Но невдомек было Жоре, что есть такая экспертиза – исследование запахов следов человека. Я, честно говоря, тоже не знал о ее существовании, но Жора нам все в красках описал, как у него образец для экспертизы отбирали – на несколько минут заткнули за пояс к голому телу кусок фланели, накрытый фольгой, хочешь не хочешь, а она твоим духом пропитывается. А после провели экспертизу с использованием собак-детекторов. Специальных, приученных делать выборку из множества объектов. Так вот, погорел Жора именно на этой экспертизе, хотя когда на дело шел, готовился к нему тщательно: и перчатки надевал, и следов не оставлял, ни ДНК, ни пальчики. А вот запах – такое дело, его не скроешь.

Мы тогда его давай расспрашивать. А запах его нашли, ни за что бы не поверил, на крови потерпевшего. Жора в красках рассказывал, как офигел, когда знакомился с заключением эксперта, в котором говорилось, что для выборки собакам-детекторам была представлена выпарка из крови потерпевшего, которую обнаружили на месте преступления. Оказывается, кровь – такой хитрый объект, что всё это в себя впитывает, так ещё и удерживает. А при высыхании, чужой запах еще и консервирует и сохраняет долгое время. Проще говоря, Жора, пока боролся с потерпевшим, сам вляпался в его же кровь, и та сохранила его запах. Менты сработали грамотно, все изъяли, подключили экспертов – и вуаля! Жора-таки к нам заехал, хотя других доказательств против него не было. Мы, конечно, удивлялись. До чего техника дошла, хотя собачки – не техника вовсе, и даже посмеялись. Жору мне было не жалко. Человечек он так себе, еще и терпилу чуть не замочил, ладно, того в реанимации откачали.

А тут у меня ситуация – один в один почти. Есть, получается, кровь потерпевшего на платке, который держал в руках убийца. При должном обращении с вещдоком кровь можно запросто сохранить. Как говорит Загоруйко, любой биологический объект при изъятии надо высушить и упаковать в дышащую упаковку – бумага, картон. Получается, что у меня есть стопроцентный запаховый след преступника, который эта кровушка благополучно в себя впитала.

Да след-то есть, а вот методики проведения таких экспертиз – нет. Сомневаюсь, что вообще такое направление сейчас в СССР прорабатывается, хоть даже на стадии задумки. Но если верить домушнику Жоре, запах в крови хранится долго, не один день и не месяц. Стало быть, у меня пока есть ценная улика, есть Мухтар, а как дальше это использовать – будем думать.

Я, конечно, не собирался становиться основоположником исследования запаховых следов человека в криминалистических целях, но галочку себе в голове поставил.

С такими новыми идеями и мыслями я вернулся на место происшествия. Там вовсю кипела работа. Леночка диктовала следаку описание повреждений на трупе, понятые стояли в сторонке, Гужевой умчался делать поквартирный обход, криминалист мазюкал дактилоскопической кисточкой шкафчик. Участковый привел каких-то хмырей, чтобы отработать их на причастность, но уже по их виду было ясно, что они ни при чем.

Все остальные ненужные рассосались. Осталась лишь оперативная группа. Это гуд, никто не мешается и не путается под ногами. Даже Петр Петрович свинтил досыпать и досматривать сон. Хотя где-то уже начинали горланить на окраине петухи, и рассвет уже пробивает черноту. Я отогнал мысли о всяких снах – чего о них думать, вот вернусь и досплю.

– Ну что тут у вас? – по-хозяйски оглядел я коллег.

Следователь было принялся отвечать, но вовремя себя осек. По рангу – он руководитель опергруппы и старший на осмотре, а тут ему, вроде как, перед кинологом отчитываться. Ну и ладно. Я на него не в обиде. Пусть пользуется своей важностью, а спросил-то я не для красного словца. Картинка в голове у меня не складывалась. На хрена было убивать этого Ларионова? Не пили вместе, не ругались, как это обычно бывает при бытовухе. Так кто же и почему?

Отвечать мне стал Загоруйко:

– Там соседи пояснили, – он кивнул на понятых, пожилую пару, что стояла, опершись о стену, – что Макар Ефимович хранил деньги в шкафу, в белье прятал. Так вот… Нет там их. И видно, что белье сдвинуто. Стало быть, убийство с целью ограбления. Все ясно.

Так, да не так… Моя криминальная чуйка подсказывала, что что-то здесь не вяжется. Сам я в прошлой жизни хаты не выставлял, не опустился до такого, но вот рассказов про методы наслушался за много лет. И не похоже это было на разбой или ограбление. Почему? Сам пока не понял. Нужно ещё подумать…

– А сколько там денег было? – обратился я к пожилой паре.

Ответил мне супруг:

– Не знаем точно, товарищ следователь, но очень много…

– Откуда вы-то знали, где потерпевший хранит сбережения?

– Так я выпивал с ним, бывало, – продолжал пенсионер, – мы частенько за добавочкой бегали, он из шкафчика рубли доставал, тряс ими, и говорил: смотри, Кузьмич, как живут в нашей стране интеллигенты, тебе, слесарю, такие не заработать. А мне-то чо? Я на пенсии. Мне его деньги до фонаря… Своих хватает. Вы не подумайте…

– Все в порядке, – успокоил я разволновавшегося соседа. – Уточните по сумме… А много – это сколько? Как это выглядело? Пятьсот, тысяча? Мильон?

Сосед задумался на пару секунд.

– Тыщи три точно было, товарищ следователь, – с уверенностью кивнул он.

Нормальненько так… – подумал я про себя, сдвинув брови и напрягая мозги. Мужик еще что-то рассказывал про погибшего, какой он был щедрой души человек и хвастун, но я слушал вполуха, а следователя этот бубнеж, видно, немного раздражал.

– Это не следователь, это кинолог, – едко уточнил прокурорский, обращаясь к пожилому слесарю и кивнув в мою сторону.

Видимо, не понравилось ему, что я опрашиваю граждан, думал, что мое дело следы нюхать. Вот вроде всё начальство я разогнал, но от некоторых не избавишься.

– И вообще, – пробурчал он. – Морозов, иди уже на улицу, не мешай…

– Федя, – спокойно проговорил я. – Я сам буду решать, что мне делать. Я тут вообще с больничного тебе помогаю.

– Не Федя, а Федор Леонидович, – насупился юрист третьего класса.

Но проговорил это без наезда, потому как не ожидал от меня такого отпора, да и свежи еще были воспоминания о покусанном полковнике МВД.

– Я не просто так спрашиваю, Федя… То есть, Федор Леонидович. Не стыкуется у меня картинка, не похоже это на кражу.

– Думаешь, его специально убили и замаскировали под ограбление? – спросил следак. – Что вдруг? Как будто мало разбоев бывает.

– Пока не знаю. Ну, вот смотри… – повернулся я к нему. – Деньги украли, а порядок не нарушен. Как воры ищут деньги? Знаешь? Похоже, нет. Кражами менты, то есть милиция занимается, а не прокуратура. А я тебе расскажу… Швыряют все вокруг, роются. Раскидывают вещи. И за собой никогда не прибирают. Ничего на место не ставят, потому что время дорого. После краж – бедлам полный. Как Мамай прошел, туда и обратно.

– А может, он сам сказал, где деньги? – вставил правильную мысль прокурорский.

– Может… Только если пришли за наживой, почему забрали лишь тугрики? А?

– А что еще брать с писателя-то? – хмыкнул Федя.

Так вот кто потерпевший. Писатель. В голове всплыли слова Вали, что он вырос на трудах Ларионова.

Я внимательно и уже другим взглядом осмотрел книжный шкаф, в котором красовались книжки, и только сейчас заметил, что золотым тиснением на некоторых корешках выдавлено: М. Е. Ларионов. Его, стало быть, книжки… Ясно теперь, что это за знаменитость. Теперь понятно, почему он пил среди рабочей недели, не заботясь о завтрашнем дне, но при этом всегда имел на руках большую сумму. Помнится, в нынешнее время в Союзе писатели неплохо зарабатывали. Две-три тысячи за книгу могли срубить. Отбывал со мной один редактор старой закалки, рассказывал.

Спившийся интеллигент – правильно я определил, получается, статус потерпевшего. Ну, а если Ларионов состоит в Союзе писателей СССР и имел неплохие тиражи, то, конечно, для области он та еще знаменитость. Вот почему столько чинов понаехало.

– Что брать, говоришь?.. – я подошел книжному шкафу и открыл его.

Пробежался глазами по содержимому. На полке на видном месте лежал невзрачный с виду альбомчик импортного производства. Взгляд за него сразу зацепился, формат небольшой, а корешок твердый, там явно не фотки внутри. Я открыл его – там оказались старинные монеты. Блеклые и сверкающие, серые и похожие на золото. Каких только нет.

– А вы знали, что ваш сосед был нумизматом? – обратился я к понятым.

– Чегось? – пожала плечами женщина, а супруг ее решил промолчать, вообще не реагировать на незнакомее слово.

– Монетки собирал.

– А, это! Да, знали… – закивали они послушно и одновременно.

– Что за монеты? – насторожился следак и оторвался от писанины, подошел ко мне.

– Глянь, Федор, – я вытащил альбом и выложил его на журнальный столик. – Я, конечно, не знаток, но готов поклясться любыми пассатижами, что тут есть, чем поживиться. Вот эти монетки так вообще на золото похожи. А?

– Эти монеты у скупщиков и барыг определенно дорого стоят, – подтвердил подошедший к нам Валя.

– А это значит – что? – задал я каверзный вопрос.

– Что? – спросил следователь.

– Что не ограбление было целью, а убийство.

– Ну, может, вор не нашел их просто, – продолжал упираться прокурорский, не хотелось ему признавать поражение своей версии.

– Уверен, что если по хате, то есть, по квартире порыскать, можно еще много чего ценного найти. Думаю, что цель была – не нажива. Деньги он прихватил, а вот остальное… Возможно, эти монетки стоят раз в десять больше, чем та сумма, которую украл злоумышленник.

– Логично, – задумчиво кивнул следак, уже соглашаясь со мной.

Все же он не был болваном, просто привык командовать. Да еще в присутствии Леночки – как не покрасоваться.

– Орудие убийства нашли? – спросил я.

– Нет. Наверное, с собой унес или скинул, – ответил прокурорский.

– С собой унес, – уверенно заявил я. – А вот скинул он кое-что другое. Мухтар там любопытную вещицу нашел с инициалами преступника. Нужно изымать…

И снова я распоряжался, но в этот раз никто не возразил, присутствующие внимательно выслушали меня.

Глава 5

После моего рассказа следак отправил участкового караулить крапиву, в которой лежал платок, пока он тут завершал с заполнением протокола осмотра места происшествия.

Я же наблюдал за понятыми. Мужичок, бывший слесарь Кузьмич по фамилии Бурундуков, вздыхал и старательно потирал ладонями колени. Поджал губы и покашливал. Смахивал со лба испарину. Я это подметил. Видимо, волнуется. Интересно, почему? То, что труп рядом, это понятно, но колени потирают, когда ладони потеют, и не от горя, а когда вранье в голове покоя не дает. Или опасается, что зря про денежки рассказывал?

Я стал к нему приглядываться. А может, это он пришил писателя? Нет… на убийцу явно не тянет, а вот на воришку – запросто. И я решил его проверить. Неспроста же он весь на иголках тут стоит.

Демонстративно вытащил белье из шкафа, где были спрятаны деньги и на который указал понятой пенсионер, и дал занюхать Мухтару. В любом случае возможный запаховый след с белья нужно отработать. Когда я повел Мухтара по следу крови, то еще не знал, что в шкафчик кто-то залазил и спер оттуда приличную сумму. А тут еще и этот седой слесарь с бегающими глазками.

– Внимание, товарищи понятые, – обратился я к супружеской паре. – Сейчас собака возьмет след, и если деньги украл кто-то из соседей, то вы должны будете зафиксировать этот факт.

При моих словах мужик явно струхнул, но, набравшись смелости, уточнил:

– Это самое… А как же пес найдет? Тут же столько народу побывало? Затоптали все.

Его жена сжала губы в нитку и наблюдала за всеми нами – мужем, мной и собакой.

– Это не проблема, – заверил я. – Обоняние собаки способно различать и запах определённого человека среди двух десятков других людей. Это точнейший ольфакторный инструмент. Вы разве фильмы не смотрите?

– Смотрим, – вздохнул слесарь, заламывая пальцы. – Так и мы… давно тут стоим, – продолжал переживать он.