– Вы же понимаете? Это только начало, – конечно же, она бросилась рассуждать о передовых возможностях и альтернативных технологиях блокчейна, но теперь складывалось ощущение, будто она просто говорит об очередных акциях. Можно было получить огромную прибыль, покупая крипту в самом начале и продавая после ее взлета, говорила она, перейдя на диалект.

– Я-то подумала, что ты наконец-то встречаешься с кем-то. А ты с этими речами. Кан Ынсан такая Кан Ынсан, – сказала Джисони, облокотившись одним плечом на спинку купе.

– Мне не нужны отношения. Свидания прокормят тебя?

– А этот твой имаджинариум или как его там, эфириум, прокормит? – на этих словах Ынсан взялась за телефон, лежавший у нее на бедре, и ткнула им Джисони в лицо.

– Не только прокормят, но и даже больше. Показать? – Джисони это надоело, и она оттолкнула телефон в сторону.

– Получается, сейчас ты инвестируешь в криптовалюту? Так и знала, что ты найдешь себе приключений на голову.

– Это не приключения, я зарабатываю деньги, – возразила Ынсан, а затем, закатив глаза, добавила: – Это же не я спускаю тысячи вон на то, чтобы поехать на Тайвань и встретиться с парнем.

– Лучше уж так, – сказала Джисони, которая во время прошлогоднего летнего отпуска впервые поехала на Бали и завела там отношения на расстоянии с тайваньцем, который к тому же младше нее. Не знаю, можно ли было назвать это любовью. Она ездила в Тайбэй около четырех раз, тратя выходные и праздники на встречи с парнем, которого звали Вэй Линь. Почти каждые два месяца. Ынсан считала, что это все глупости и нездоровые отношения, и при любой возможности припоминала эту историю, чтобы пристыдить Джисони. «Не трать деньги на такую ерунду!», «Давайте заниматься криптовалютой!», «Не хочу!» – слушая их ругань, я поняла, что уставилась на телефон Ынсан.

Мне правда интересно посмотреть. Мне было любопытно, что же есть у нее в телефоне, что заставило непробиваемую Кан Ынсан так ярко улыбаться. Но из-за негативной реакции Джисони я больше не могла задавать никаких вопросов. Ынсан закатила глаза:

– Не занимайся, если не нравится. Ты просила рассказать, я и рассказала.

Но не мне. Я хотела узнать. И вместе с тем не хотела. Я не уверена почему. Если наша Ынсан станет миллионершей, как американский подросток или тот удачливый разработчик, о котором писали в зарубежной статье, то ее больше не будут беспокоить разница между I и M в табеле успеваемости или ежегодное повышение зарплаты на два или три процента. Думаю, я боялась того желания, которое может завладеть мной, когда я узнаю о существующих возможностях.

– Боже, уже 49 минут, – пораженная внезапным вскриком Ынсан, я посмотрела на часы.

– Быть не может.

– Уже? Ощущение, будто мы только сели, – выразила свое недоверие Джисони. Такое происходило каждый раз, но мы всегда удивлялись. В этом купе, куда мы ненадолго сбегали от работы, время, казалось, ускорялось в два раза. Мы второпях запихнули в себя остатки пирожных и поспешно направились в сторону офиса.

* * *

Атмосфера в нашей компании подразумевала, что необходимо строго соблюдать обеденные часы. Если послушать истории работников других компаний, то те могли выйти на обед около 11:50, в то время как мы встаем и идем обедать только в двенадцать часов. Я очень удивилась, услышав от друга, что в их компании, если назначена какая-то встреча, то можно выйти и в 11:40. Я знала, что некоторые компании с более гибкими обеденными часами разрешают возвращаться в 13:30, но у нас не было ничего подобного. Независимо от отдела. Покинуть свое место можно было только с 12 до 13 часов, и особенно яро за тем, чтобы мы приходили не позже часа дня, следил наш руководитель. Поэтому к 12:55 большинство сотрудников уже возвращалось на свои места. Если строго отслеживать время возвращения на работу и выходить при этом только в двенадцать, когда обеденный перерыв уже начался, получается не очень хорошо. Я встаю с места в 12:03, и мне нет дела, смотрят на меня или нет. В глазах остальных я, первый поднявшийся с места человек, скорее всего, считалась «смелым ребенком нового поколения», которого не заботило, что подумают другие. Но на самом деле все совсем не так. Меня раздражают все эти взгляды. И все же у меня получается продержаться всего три минуты, потому что я не могу контролировать свой голод. Вот бы у нас был обеденный график, соответствующий нашим индивидуальным циклам. Сейчас 2017 год, никак не 1980, но я и не представляла, что существуют такие консервативные компании, как наша. Никогда бы не подумала, что буду работать в таком месте. Чего далеко ходить, можно было обратить внимание на ближайшие офисы и понять, что так происходит не у всех. В нашем районе были собраны штаб-квартиры пяти крупнейших отечественных кондитерских компаний, и единственными, кто уже в 12:50 спешил в офис, были сотрудники «Марон» с ярко-желтыми удостоверениями на шеях.

Но сегодня я не могла бежать. Все из-за разбушевавшегося ветра. Ынсан говорила, что на сегодня по прогнозу обещали сильный ветер. Он был настолько сильный, что казалось, будто он тянет нас за собой. Шарф Джисони, намотанный до самого носа, хаотично развевался на ветру, как и ее волнистые волосы.

– Как же холодно!

Мы взялись за руки, и не понятно, кто сделал первый шаг навстречу, чтобы противостоять ветру и хоть немного согреться. Мы шли бок о бок, прижавшись друг к другу. Ынсан шла посередине, я крепко держала ее левую руку, а в правую вцепилась Джисони. Снова подул ветер, не давая сделать и шага вперед. Грязь, окурки и разный мелкий мусор подняло в воздух с обочины. Вскрикнув, мы отбежали в сторону. Все это время мы продолжали держаться за руки. Это было похоже на игру, в которой двух людей привязывают друг к другу за ноги. Только вот нас было трое. Вскрикивая и смеясь, мы перебегали из стороны в сторону, пытаясь уклониться от «мусорных» порывов ветра, словно от привидения.

Это было необычно. Взвизгнув, мы сразу же начинали смеяться. Это был смех без какой-либо причины. Крики и смех шли в комплекте. Еще один сильный порыв ветра, и наши с Джисони удостоверения подлетели и с грохотом ударились друг о друга. Мы снова вскрикнули и засмеялись. Ынсан поморщилась и простонала:

– Давайте просто пойдем! Почему так сложно спокойно идти, а не бежать?

– Это словно игра, где ты получаешь дебафф, который замедляет тебя. Неважно, как сильно вы будете жать на клавиши, чтобы продвинуться вперед, ваши шаги будут медленными, будто на ноги навесили мешки с песком, – прижимая ладонью челку и нахмурившись, с горечью сказала Джисони.

– Это похоже на нашу жизнь, да? – сказала я. – Ну что за глупости. Нам пора идти.

– И чем же? – спросила Ынсан. Затем она повторила свой вопрос, крепче сжав мою руку.

– Нам нужно научиться избавляться от дебаффа.

Снова подул ветер, мы рассмеялись.

* * *

В вестибюль на первом этаже нашей компании мы зашли в 12:56. Перед лифтом столпилась длинная очередь. В это время лифт напоминал вагон метро в утренний час пик. Все боролись за то, чтобы хоть как-то успеть в офис до часа дня, так что нам пришлось безжалостно пробиваться, чтобы попасть внутрь, пока не зазвучало предупреждение о том, что лифт переполнен. Мы были последними в очереди и едва смогли протолкнуться дальше. Двери захлопнулись прямо перед моим носом, да так близко, что мне показалось, будто его сейчас защемит. Не успела я облегченно вздохнуть, как лифт, не остановившись на нужном этаже, поехал на седьмой, прямо туда, где располагались офисы руководства компании. Ынсан и Джисони захихикали. Я отвлеклась и забыла нажать на свой этаж. Выпустив всех на седьмом, я осталась одна в пустом лифте. Только теперь я нажала на кнопку третьего этажа, где находился мой офис. Двери автоматически закрылись. Я неосознанно взяла в руки телефон и ввела в поисковик слово «эфириум». Информации нашлось не так уж много. Я пролистала ее несколько раз и свернула поисковик. Часы на заблокированном экране показывали 13:03. Я немного волновалась.

Когда я зашла в кабинет и выдвинула стул, попытавшись сесть как можно тише, господин Ко взглянул на меня и сказал:

– Вы ушли раньше.

Только вот если так подумать, то ушла я в 12:03, а сейчас на часах 13:03, так что на обед у меня ушел ровно час, как и прописано в трудовом договоре.

– Да! – ответила я преувеличенно веселым тоном, даже не взглянув на руководителя. В глубине души я считала, что некомпетентные люди просто одержимы посещаемостью, и у меня даже есть логичное объяснение – причина в том, что это единственное, на что они способны. Он отвернулся от меня и добавил:

– А что случается с тем, кто уходит первым и возвращается последним?

Так и знала. Если бы я отвечала в панике, а не с весельем в голосе, то до этого бы не дошло. Для него не имело значения, что я потратила на обед три дополнительных минуты. Ему было неприятно, что я, его подчиненная, не проявила почтения и не уважила его авторитет, обусловленный возрастом и опытом.

Все в компании молчаливо соглашались с тем, что руководитель отдела, пришедший в компанию еще в 1996 году и занимающий менеджерскую должность, и правда был некомпетентен. Он даже не знал, что значит буква B в слове Brand. Чтобы удержаться на плаву, мы полагались на практический опыт членов нашей команды. На самом деле, снеки не были основным продуктом «Марон». У компании не было высоких ожиданий относительно нашей команды. Ее вытеснили отдел шоколада и отдел мороженого, которые производили репрезентативную продукцию. Наш отдел был самым маленьким и уже несколько лет как не выпускал новых продуктов, занимаясь только техническим обслуживанием. Разумеется, никаких надежд не возлагали и на нашего руководителя, менеджера Ко Дэена. Изначально он не должен был занимать руководящую должность. Кажется, они не собирались никого сокращать, просто несколько человек покинули команду, и ему пришлось занять место главы отдела. Но это лишь мои догадки.

Другие менеджеры и их помощники знали, что начальник плохо выполняет свою работу, и частенько ругали его за спиной. Однако несмотря на это, они боялись одного названия его должности. Он все еще оставался для них авторитетом, все относились к нему как к лидеру. Я же игнорировала то, что мне не нравилось, позволяла его странным указам влетать в одно ухо и вылетать из другого и решала все самостоятельно. Поскольку он мало в чем разбирался, с этим не возникало проблем. Достойно даже для заместителя с опытом работы от пяти лет или менеджера с опытом больше десяти лет. Я тоже планировала стать помощником менеджера, но, как ни странно, ничего не вышло. Я знала, что надо быть удобной. Просто притвориться расстроенной и послушно согласиться с ним. Только так можно получить «идеально». Так было бы проще, учитывая перспективу провести в этой компании побольше времени. Но мне хотелось поиронизировать и сказать еще что-нибудь. Мне хотелось прямо на глазах у всех рассмеяться над его некомпетентностью, чтобы он сам осознал ее. А если нет, то хотя бы разозлить его, нагрубив. Неужели я так жестока? Точно нет. На вторую его фразу я и вовсе не ответила.