«Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула?» Это стихотворение вызывало у меня сладкую боль в солнечном сплетении, будто кто-то раскрыл мои тайны. Ева права, в этой комнате тоскливо, но вещи родителей казались тут более уверенными жителями, чем я, и выкинуть их рука не поднималась. Разложенный диван, который давно не складывается обратно, письменный стол, явно переехавший из квартиры побольше, папины книги по архитектуре, мамины книги по медицине.

«О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком». От этих строк веяло и безопасностью, и ощущением, что комната сейчас тебя сожрет. «Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями». Я уткнулась лицом в обивку дивана и вспомнила сегодняшнего парня. Вспомнила, как близко мы сидели, как он нависал надо мной и как это было неуютно. Хм! Я открыла глаза – и вдруг кое-что поняла.

Воспоминания были смутными, но вот главное: давным-давно, когда я была маленькой, папа закрыл меня в комнате. Мама с Евой куда-то ушли, я шалила, и папа рассердился. То ли я разбила что-то ценное, то ли убежала куда-то без спроса. Папа нависал надо мной, жутко злой, огромный, выше Антона, выше любого человека, великан до потолка. Мне казалось, он вот-вот меня ударит, но он просто втолкнул меня в комнату и ушел в другую. А потом что-то случилось.

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.

Может, своими воплями я разозлила папу еще сильнее? Или нашла игру, которая ему не понравилась? Все терялось в тумане – обычно я вообще старалась этих воспоминаний не касаться. Ладно, окончание истории наверняка было скучным, вернулась мама, и меня выпустили. Тогда мы жили не в Пырееве, где-то еще, но память о той квартире почти стерлась, а мама разговоры на эту тему сразу заканчивала.

Все это случилось прямо перед тем, как папа от нас ушел и никогда больше не вернулся, – видимо, потому он и был в тот день такой взвинченный. Они с мамой постоянно ругались, а мои капризы, наверное, стали последней каплей. Вдруг он ушел из-за меня?

Я думала, тот момент больше не имеет надо мной власти, но он имел. Мой детский ум явно раздул его слишком сильно – подумаешь, закрыли в комнате, даже не отшлепали ведь! – но шрам, которого я старалась не замечать, остался. Вот оно, чувство, от которого мурашки по спине: ты жалкая песчинка, а кто-то всесильный, от кого ты не ждал подвоха, надвигается, как лавина. Беспомощность, вина, раскаяние. Конечно, все это уже не важно, но… Тот подонок, который в феврале за мной погнался. Парень на квесте со своим дурацким приглашением. В эти моменты какая-то примитивная часть моего мозга теряла всякую способность соображать.

Мне нужен не просто страх – нужно тошнотворное чувство, что я в чужой власти, загнана в угол и никто не придет на помощь. Я села, спустив ноги с дивана. Забавную вещь сказал тот парень: «Квесты – это хоть не жесть вроде пьяных тусовок». А что, есть одна идея… И отступать будет некуда. Зачем я мелочилась? Когда смотришь жуткий фильм или проходишь квест, ты знаешь: все под контролем, никто не даст тебе погибнуть. А мне нужна ситуация, когда уверенности в этом не будет.

Я выглянула в коридор. Темно, Ева у себя. И тогда я вытащила из дальнего угла шкафа жестяную коробку с ключами, ту самую, которую для Антона спрятала его мать, а я нашла. Хранила я ее завернутой в свитер, чтобы голубое сияние не пробивалось наружу: единственное доказательство, что я не выдумала свой волшебный город. Я даже пыталась вставлять эти сияющие ключи в обычные замочные скважины – надеялась, что они превратят дверь в волшебную. Результат был, конечно, нулевой. Я уложила коробку в сумку и добавила все, что могло пригодиться, если правда попаду в Дверенбург. Носки с надписью «Белые ночи, серые дни», смена одежды, зарядка для телефона, зубная щетка.

Из закрытой комнаты Евы доносился ее смех и голоса актеров. Какое-то время точно не отвлечется! Я недалеко, она и заметить моего отсутствия не успеет. Законы времени реального мира в Дверенбурге, похоже, не действуют – в прошлый раз, вернувшись оттуда, я оказалась в том же моменте, из которого исчезла. А если не получится туда попасть… Сбегу и примчусь домой. Я тихо натянула кроссовки и на цыпочках выбралась из квартиры, прикрыв за собой дверь.

Время к полуночи, улицы пусты. Я сразу перешла на бег, чтобы Ева точно не успела отвлечься от фильма. У нас в городке есть место, куда лучше не соваться после заката, – все называют его «больничка». Это действительно заброшенная больница, которую хотели снести, но так и не собрались. Там можно найти – если бы кто-то захотел их искать! – подозрительных типов всех мастей. Я слышала, алкоголики и бездомные спят прямо в палатах на старых больничных койках. В общем, я решила: если где и смогу испугаться без права на ошибку, почувствовать себя в настоящей западне – это здесь. Иногда надо выйти из комнаты и совершить ошибку, что бы там ни писал Бродский.

Я издали заметила дымок и учуяла запах жареного мяса. На пустыре, где раньше была парковка для машин скорой помощи, теперь красовались мангал и разномастная мебель. Там собралась большая компания, которую я предпочла не разглядывать. Сразу пошла к зданию. Вот где было действительно жутко: в нескольких окнах виднелся тусклый, как от карманных фонариков, свет, а это выглядит куда страшнее, чем шашлык.

Мне перегородил путь какой-то тип, и я подскочила. Ну, началось.

– Киса, ты кто?

Он был в засаленной безрукавке, слишком толстой для такого теплого вечера. Я сразу почувствовала нужную мне беспомощность.

– Никто, – сказала я. – Гуляю.

– Место долго выбирала?

Неприятно пахнущий человек подошел ближе, и у меня похолодели руки.

– Говорят, у вас тут опасно, – беззаботно сказала я, уже не думая, что несу. – Ну, не знаю. По-моему, уютно.

Мои слова его задели.

– По-твоему, уютно? – переспросил он и остановился вплотную ко мне. – Пьяная, что ли? Чего ты тут вякаешь?

– Чего хочу, – пролепетала я, сжимая ремень сумки.

Кажется, лезть в опасность, чтобы оказаться в безопасном волшебном городе, было так себе идеей. Наша дискуссия привлекла еще кого-то из обитателей двора, я всем телом ощутила приближающиеся шаги, и эта глупая, ужасная ситуация вдруг нажала на нужные кнопки в моей голове. Уровень паники взлетел до небес, дыхание перехватило. Я сделала шаг назад, мужчина в безрукавке тут же оказался рядом. Помимо шагов за спиной раздался негромкий разговор. Их там двое или трое?

Нет, все, надо скрываться. Вот так люди и погибают на пустырях! Человек-безрукавка схватил меня за ремень сумки.

– Куда пошла? – грубо спросил он.

Я дернула к себе сумку. Чьи-то руки схватили меня еще и за футболку. Я ахнула, мысленно прося прощения у мамы, что так влипла. Все вокруг осветил яркий синий свет, и, будь у меня нервы расшатаны еще чуть сильнее, я бы решила, что сверху к нам приближается летающая тарелка, но… Я недоверчиво повернула голову к источнику света – и всхлипнула от облегчения.

Посреди двора мерцала сотканная из голубого сияния дверь. В прошлый раз она ждала меня, маскируясь под вход в гараж, словно боялась, что иначе я не зайду, но сейчас она, не скрываясь, все ярче проступала из ниоткуда прямо у меня на глазах. Потом створка гостеприимно приоткрылась, будто невидимый привратник на другой стороне потянул ее на себя, ожидая, когда я переступлю порог.

Кто-то положил руку мне на живот. Я резко развернулась и поняла две вещи. Во-первых, вокруг меня трое, и добра они мне точно не желают, смотрят жадно и насмешливо, как-то издевательски. Во-вторых, рядом есть кое-что поинтереснее, чем я, но… Похоже, трое плохо пахнущих мужчин не видели дверь. В направлении манящего, завораживающего света они даже не глянули. А значит, сверхъестественное появление двери вряд ли заставит их меня выпустить.

Размышления пришлось прервать: одному из мужиков надоело, что я заторможенно смотрю в пустоту, и он грубо схватил меня за лицо, разворачивая к себе. Но я не для того столько вынесла, чтобы бесславно сгинуть в шаге от исполнения заветного желания.

Я со всей силы наступила одному из нападавших на ногу. От неожиданности он на секунду ослабил хватку, а я полоснула второго ногтями по лицу и рванулась к двери, протащив за собой третьего, самого мирного, который просто держался за мою футболку. Страх накатывал волнами, отступал и накатывал снова. Ощущение дверной ручки было точно таким, как я помнила: прохладное желе, бьющее электричеством. Пейзаж за порогом расплывался в сияющем мареве. Меня потянули назад, обхватив за пояс, но остановить меня сейчас не смогли бы даже наручники. Я шагнула вперед, и ослепительное сияние сомкнулось вокруг, как объятия. На секунду я будто оглохла, а потом шлепнулась на что-то мягкое. Бешено обернулась на дверь. Она мирно сияла, никто вслед за мной не ломился. Неужели получилось… Задыхаясь от пережитого ужаса, я растянулась на земле. Это действительно была земля, не асфальт – прохладная, поросшая травой. Я перевернулась на спину, вдыхая влажный воздух. В ушах звенело.

– Ну привет, – выдохнула я, поглаживая траву, и огляделась. – Получилось, да?

Я лежала на набережной канала или узкой речки. Здесь тоже была ночь, просто очень светлая, будто солнце прилегло отдохнуть прямо за горизонтом и вот-вот вернется. Место было потрясающе красивым – и совершенно незнакомым.

Глава 2. Сойдемся снова

В Петербурге мы сойдемся снова,

Словно солнце мы похоронили в нем.

Осип Мандельштам

В нескольких шагах от меня через канал был перекинут мостик сказочного вида: две белоснежные статуи львов держали в зубах тросы, на которых он висел. На другом берегу лев был один, от его собрата остались только лапы. Три мраморных льва белели в полутьме, как дружелюбные призраки. Вдоль кованой решетки канала шли дорожка для пешеходов и полоса зелени: эдакий узкий бульвар в городском пейзаже. Там я и лежала – под тонким деревцем, шелестящим от ветра.

Наслаждаться видом мешал только подземный гул, который отдавался во всем теле, как звук дрели. Какая шаловливая дверь! Похоже, она была из тех, которые сразу после появления начинают разрушать место, где находятся. Я собиралась встать и закрыть ее, но меня отвлек топот маленьких лап. Собачка поставила лапы мне на грудь и с интересом обнюхала лицо.

– Вам плохо? – спросила девушка в черном платье с открытыми плечами: ничего себе наряд для прогулки с собакой! – Вы чего около двери лежите? Они же сейчас приедут! Помочь?

– А подскажите, где я? – Надо проверить, вдруг двери могут забросить в разные места. – В Петербурге, да? Это Литейный округ?

Вместо ответа девушка бросила поводок собаки и двумя руками попыталась поставить меня на ноги. Какая излишне бурная реакция! Я забормотала что-то протестующее, но девушка уже подняла меня и потащила за собой. Собака засеменила следом, таща поводок по земле.

– Жить надоело? – Девушка бесцеремонно обнюхала меня. – Вроде не пьяная! Вы не в себе, вам какие-то лекарства надо принять? Идите домой, пока эти паразиты не явились и вас не выкинули!

А, вот в чем дело… Парни из Клана Гудвина вечно грозились выкинуть кого-нибудь за дверь, но это нарушило бы перемирие со Стражей. Да и вообще, Антон говорил, что Клан ленится злодействовать ночами. Вот паникерша! Я выпуталась из ее крепкой хватки и улыбнулась.

– Спасибо, я уже ухожу! Только, умоляю, скажите: это Петербург?

Девушка встревоженно оглядела меня, подхватила поводок собаки и, быстро шаркая крутейшими шлепанцами, скрылась в переулке. Я оглядела уютную пустынную набережную. Дома вдоль воды были прекрасны: розовые, бежевые, желтые. Это определенно было похоже на Петербург, а судя по наличию двери, я именно там, где надо: в его призрачной, волшебной версии. Город меня дождался, Гудвин его не разрушил. Но кое-что меня беспокоило.