– Ну здорова, Ильюха! – Алексей подошёл к шеренге и, не стесняясь остальных, обнял за плечи отставного солдата. – Рад видеть тебя при деле. Ну как, нравится?

– Так точно, ваше превосходительство, – покраснев, просипел тот. – Я-то коней с детства, ещё с деревни своей люблю.

– Он у нас всю канцелярию, всю бумажную работу, помимо обычной, конюшенной, ведёт, – доложил Харитон. – Вы же сказали в прошлый приезд – грамотного из отставных инвалидов присмотреть, вот я его и присмотрел.

– Ну, показывай своё хозяйство. – Алексей кивнул в сторону строений и загонов. – У тебя, я смотрю, тут раздельно кони содержатся?

– А ка-ак же, – протянул важно Харитон. – У кажной породы и стойло, и загон свой имеется. Правда, казацких коней мы всё больше на свободном выпасе держим, только лишь на ночь их к себе загоняем, а так-то табунщики за ними приглядывают, чтобы потравы не было. А уж рысаков и битюгов, тех – да, тех холим и лелеем. От каждой кобылы приплод на эту весну есть, только вот пара лет пройдёт – и обновлять кровь надобно будет. Нехорошо это, ежели со своим же потомством будут скрещиваться.

– Это само собой, – согласился с ним Алексей. – Такое, конечно, никак недопустимо. Ну, давай посмотрим, как у нас к осени со средствами будет. Если Кузьмич раздобрится, опять попрошу Олега Николаевича в орловское имение скататься, глядишь, и выторгует племенного жеребца или кобылку. У тебя мест-то для содержания на всех хватает?

– Да с избытком! Не, ну я бы ещё от пристроя не отказался. Мечта у меня есть, Алексей Петрович, да уже и неудобно как-то говорить.

– Да говори уже, чего ты. – Егоров толкнул его локтем. – Ну!

– Вятских бы нам ещё развести?

– Кого-о? – не понял Алексей.

– Ну нашу, русскую старинную породу из Вятки, из самых северных лесов, – пояснил тот. – Она, может, и не такая рослая и статная, как орловская, нет в ней мощи, как у тех же битюгов, и для верхового боя, пожалуй, не очень, зато вот в тройке самая удалая. И красивая! – Он покрутил головой. – Ни у одной другой такого антиресного окраса, как у неё, нет. Вдоль всей спины – ремень, тёмная полоса ото лба и до кончика хвоста идёт, шерсть густая, длинная. Лошадка никаких морозов не боится, неприхотливая, а нрав какой у неё добрый, никакая другая порода с ней в этом не сравнится.

– Хорошая лошадка, – согласился Алексей. – Только ведь для кавалерии, Харитон, не подойдёт она. Казне такая порода вовсе без надобности.

– Ну да-а, а для себя, для души, для извоза можно ведь? – жалобно промолвил, посмотрев на него, конюх. – У нас ведь не только одна лишь война на уме, но и мирское дело? Можно и башкирских лошадок немного взять, чуток кровь ей свежую дать, те тоже ох и хороши-и. И стоить больших денег такие лошадки не будут.

– Ладно, пиши запрос в управление на пару десятков голов. – Алексей махнул рукой. – Думаю, найдём на твою вятскую деньги. Только ведь придётся ещё одну конюшню с загоном ставить. Как, Захар, сумеете к зиме её построить?

– Да чего, построим, – проговорил тот, усмехнувшись. – У меня как раз в октябре плотницкая артель из Сухиничей подойдёт, как только урожай у себя в полях приберёт. Главное, весь материал сюда завезти. Это уж давайте, Харитон, за вами дело будет.

– Да-да, всё завезём, всё тут подготовим, – заверил конюх. – А за конями я сам с Ильюхой скатаюсь. Он медалии на свой зипун поверху нацепит, умные слова будет говорить и бумагами шуршать, а я щёки стану надувать, глядишь, и сторгуемся с вятскими подешевше. Там как раз после уборочной большая ярмарка будет, небось, уж не станут большую цену ломить. – На том и порешили.

В полях шли посевные работы, крестьяне спешили положить зерно в тёплую и пока ещё сырую землю. Помотавшись, Алексей чаще всего приезжал в усадьбу уже к ужину. Как и раньше, собирались за большим круглым столом все близкие. Детвора, поев быстрее всех, неслась играть дальше, а взрослые засиживались за чаем затемно. Поговорить всегда было о чём.

– Ты уж там, Лёша, поспрашивай про Ильюшку, – наставляла мужа Катарина. – Скоро ведь год, как должен был из кадетского корпуса выпуститься, так ведь и нет от него никакой весточки. Лишь бы в горячее место не попал, молодой ведь совсем, ретивый.

– Не переживай, ну ты чего? – успокаивал её Алексей. – Сейчас и горячих мест никаких нет. Персидский поход закончился, ещё толком и не начавшись, на Кавказе Ильюхи не было, я узнавал. В Польше всё давно успокоилось, всех бунтарей Суворов по домам разогнал, а самых рьяных в Сибирь отправил. Российская империя нынче никаких войн не ведёт. А то, что он весточку нам не прислал, так почта сама знаешь как работает. Все бы письма передавали через неё, кто хотел, никаких почтовых карет бы не хватило на перевозку. Наверное, в каком-нибудь полку сейчас в строю стоит, твои и бабушкины пироги вспоминает.

– Эх, увидеть бы его ещё хоть разок, – утирая платочком слезу, проговорила, расчувствовавшись, Йована. – Самый первенький ведь, беленький весь такой, шустрый и ласковый. А как на Буге чуть не утонул, с причала упав, помните? Ты, Алёша, как раз в Крыму с егерями тогда был. Казацкий старшина Тарас его спас, из воды вытащил, у него уже и глаза были закрыты. Я думала, помру вместе с ним прямо там на берегу. Слава Богу, ожил мальчишечка.

– Господи, мама, ну ты зачем такое вспоминаешь? – Катарина, подойдя, обняла старушку. – Опять ведь спать не сможешь, всю ночь голова будет болеть. У каждого из наших сорванцов чего-нибудь да было такое, дети ведь, попробуй за ними уследи. Вон даже позавчера Колька бок разодрал. Ух, пострел! – Она погрозила сыну пальцем. – Что вот нужно было только в этом овраге?!

– Да мы там кошку с дерева снимали, – ответил за него Егорка. – Ну чего она сидит наверху и орёт? А Коля полез, ветка и обломилась. Да он не плакал совсем. Ну, почти, – проговорил он, шмыгнув носом. – Самую малость если только.

– Так, вы мне обещали по деревьям не лазить, пока на перекладине подтягиваться не научитесь?! – нахмурившись, произнёс Алексей. – Всё, дядя Захар перекладину-турник вам поставил, значит, с завтрашнего дня начинаете каждый час к ней подходить и подтягиваться. Утром покажу вам, какие упражнения бывают, потом и вы их научитесь делать. Не будете лениться – руки, как у обезьян, будут цепкие и крепкие, ни за что с дерева больше не упадёте.

– Папенька, а можно сейчас? – спросил Коля. – Мы не хотим до утра ждать, мы хотим уже сейчас начать заниматься.

– Да отстаньте вы уже от отца, – попросила Катарина. – Дайте, он с нами посидит, весь день ведь его не видели. И вам нечего носиться, садитесь ближе к лампе, книгу вместе почитайте. Перед сном это самое лучшее дело, никуда ваша перекладина от вас не денется.

Глава 5. В путь

Отшумели первым громом весенние майские ливни, на деревьях вот только проклюнулись листочки, прошла всего лишь неделя, и все они стояли уже зелёные.

– Старики в деревнях говорят, что хороший год будет, – оглядывая дружные всходы озимых, заметил Лазарев. – Лишь бы только затяжные заморозки не ударили. Может, через недельку тронешься, Алексей Петрович? Как раз дороги после дождей к тому времени совсем просохнут.

– Надо ехать, Кузьмич, – покачав головой, ответил Егоров. – По моим расчётам, полк уже к Москве выходит, а там-то по Главной Государевой дороге он гораздо быстрее двинется. Вот будет дело, если егеря без своего полкового командира в столицу зайдут.

– Ну да, без хозяина оно, конечно, неправильно будет, – покачав головой, промолвил Лазарев. – Понимаю, войско-то государю представлять самому надо. А дела́ что? Дела, они завсегда здесь будут.

– Ну ладно, хоть и полтора месяца, а всё равно ведь выгадал, – пожав плечами, проговорил Алексей. – Вон даже большое колесо на плотине при мне закрутилось, станки в главном цеху почти все заработали, отсеялись почти вчистую на глазах. Ещё бы, конечно, на пару недель тут задержаться, Чуканов сказал, что вот-вот – и малый пруд начнут набирать, а там уж неделя – и опытный цех заработает. Но нет, никак нельзя более тут оставаться. Посмотрим, если государь будет милостив, может, и даст хотя бы на полгодика отлучиться в поместье, как раз ведь его-то и не догулял – отозвали в поход.

– Было бы хорошо, если бы приехал, – вздохнув, заметил Лазарев. – Тревожусь я, Алексей Петрович, траты уж больно у нас большие идут. Станки и машины ужасть сколько стоят, да и работный люд, мастера, за копейку ведь работать не будет. Вся денежная подушка наша, что в банке лежала, за этот год поистратилась. И ведь с последней осенней выработки от масла и крахмала ничего почти не осталось, а до нового прихода о-го-го сколько ещё ждать.

– Понимаю твою тревогу, Кузьмич. Самые большие траты сейчас на запуск завода у нас были. Ничего, теперь-то уж полегче пойдёт. Подсолнечника на четверть больше к прошлому году высадили, картофеля чуть ли не на треть. На следующий год и сахарный завод с винокурней, глядишь, заработают, вот и ещё товар для сбыта у тебя прибавится. А там, думаю, и оружейный, опытный заводики начнут свою продукцию выпускать.

– Да ладно – оружейный. С казны ведь, Алексей Петрович, всё одно первую тройку лет особого прибытка не будет. Посчитали уже, с фузеи едва ли рубь с полтиной прибыли наберётся, со штуцера – два, а мороки-то с ними сколько? И отпускную цену ведь не поднять, государева закупка – это вам не шутки.

– Не переживай, скоро мирную продукцию начнём делать, – успокоил купца Егоров. – Дай только срок, пусть наши заводские казённую пока освоят, примерятся, приработаются в цехах, а в следующий мой приезд уже и за неё возьмёмся. Есть у меня на примете то, что хороший прибыток даст.

– Ну-у, дай-то Бог, – примирился Лазарев. – По стекольным мануфактурам я в эту осень после Нижегородской ярмарки сам проскочу. Коли смогу найти то, что ты наказал, значит, сразу закуплю, а нет, так, значит, целевой заказ сделаю.

– Добро. И по масла́м, по отдушке расстарайся, лучше без лишних посредников у персидских купцов в Астрахани или у турок прямо из Стамбула или Варны брать.

– Понял, понял, сам об этом уже думал, – сказал Лазарев. – На Нижней уже с хорошей наценкой всё это продаётся. Хоть самому в иноземщину едь. По Егорке хотел я поговорить. – Он посмотрел пристально на Алексея. – И так и эдак с бабкой кумекали, с ним самим говорили. Мал он, конечно, ещё для серьёзного разговора, но задатки-то отцовские, они видны. Вона как глаза горят, когда в мастерской около Архипа крутится и Николашка с ним же. В прошлый раз в каретную по делу захожу, они там на верстаке чегой-то ладят. Макар им, как правильнее надо, показывает, а они уж такие счастливые. Макарка говорит, что руки на месте у наших мальцов, по два раза объяснять им не нужно, как многим подмастерьям. Вот я и думаю, может, оно и правильно, пусть и Егорка вместе с Николашкой в эту самую Артиллерийскую, «жинерную» школу^[3] идёт. Там как раз по душе им учиться будет. Опять же вместе держаться всегда легче, чем поодиночке.

– Согласен, Иван Кузьмич, – произнёс Алексей. – Мы вот точно так же с Катариной думаем, обсуждали уже не раз. Рад, что мысли с вашими совпали. Но заметь, никого в этом решении не принуждали. Если всё так само собой сходится, давай уж мальчишек начнём к поступлению готовить, в этой школе особый упор на математические науки делается, так что пусть постигают их, а уж на следующий год повезу их в столицу.

– Эх-х, растут птенчики, вылетают из гнезда, – вздохнув, проговорил Лазарев. – Вроде и маленькие ещё, скакать бы да бегать, а вот же во взрослую жизнь уже надобно отдавать. И ничего тут не поделаешь.