Игнорируя слабые попытки сопротивляться, упрямая княгиня затолкала меня в целительское отделение. Усадила на кушетку, застеленную свежей голубой простыней, и открыла окно, впуская в палату ароматы теплой весны.

– Мне нужно переодеться. И ополоснуться. Этот запах… – я поморщилась, водя носом от плеча до локтя.

– Всего лишь кровь, – отмахнулась целительница. – Нам нельзя терять ни минуты. Тот, кто с вами это сотворил…

– Что сотворил? Кто «тот»? – озадаченно пробормотала я, внезапно отыскав в нагрудном кармашке свой именной жезл.

Все-таки я не пешком к академии пришла. Пятки были хоть и черными, но не стертыми до крови. А в горле до сих пор стояла муть от стремительного телепорта. Ощутимо так подташнивало, точно я за одно утро переместилась раз пять, заметая следы.

От кого убегала? Зачем?

– Мы обе знаем, который «тот», Вероника, – вздохнула Анна Николаевна и неодобрительно передернула плечами. – Счет идет на мгновения. Я должна понять, что вам давали и какие заклятья применяли, пока их след окончательно не исчез. Тогда, быть может, смогу исправить… нанесенный вред…

– Мне не вредили, – заученно ответила я. – Меня не обидели. Не сделали ничего дурного.

– Уверены, мисс Честер? И кто же вам это внушил? – в проеме дверей появился ректор.

По-обычному собранный, подтянутый, застегнутый до верхней агатовой пуговицы. В отличие от супруги, он даже спросонок не был лохмат и помят. Шурховы чудеса.

Я смущенно поджала пятки под себя и завесилась подолом рубашки, надеясь прикрыться по максимуму. Зачем, зачем Анна вызвала Андрея Владимировича? Я и без его пытливого темного взгляда горю со стыда.

– Анна не вызывала, я вызвался сам, добровольцем, – мрачно поведал ректор. – Безумно интересно послушать ваш рассказ. Не опускайте детали. В них вся соль.

– Опять хотите забраться ко мне в голову?

Я поморщилась и отползла на дальний конец кушетки. «Темное соединение» меня добьет. Но если вариантов вернуть память не останется…

«Забудь. Не вспоминай. Обещай, куколка!»

Я вытряхнула из головы чужой хрип. Убийца!

Он… Он выпил папу, а меня, выходит, бросил в Эстер-Хазе? Или увел с собой, переодел в грязную рубашку, а потом уж бросил? Картину, как Эрика арестовывают, я не помнила.

– Я просто понаблюдаю за диагностикой. Издалека. Успокойтесь, Вероника, и не забывайте дышать.

Ректор напряг челюсть, заплел руки на груди и сделал два шага назад.

– Мой отец… – начала я и осеклась. Вгляделась в сумрачное лицо, не уверенная, что хочу слышать ответ на вопрос.

– Граф Ланге мертв, – выдавил из себя князь Карповский. – В его убийстве обвиняют Эрика Валенвайда. Были свидетели.

Значит, не привиделось. Не придумалось.

Я. Я свидетель. Хоть от шока моя память попыталась избавиться от горьких воспоминаний.

Меня заставят давать показания? Сидеть на твердой лавке в подземном зале магтрибунала и в красках описывать смертельный укус вампира?

– В этом нет необходимости. Свидетельств было достаточно, – отрешенно сказал Андрей Владимирович. По привычке он читал мысли, трагично-серыми тенями написанные на моем лице.

– Матушка уже знает?

Много ли нужно официальной теле-маго-грамме, чтобы долететь до замка Честер? Упасть в дрожащие руки графини Аврелии?

Вряд ли на фоне кошмарной новости она продолжает винить меня за побег со свадьбы. В разгар крупного горя мелкое забывается. Или и в смерти папы обвиняет тоже? Скорее всего, так и есть. Порченая ягодка. Позор целого рода.

Андрей Владимирович переглянулся с супругой и осторожно кивнул. Выходит, маму успели известить.

Эта атмосфера заговора начинала нервировать: все вокруг знали больше меня! Они хоть что-то помнили и могли доверять своей памяти.

Странно, но теперь я вспоминала о папиной смерти почти спокойно. Эмоции били в грудь приглушенно. Пошевелилась злость, вспыхнуло отчаяние, попыталась взыграть ненависть, откликнулось отрицание… И вдруг стерлось все – за ненадобностью. Будто я за неполные сутки успела примириться с горькой действительностью.

Анна Николаевна пританцовывала вокруг меня, растирая до искр ладони и вытягивая сияющие струны из кольца-талисмана. Вряд ли тонкий золотой обод имел иглу. Я бы не стала подозревать княгиню в применении темной магии. Но все равно нервно заерзала на кушетке.

В последний раз меня диагностировали в «Эншантели» – на предмет невинности. Процедура вышла неловкой и неприятной, а потом я получила от матушки письмо с помолвочным кольцом. Это случилось в какой-то иной, прошлой жизни.

В этот раз ощущения были другими. Искристыми, баюкающими. Анна Николаевна ласково вытягивала невидимые ниточки из головы. Кружево зависало в воздухе перед ее носом, давало целительнице информацию и тут же рассыпалось в пыль.

Княгиня действовала до того ловко и умело, что диагностика напоминала танец пальцев и сверкающих струн. Как чародейка-арфистка, выуживающая невероятные ноты прямо из воздуха.

– Почему я не помню, как сюда пришла? – решилась я на вопрос, с любопытством поглядывая на сопящий нос княгини.

– Потому что… Ммм…

Завороженная диагностической картиной, она замолкла и закусила губу. Отвлеклась от беседы, сощурилась. Что-то проверила, подняла брови изумленно.

– Потому что вам давали «Иммору» и Ублиум Мортис, мисс Честер. В гомеопатических дозировках, но регулярно.

– Вы помните, как выпили или съели что-то горько-сладкое, приторное, отдающее миндалем и водорослями? – вторгся в шоковую тишину голос ректора.

– Смутно. Почти нет.

Я неуверенно пожала плечами и отвела глаза. Сквозь серое облако памяти продиралось воспоминание. Последнее из тех, что во мне сохранились.

Стекло бокала. Теплый палец на подбородке. Напиток, удививший язык неприятным вкусом… И темнота, обрыв.

Где это было? Кто меня опоил? Из чьих рук я послушно приняла зелье?

– Отсюда провалы… Пробелы…

– Пигалица, проверь… – хрипло отозвался Андрей Владимирович с угла кабинета.

– Уже проверила, – сообщила она и виновато на меня поглядела. – Прошу прощения, Вероника, что заглянула так глубоко без разрешения. Но я обязана была убедиться. Имелось столько свидетельств от очевидцев, что вы были связаны, покусаны и окровавлены, а после похищены силой…

– И? – требовательно поторопил князь, ничуть не смущенный ее незаконным вторжением.

– Телесных повреждений нет. Она в порядке, просто в шоке и без памяти, – с облегчением выдохнула княгиня. – Он не сделал дочери графа ничего дурного. Остались бы… следы. Не на теле, так на ментальном уровне. Я даже серьезной кровопотери не вижу. Отметины на шее есть, но… он брал мало и осторожно.

– «В гомеопатических дозировках», – фыркнув, хмуро договорил Карповский.

Он растер лицо и со скрипом уселся на стул у двери. Махнул рукой, позволяя супруге продолжить маг-диагностику.

Пока Анна Николаевна окуривала меня дымком из голубой сферы и разбирала изменчивый пар на волокна, я вглядывалась в свои запястья. За ночь отметины от веревок прошли. Да и ссадины на коленях, оставленные колючими стражами Дебрей, стали незаметны.

– Андрей, прошу, – княгиня строго зыркнула на ректора, предлагая тому покинуть палату, но он не шевельнулся. – Я уже трижды проверила разными методами… И должна задать мисс Честер два вопроса. Неловких, так что ректору Андрею Владимировичу лучше покинуть…

– Как верно заметила Анна Николаевна, Андрей Владимирович тут ректор, – мрачно напомнил Андрей Владимирович. Который ректор. – И за свои ежедневные страдания имеет право сидеть там, где пожелает.

– А потом говорит, что я упрямая, – Анна закатила глаза и смиренно продолжила: – Вероника, вы знаете, что утратили невинность? Помните, с кем?

Я сжалась в комок и нервно заморгала. Кошмар. Позор. Конечно, такие вещи видно на маг-диагностике.

Все ждала, что она добавит что-то обидное, обличающее… Матушка непременно разорилась бы длинной тирадой о предательнице чести рода Честер, спутавшейся с грязным полукровкой. Но княгиня молчала и спокойно дожидалась ответа.

– Я целитель. Вы можете говорить со мной открыто, – Анна Николаевна взяла меня за запястья и мягко сжала. – Я знаю, что господин Расков собирался соединиться древним ритуалом, а значит, рассчитывал на непорочность невесты. Предполагаю, это случилось позже… Вы помните?

– Д-да, – прошептала, полыхая с головы до пят. – Это я помню.

– Слава Судьбе-богине, – выдохнула она и сжала запястья крепче. – Значит, решение вы приняли сами и до того, как утратили память?

– Сама.

Я стала совсем его… а он! Потерял контроль и убил.

– Сгораю от нетерпения, какой второй вопрос в этой занимательной викторине, – пробубнил в кулак ректор.

Он потемнел в тон пиджаку и теперь неотрывно следил за пассами, которые совершали изящные женские пальцы над моим животом.

– Я предпочла бы сообщать это в других обстоятельствах, леди Честер… и без лишних ушей… включая призрачные… – она сердито зыркнула на подвесной шкафчик со снадобьями, и голубоватый нос быстро всунулся внутрь. – Но и молчать не имею права. Нет, нет, нужно еще раз проверить…

Она взволнованно замахала пальцами, сооружая из золотистых нитей аркан. Накинула тончайшей сетью на меня, позволила магии обнять кожу от лба до колен… Я рвалась с места – что? Что?! – видя, как напряжение на ее лбу сменяется изумлением.

Княгиня накрыла губы ладонью и отвернулась к окну. Глубоко вдохнула весенний воздух, растягивая паузу до невыносимости.

– Что со мной не так? Ответьте!

Представлялись дикие, страшные вещи. Что может напугать княгиню, победившую Блэра, давшую отпор Братству арканов, выстоявшую против натиска Верховного Совета?

У Анны Николаевны должен быть стержень из чистого серебра. Звонкий и прочный. Так почему она напугана до трясущихся пальцев? Я отравлена? Умираю? Становлюсь монстром? Покроюсь чешуей, обрасту перьями, как Эзра Грифф?

– Все не должно быть так, – прошептала она удрученно. – Это несправедливо. Да и невозможно, если верить историческим сводкам. Как могло получиться? Ему почти три сотни! Но капля…

– Что с ней? Я потеряю магию, как Элиас? Или ослабею до смерти, как Эмиль?

Проклятый род Честер! Брат чуть не умер, когда сила в нем надломилась… Но Карповские смогли помочь, спасли неблагодарного гаденыша.

– Капля в порядке. Крепка, напитана, работает усиленно на поддержание… и защиту… Такое видно на маг-диагностике лишь в одном случае, – Анна Николаевна нервно разлохматила пучок на голове и похлопала себя по щеке. – Я не знаю, как сказать такое… в нынешних обстоятельствах.

– Как-нибудь скажите, пока я в обморок от ужаса не упала, – взмолилась я.

– Вероника, ты ждешь малыша.

Ох, нет, лучше бы она молчала… Нет. Нет. Нужно проснуться. Взбить лапками морок, что меня пленил, и вырваться на поверхность.

– Да какого ж тролля! – негромко рыкнул Карповский и шумно набрал воздуха в грудь. – Он в своем уме?

– Эрик? Твой клыкастый товарищ, «которому можно доверять»? Едва ли, – невозмутимо отбила княгиня, сжимая трясущиеся пальцы в кулаки. – Иначе не похищал бы наших студенток на глазах у всего Эстер-Хаза и не обезволивал их «Имморой».

– Своих студенток, – поправил ректор, растирая двумя пальцами переносицу. – И всего одну. По его признанию, самую сладкую.

– Мне нехорошо, – прошептала я, прерывая семейную пикировку. Схватилась за горло и проскребла по коже ногтями, в надежде, что это спасет от тошноты. Или хотя бы вернет меня в адекватную реальность.

– Будет мутить какое-то время, крепись. Срок небольшой, три-четыре недели от момента… кхм… «слияния». В целом, все сходится. Вовсе не значит, что он целый месяц… с тобой… – сумбурно бормотала Анна Николаевна, явственно проглатывая слово «развлекался». Почему-то напрашивалось именно оно.

Ногти сильнее впились в кожу, но сознание не желало трезветь.