулись, – прошелестела Джолин, словно виновато втягивая голову в плечи. Она неопределенно положила руки на столешницу ладонями кверху, точно молилась или показывала свою безоружность.

– Вы нашли что поесть? – поинтересовался Джоэл. Дома он хранил на черный день только немного муки и соли. Да и те в свое время навязала запасливая Энн, утверждая, что в голодные годы даже на пайке охотника не выжить. Но в муке уже завелись долгоносики. Да и вряд ли из нее успели что-то напечь, хотя в комнате витал уютный аромат свежего хлеба.

– Батлер приносил. Спасибо ему. Тебе тоже немного осталось. Моченые яблоки и лепешки, – сказала Энн, указывая на круг покрытой полотном тарелки. – С мясом сейчас непросто, ты же знаешь.

– Спасибо, Энн. Ты, наверное, можешь идти, отдохни. Вы обе ужасно бледные, – заботливо улыбнулся Джоэл, кладя подруге руку на плечо. Энн кивнула и встала из-за стола, отвечая:

– Немудрено. Тебе бы тоже отдохнуть, Джо, на тебе лица нет. Что сказал верховный?

– Расскажу, когда мы соберемся вчетвером, – нахмурился Джоэл, искоса глянув на притихшую, напряженно выпрямившуюся Джолин. Представлялось кощунственным еще больше пугать ее известиями о том, что монстр бродит по Вермело уже семь лет.

– Это секрет охотников? – поджав тонкие губы, с нотками обиды спросила она.

– Да, пожалуй, – признался Джоэл. – Вам не нужны сейчас лишние волнения.

– Вот как. Хорошо, в таком случае… проводите меня домой.

Джолин выпрямилась и с нескрываемым беспричинным высокомерием направилась к двери следом за Энн, которая уже обулась и спустилась на первый этаж.

– Постойте, Джолин! Полагаю, вы устали, поспите, – остановил Джоэл, растерянно вскинув руку, как дерево, тянущее ветви к свету и теплу. Он не знал, в чем его вина, не понимал, что так влечет гостью обратно в пекарню. Теперь он ощущал себя вдвойне ответственным за ее судьбу, уже почти на официальном уровне.

– Я вернусь домой и лягу спать после отбоя. Как все, – сухо заметила Джолин, с прежним упорством подбирая корзину.

– Нет, вы не понимаете. У меня будет безопаснее. Я ведь обещал, что вы сможете отдохнуть, – твердил Джоэл, но слова вязли на языке горькой патокой.

– Понимаю… Теперь я подопытная зверушка? И вы приставлены, чтобы следить за мной. Это сказал верховный охотник? – поразила жестокой проницательностью Джолин. Ее узкие маленькие ноздри воинственно затрепетали, дыхание рвано срывалось с чуть приоткрытых губ. Она сжала кулаки.

– Нет! Конечно нет. Просто я смогу охранять ваш сон. Джолин, я каждую ночь сторожу ваш дом. Думаю, вы уже заметили это. Я понял сразу, что должен защищать вас от кошмаров. И сейчас как никогда! Это мой долг, моя работа. И… я занимаюсь этим по зову сердца.

Она остановилась и прекратила сборы, решительно поставив корзину на трехногий табурет. Джоэл не ведал, насколько ему удалось спонтанное красноречие, насколько понятно он выразил чувства, которые и сам еще никак не называл. Зов сердца, призвание – вернее всего. А еще искупление, жизнь и благополучие гостьи за все те сломанные не без его участия судьбы случайных жертв и их родственников.

Переполнилась чаша его равнодушия, сквозь трещины каменного сосуда стекала кровь, талой водой сочилась душа. И в ней свилось из всех возможных стремлений одно желание: задержать Джолин, не позволить ей обратиться где-то там, в одиночестве на Королевской улице.

– Как скажете, – тихо произнесла она и в тот миг будто убрала нависший над головой Джоэла топор. Она согласилась, она позволила хранить ее сон. Джоэл даже не помышлял ни о чем другом, ни о каком ином проявлении близости и зарождавшегося доверия.

– Может быть, сначала вы поспите? Вы ведь устали больше меня, – заметила Джолин, но устало пошатнулась и нервно растерла виски неуверенным детским жестом.

– Не больше. Я даже не сражался.– Джоэл запнулся на полуслове: перед сном напоминать о дурных впечатлениях вВермело считалось истинным вредительством,– поэтому он с отстраненным дружелюбием продолжил:– Ложитесь. Прямо так. Если будет холодно, есть еще одеяло и футон[8]. Можно положить его прямо на кровать для тепла и мягкости.

Джолин несколько мгновений колебалась, но прошла к застеленной жесткой кровати Джоэла и легла поверх одеяла, лишь слегка прикрыв ноги. Она ощутимо робела в незнакомом доме: на округлых щеках рдел румянец смущения.

– Джоэл, а я точно… не подопытная зверушка? – неуверенно протянула она, глядя в потолок и сцепляя руки на животе.

– Точно, Джолин. Для меня уж наверняка. Да и для Энн, Ли и Батлера. Отныне мы ваши друзья. Доверьтесь нам, – утешал ее Джоэл, садясь на табурет у стола. Меч он прислонил к стене, по старой привычке так, чтобы немедленно выхватить его в случае опасности. Он молил все силы, в которые обычно не верил, чтобы острый клинок простоял безмятежной железякой.

Джолин прикрыла глаза, но не заснула сразу; Джоэл встрепенулся, когда услышал ее размеренный голос, как у лунатика:

– Джо, а какой у вас любимый цвет?

– Я не знаю. Точно не красный, – смутился он. – Наверное, зеленый или каштановый – цвета весны. А у вас?

– Фиолетовый.

– Почему?

– Цвет, уводящий от жизни. Цвет снов, – уже едва шевеля губами, ответила Джолин и умиротворенно затихла.

Многие горожане перед сном стремились включить на патефоне тихую музыку, заняться медитативной каллиграфией, почитать веселую книгу или поговорить с близкими по душам. Считалось, что это принесет избавление от кошмаров и снизит риск превращения. Но помогало не всем, поэтому Джоэл скептически относился к подобным теориям, но ныне принимал правила суеверной игры. Почти нараспев он отвечал уже задремавшей Джолин:

– Да, прекрасных ярких снов. Фиолетовый… Все фиолетовое. Яркие лиловые бабочки над лиловыми розами.

Он словно пел колыбельную. Порой он так же убаюкивал Ли, тихим шепотом навевая хорошие сны. Но другу никогда не помогало: он неизбежно вздрагивал и извивался, обычно ближе к пробуждению.

[7] Традиционный японский дом, тип городского здания, обычно дом простолюдинов с магазином на первом этаже и небольшим жилым помещением на втором.
[8] Традиционный японский хлопчатобумажный матрас, который обычно стелется на пол на ночь и убирается утром.