«Искательница солнц» семьдесят лет от Чаши до Глории пролетела отнюдь не герметичной. Она собирала урожай. За века до того высокоэнергетическая промышленность разработала технологии сбора желаемых ионов в термоядерных реакторах. «Искательница» скопировала этот подход и масштабировала его на колоссальные расстояния: серебристая, изящная, словно рыба длиною более четырех сотен метров, она просеивала плазму и нейтральную материю, сортировала и запасала определенные молекулы в приемниках корабельных принтеров. А опасный мусор отбрасывала в межзвездные бездны. Всем этим занимались артилекты, чья эволюция тщательно направлялась в сторону аналогии такого занятия с человеческой рыбалкой. Своего рода спортом.

Артилектам нравились плотные потоки солнечного ветра, которые теперь пропахивали корабль: жирные, вкусные ионы так и сыпались в разверстые пасти ловушек. К счастью, «Искательница солнц» начала спуск к орбитальной плоскости в момент сильной солнечной бури: концентрированная плазма одновременно обогащала бортовые накопители и помогала торможению.

Всё же запасы «Искательницы» подходили к концу. Придется постучаться к глорианцам и униженно выставить перед собой шляпу для сбора милостыни.

Эшли Траст был худощав и мускулист, несмотря на долгое пребывание в анабиозе. Непримечательное, пусть и симпатичное, V-образное лицо, внимательные глаза, которые оживились при виде танца двух миров на стене. Вся команда старалась визуально расширить тесные каюты панорамами, но вокруг Эшли транслировались новые данные в реальном времени.

Редвинг приветствовал его формальным тоном, предложив хрустящих жареных кузнечиков и пресную фруктовую смесь. Он решил придерживаться манеры поведения своих коллег, капитанов кораблей раннего периода: жесткая выправка, пронзительный взгляд. Тем приходилось десятки лет управлять звездолетами на окраинах Солнечной системы, и жесткость приносила плоды. С Земли сообщали, что около трети запущенных к настоящему моменту – то есть за два с лишним века – кораблей ни разу не доложили о себе и считаются потерянными. Нескольким экспедициям удалось обнаружить миры земного типа и приступить к медленной адаптации под их условия, порою весьма странные. И никому, кроме «Искательницы солнц», не повезло установить контакт с разумным видом.

Эшли задал ожидаемые вопросы вежливым и чуть скучающим тоном. Следуя традиции, он остался стоять и серьезно кивнул в ответ на приказ Редвинга изучить вводный курс для свежевозрожденных, который капитан подготовил совместно с артилектами. Затем настало время перейти к более сложной теме.

– Я получил обновления с Земли, и там говорится о вас.

Эшли улыбнулся.

– Мне прислали весточку от родственников, если вы об этом. Хотя сейчас средняя продолжительность жизни за полтораста лет перевалила, я всё равно отделен поколениями от…

– Я не об этом.

– Ага. – По равнодушному лицу, лишенному морщин, пробежала тень тревоги и быстро исчезла.

– Ваша подноготная наконец вскрылась – спустя десятки лет после нашего отлета.

– Ага.

– Похоже, вы занимались промышленным шпионажем, проникли в какие-то государственные тайны, применили свои знания и средства, чтобы заполучить место на этом корабле. Должен признать, вы многое отдали, чтобы рискнуть жизнью.

– Приключение что надо, сэр.

– Я разморозил вас так рано, поскольку мне стали известны эти факты. Вы получите шанс искупить свои проступки.

– Благодарю.

Эшли был достаточно умен, чтобы немедленно отказаться от попыток вымолить прощение. Значит, он это продумал.

– Вы ожидали, что правду предадут огласке.

Кивок.

– Так или иначе, история оставляет за собой последнее слово. Я прикинул, что у меня от года до трех, прежде чем финразведка прижучит. Мне бы впаяли пожизненное, а может, и несколько – для верности. Я не мог бы сбежать на внешние планеты – меня бы и там достали. А эта экспедиция обеспечивала надежное убежище.

– Вы подкупили нескольких, чтобы обзавестись фальшивыми документами о квалификации.

Эшли извинительно улыбнулся, склонил голову, пожал плечами с подчеркнутой невинностью.

– Это мне дорого обошлось.

– В целое состояние?

Новая улыбка сожаления.

– Почти всё. Межзвездные путешествия – это как смерть и налоги – всего с собой не заберешь. «При старте корабля все долги оплачены». Хайнлайн.

Редвинг смутно припоминал, как проводил собеседование с Эшли – одним из сотни отправлявшихся в анабиоз.

– Ваша затея сработала. Прессе она понравилась. Пусть вас хранят хоры ангелов^[13]. Теперь игра начинается заново.

Эшли мимолетно нахмурился, не поняв отсылки.

Редвинг махнул рукой, отпуская его.

– На этот раз не жульничайте.

Клиффа порадовало, что Эшли убрался с мостика. Этот парень напрягал. Эшли предлагал называть его просто Эш и хотел знать мнение Клиффа по всем вопросам – не только насчет Чаши и всего с нею связанного, а и о жизни команды, о том, как вести себя с чужаками, и так далее. Всё это – с приятельским видом, хотя такого отношения Эш пока ничем не заслужил. Клифф отвечал только:

– За этим к Редвингу. Остальное приложится.

Он не хотел сближаться с этим парнем и вежливо закончил:

– Пока, Эшли.

Потом нацепил командирскую гарнитуру, предпочтя общение с артилектами: Доктором Опсом, главным по хозяйству, и другой, отслеживавшей поведение цели рандеву, – эта предпочитала называться Бабулей. Прежде чем синхронизироваться, Клифф внимательно прислушался к стонам и скрежетам «Искательницы солнц», перемежаемым долгими нотами на грани инфразвука, подобными органным. Первое правило мостика: всегда прислушивайся к своему кораблю. «Искательница» сбрасывала скорость уже долгие годы, а сейчас тормозила по полной, широко разведя поля магнитной ловушки и поглощая солнечный ветер. Повезло угодить в высокоэнергетическую бурю плотной солнечной плазмы, и корабль активно замедлялся, направляясь к Глории. Столетия, чтобы добраться сюда…

Магнитная носовая оконечность, перепахивая уплотнившуюся плазму, наливалась огнем на дисплеях. На правах старшего вахтенного Клифф отслеживал пульсирующий танец линий магнитного поля – желтые фонтаны брызгали по боковым стеноэкранам. Артилекты извлекали электроэнергию посредством индукции, дополнительно накачивая тормозную струю. Эти силы выкручивали «Искательницу», заставляли палубы скрипеть, наклоняли корабль навстречу гравитационному колодцу.

Клиффу нравилось слушать ворчание и скрип шипастых плазменных волн: это было похоже на песню кита, пропущенную через странный автопереводчик и снабженную фоном из ударов дождевых капель о раскаленную жаровню. Сбрасывая скорость у магнитосферы газового гиганта, «Искательница» миновала большой спутник, затянутый облаками. Бет обнаружила, что атмосфера луны богата кислородом. И биосигнатуры присутствуют. Интересно. Редвинг приказал Клиффу запустить туда робофлиттер и наблюдательный дирижабль. Те передали изображения крупных птиц и газовых мешков в верхних слоях атмосферы. Однако не время сейчас отвлекаться на эти жизненные формы. Стремительная дуга траектории корабля нацелилась на Глорию.

Артилекты мониторили все планеты системы, обновляя и уточняя архивные данные земных наблюдений. Большая часть этих миров была непригодна для человека, хотя кое-где попадались химические вещества, ассоциируемые с жизнью, и даже микробы в высоких облачных слоях. Маленький мирок, скалистый, марсоподобный, был покрыт растительностью – точно гидропонная ферма – и лишен океанов, на поверхности искрилось лишь несколько озер.

Система Эксельсии разительно отличалась от Солнечной. В окрестностях земного светила, помимо обычных планет и Плутона, имелось еще более десятка «крытых миров», где под защитной ледяной коркой бурлила жидкая вода. На Титане роль крыши играла метановая атмосфера, под слоем которой метановые озера лизали навощенные берега. Но жизнь не зародилась нигде, несмотря на столь перспективные условия. Возможно ли, чтобы на ледяных спутниках глорианской системы она возникла? Как на других мирах…

Кажется, над изобилием жизни в этой звездной системе кто-то потрудился.

Эксельсия представляла собой желтый карлик массой примерно с солнечную, а орбита Глории находилась в ее зоне Златовласки – но ближе к середине, в отличие от орбиты Земли, проходившей у внутреннего края аналогичной области. Глория вращалась в двухстах пятидесяти миллионах километров от Эксельсии. Два жарких мира располагались заметно ближе к звезде. Там яростные вулканы окуривали кислотными дымами равнины лавы, подобные блистающим оранжевым морям. Артилекты тщательно закартировали эти планеты на будущее – вдруг пригодятся – и сосредоточились на двойной планете, главной жемчужине системы.

Вот она, Цель Полета. Бет заступила на вахту. Клифф немного расслабился, но лишь немного.

– Послушай, – сказала Бет, обновляя изображения на экранах, – я тут спектральным анализом Глории занялась. Наилучшие доступные Земле данные – вытяжка из скудных пикселей, но они сулили надежду. Глория выглядела многообещающей планетой с признаками биосферы вроде нашей. Теперь это подтверждается. Уровни кислорода, водяного пара, круговороты газов. Всё как надо. Однако… океаны отсутствуют. Следов технологии нет. Никаких странных выбросов. Никакого электромагнитного трафика. Вообще никаких сигналов. Так могла бы выглядеть истощенная Земля тысячелетие назад.

– Но Паутина…

– В яблочко, – Бет потрепала его по плечу. – Их родной мир – такое же инженерное творение, как паутинный суперлифт.

– Ты хочешь сказать, что они им пользуются для доставки на спутник, Честь?

– Паутина для такого слишком плотная: любой космолифт вменяемой конструкции, выходя за пределы атмосферы, утончается до стебелька. Не-ет, Паутина – это биосферный конструкт. Он более чем в сто раз крупней обитаемых зон на поверхностях Глории и Чести вместе взятых. Пентхаус обширней города.

Клифф фыркнул.

– А мы всё это время обманывались, принимая Глорию за стандартный мир. Классический. Мы готовили посадочные и взлетные модули, ну и прочую снарягу в расчете на обычные планеты и малые экспедиции.

Бет отмахнулась.

– Глорианцы говорят, нам достаточно пришвартоваться рядом с большим широким участком Паутины. Они вообще изъясняются достаточно простым англишским языком. И… мы это сделаем.

– А дальше что?

– Будем решать проблемы по мере их поступления, милый.

Вивьен была воплощением проблем, пусть Редвинг и любил такие решать.

В давние времена он знавал многих актрис и моделей – блистательный будущий капитан звездного корабля, сам не чуждый высокомерия в стиле шоу-бизнеса, – однако в итоге вернулся к официанткам. От них пахло едой. Домом. Тогда-то он и приобрел привычку не подгибать ноги под стулья, сидя за барной стойкой. Это простая мера предосторожности: если тебе с размаху врежут, такая поза помешает увернуться. Он допустил эту оплошность лишь раз.

Впрочем, это было не самое сложное испытание. Довелось ему потом столкнуться со ста сорока четырьмя устрицами (странное число, двенадцать в квадрате; только не спрашивайте, почему): проверка, сумеет съесть их все или нет? Он сумел. Но полтора дня потом ничего в рот не брал, прежде чем убедился, что всё же выживет. Ну, оно того стоило… Почему-то воспоминания эти теперь давались ему тяжелей: ностальгия по утраченной столетия назад Земле. По жизни на ней.