Стража как скорая помощь: мгновенно приезжает, как только засечет открытие двери. В прошлый раз Антон через пару минут после моего появления был тут как тут. Сейчас время шло, и никто не приезжал. Так, а где артефакт? Я вернулась к двери и подняла таинственно мерцающий в траве предмет, сотканный из голубого сияния. Он оказался в форме чайной свечки – почти плоский кружочек с фитилем. Я бережно убрала его в карман штанов. Отдам Антону, когда он явится.

Тут земля вздрогнула, я тоже вздрогнула всем телом – и увидела, что почва под дверью опасно шевелится, расходясь в стороны.

– Ну-ну, что ты, не надо, – прошептала я.

Мне показалось, дрожь земли притихла. Да где же Стража? Я взялась за ручку двери, секунду поколебалась – все-таки отрезаю себе путь домой – и закрыла ее. Это было так же легко, как прежде: дверь исчезла, неспешно растворившись в воздухе. Какое облегчение: моя суперспособность еще со мной! Значит, пока я здесь, я все еще уникальная трюкачка.

Я вытащила телефон: разряжен и не включается. Проход через дверь превратил его в бесполезный кирпич, а значит, никакой карты, GPS и интернета. Я бросила телефон на дно сумки – и наконец-то заметила, во что одета. Да что ж такое! От спешки я выбежала на улицу в домашних спортивных штанах. Они были старые и дурацкие, заканчивались сразу под коленом – в таких обычно ездят отдыхать в санаторий. Но хуже всего была футболка. Кислотно-зеленая, с огромным рисунком: кошачья мордочка с вытаращенными глазами, а на ней – завязанный под подбородком платок, как у бабушки. И то и другое я купила в секонд-хенде в одну из своих поездок в Киров. Хотела обновить летний гардероб, а кошка таким глупым взглядом смотрела на меня с вешалки… Я тяжело вздохнула. На ногах были разношенные удобные кроссовки – прекрасное дополнение образа «поездка на психиатрическое лечение». Но даже это не могло испортить моего счастья. Времени полно, в реальном мире оно, судя по прошлому разу, не двигается, а раз так, нервная система Евы в безопасности.

От предвкушения приключений у меня сердце заколотилось. Поиски работы и денег, тесная комната, полная родительских вещей, – все осталось позади. Я чувствовала себя ребенком, которого пустили на огромную детскую площадку, где можно играть сколько хочешь и ничего страшного с тобой не случится.

Для начала попробую-ка найти Антона. В свой прошлый визит я привела в действие артефакт, который помогал отыскать моего мрачного напарника где угодно. В обычном Петербурге это не работало, я проверила в свою краткую поездку туда, но что, если здесь он все еще…

Я сосредоточилась на воспоминаниях об Антоне. Долговязый, нескладный страж Литейного округа. Руки висят, как у гориллы, слишком длинные, чтобы он мог элегантно расположить их в пространстве. Простое, симпатичное лицо, кудрявые волосы, замкнутое выражение лица. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, но разок видела его оживленным и довольным, когда мы вместе сидели на крыше и он показывал мне город.

Это воспоминание согревало – я в буквальном смысле почувствовала в груди тепло, и оно потянуло меня куда-то. Есть! Ощущение тянуло на львиный мостик: романтичный, с деревянным настилом и ажурными перилами. Я перешла канал и направилась в переулок между двумя домами, бежевым и розовым.

В бежевом доме не горело ни одного окна, и вскоре я поняла почему. Его прорезала глубокая трещина от крыши до земли: извилистая линия, похожая на молнию. Она пугающе обнажала внутренности дома и покореженную арматуру. Вдруг такое сделала дверь? Может, появилась на крыше, и… Да нет, ерунда. Стража никогда не позволила бы двери оставаться открытой так долго, чтобы разрушить целое здание.

Переулок был пуст, и только одинокий дедушка торопливо хромал по своим делам. Он с трудом перебрался через полосу разрушенного, вздыбленного асфальта – как же, наверное, подскакивают на ней машины! Вот это точно похоже на повреждение от двери. Хм…

Слева тянулось здание, напоминающее гараж для старинных карет: по всему первому этажу шел ряд одинаковых деревянных ворот. Все ворота были заперты, и только одни – распахнуты настежь. За ними сиял свет и тихо играла музыка. Я наконец поравнялась со старичком и поняла, что он смотрит на распахнутые ворота с неодобрением.

– Такое время, а они веселятся. – Он обрадовался, что есть с кем поделиться возмущением, но потом досталось и мне. – А ты чего на улице, девонька? Домой иди, нельзя так шляться! Вдруг дверь откроется, что мы делать будем?

Я хотела его расспросить, с чего все теперь так боятся дверей, но он уже потерял желание общаться и заспешил дальше. Из любопытства я заглянула в ворота. О, да это, похоже, бар! А в нем какая-то вечеринка для своих: негромкая, чтобы никого не беспокоить. От улицы бар отделяла стеклянная стена с прозрачной дверью. Внутри было уютно: пианино, столики, сдвинутые к кирпичным стенам, чтобы освободить место для танцев. На крохотном пространстве в центре танцевали человек пятнадцать – сталкивались, смеялись, дружески переговаривались.

И один из этих людей выглядел подозрительно знакомым.

Я прилипла к стеклу, не в силах поверить своим глазам. Да ладно! Артефакт вел меня прямо сюда?! В последний раз я видела Антона зимой, когда его любимой одеждой был пуховик, похожий на черный мусорный мешок, и была уверена, что он и летом не изменяет угрюмой цветовой гамме, но…

Сейчас он был в огромной белой футболке и широких шортах леопардовой расцветки. Картину завершали белые кеды и белые носки. Может, у Антона есть брат-близнец и это он? Шапка русых кудрей с февраля стала более запутанной, лицо – более изможденным, но в остальном… Да нет же, это точно Антон. Кто еще может плясать под развеселый трек с таким нелюдимым выражением лица?

Он ни с кем не заигрывал, ни на кого не смотрел, просто двигался под музыку, закрыв глаза. Я почувствовала, что улыбаюсь. Встретив человека зимой, никогда не знаешь, каким он окажется летом! Тут песня закончилась, Антон остановился, уронив руки, и открыл глаза. Он туманно осмотрел помещение, будто искал, где оставил стакан, – и наткнулся взглядом на меня.

В прошлый раз, перед тем как выбросить меня за призрачную дверь, Антон сказал: «Если вернешься, будешь моим врагом». Я его слова всерьез не приняла – чего только не скажешь сгоряча! Мы ведь столько пережили вместе: дворец Гудвина, Ночь Открытых Дверей. На глазах у Антона я провалилась в реку, пытаясь забрать артефакт со льда, а потом он дал мне свою куртку, чтобы согреть. Он читал мне стихи на крыше, показывал городские виды. Мы скрывались от Клана, лихо нарушая Правила дорожного движения. Антон показал мне тайник, где мать оставила для него подарок. А еще он не мог быть уверен, что я благополучно пережила падение за дверь. Значит, хотя бы обрадуется, что я жива.

Но Антон увидел меня и вздрогнул. Через стеклянную стену я не могла расслышать, что он бормочет себе под нос, но, кажется, это было «нет, нет», а потом что-то матерное. Я почувствовала внезапную обиду, но если не показывать неудобных чувств, никто не узнает, как причинить тебе боль. Поэтому я широко улыбнулась Антону, который таращился на меня через стекло, как на призрака, и помахала рукой. Уже началась следующая песня, народ вернулся к танцам. Антон не двигался. Я распахнула дверь в бар. Антон попятился и наступил кому-то на ногу. В баре пахло специями и чем-то жареным. Я протиснулась между танцующими и подошла к Антону.

– Нет, – простонал он. – Это же глюк, да?

Он тяжело дышал от танцев, взгляд фокусировался на мне с трудом. «Да он пьяный», – поняла я. Может, он меня с кем-то перепутал?

– Привет, – бодро начала я. – Ты как?

Антон молча обогнул меня и вышел на улицу. Футболка влажно липла к его спине. Через стекло я видела, что он сгорбился и уперся ладонями в колени, будто его сейчас вырвет. Я вышла следом и подкралась к нему.

– Привет, Антон, – вкрадчиво повторила я.

Он резко выпрямился – похоже, всерьез надеялся, что я ему привиделась и на свежем воздухе исчезну. От него пахло потом, сигаретами и чем-то теплым, знакомым, как дом. Несколько секунд Антон с каким-то отчаянием смотрел на меня, потом бесцеремонно пощупал мою голову. Она точно была настоящей, и его это не обрадовало – он отдернул руку, будто обжегся.

За полгода Антон определенно сдал – лицо осунулось, как от бессонницы, бровь разбита, на скуле синяк. Все еще дерется с Кланом за каждый артефакт? Да он даже парней из Клана не боялся так, как меня сейчас!

– Ты, – с ноткой искреннего ужаса пробормотал он.

– Ага. Ну, как у вас тут? Я смотрю, город не развалился.

Во мне все еще сияла радость, но мрачная физиономия Антона ее портила, и мне хотелось быть вредной. Ну почему он так на меня смотрит!

– Это не глюк?

Я не стала отвечать, но Антон, похоже, сам себе ответил. Забавно: в нашу первую встречу его тоже зациклило на одном вопросе, только в тот раз это был вопрос «Где дверь?». Антон подошел к парочке, курившей у входа, вытащил бутылку с водой, торчавшую у девушки из сумки, и жадно выпил. Та возмутилась, но Антон нетвердым движением вынул из кармана своих смехотворных шорт удостоверение.

– Стража. Я воду… это… конф… Конфисковал.

Ой, он и правда пьяный, язык еле ворочается.

– Да толку от вашей Стражи! Если б я так работал, меня бы уволили! – возмутился парень и зашел вместе с девушкой в бар.

Антон повернулся ко мне.

– Исчезни, – хрипло сказал он. – Быстро, пока тебя не ув… увидели.

Он говорил медленно, будто каждая фраза долго блуждала в закоулках его мозга, натыкаясь на стены.

– Неудивительно, что ты не приехал на вызов. Я ждала-ждала, пришлось самой закрыть.

– Дверь… Ты из двери… – Он сжал переносицу. Мысли кое-как пробрались сквозь лабиринт его сознания и с трудом переползли к следующему вопросу. – Клан видел?

Да что все стали такие испуганные!

– Никто не видел.

Антон перевел взгляд на мою футболку и низко застонал, будто от взгляда кошки в платочке его замутило окончательно.

– Да какого хрена тебе надо тут? – Он с силой потер лицо. Я и забыла, какой он высокий: нависал надо мной, как дерево. – Как ты меня нашла?

Его пьяные страдания и умиляли, и обижали. Пожалуй, сейчас не лучший момент, чтобы вручить ему коробку с ключами. Обойдется! И про артефакт поиска, конечно, тоже не скажу.

– Да просто как-то… Иду, вижу – ты! Объясни, что тут было без меня?

Но сейчас Антон и слово «объясни» существовали в разных вселенных. Он вряд ли смог бы объяснить даже, где живет. Антон побрел в сторону мостика со львами – туда, откуда я пришла. Шел он немного под углом, с легким креном влево. Похоже, удерживать это длинное пьяное тело в равновесии было все равно что строить башню из желе.

– Если ты вдруг был не уверен, что я жива после того, как ты выкинул меня за дверь, можешь быть спокоен, – сказала я, не отставая ни на шаг. Антон поморщился. Это вина или раздражение? – Гудвин вернул твою маму, она в порядке?

Антон резко развернулся ко мне и сам от этого движения чуть не упал.

– Открой себе дверь и катись отсюда!

– Ничего я не открывала! – вспылила я. – Она сама открылась, я увидела ее, вошла и… вот.

Ладно, соврала, но что делать? Не говорить же ему, как я отчаянно пыталась сюда попасть! Пусть думает, что я тут случайно, как в прошлый раз. Антон утомленно прикрыл глаза. Похоже, каждое мое слово причиняло ему боль, как скрип ногтей по стеклу. Я из последних сил выдавила фальшивую улыбку. Ладно, сейчас вручу коробку с волшебными ключами, он протрезвеет, обрадуется и поймет, какое я золото.

Я полезла в сумку, но тут у Антона из кармана раздался знакомый двойной сигнал: «та-да». В их городе нет мобильных телефонов, так что это могло быть только одно: почталлион. Машинка, на которую стражникам поступают сигналы о том, что где-то открылась дверь. Ну, сейчас он увидит, что я до сих пор блистательно их закрываю!