– А простые люди? Вы знаете, что им надо?

– Деньги и наше покровительство! – уверенно ответил немец. – Все эти людишки гордятся показной дружбой с Западом. Мы похлопываем их по плечу, дарим сувениры и дергаем за ниточки. Все довольны!

– Но их развитие будет ограничено.

– Krummes Holz gibt auch gerades Feuer! Круммес Хольц гибт аух герадес Фойер! – резко ответил Хартман.

Шуман с минуту обдумывал смысл немецкой пословицы: «Из кривых бревен получается прямой огонь». Расчетливые немцы ничего не делают просто так. Он покосился на Хартмана и спросил:

– Западу нужен в Москве огонь?

– Пламя! – поправил Хартман.

Санат умолк. Роскошному «мерседесу» уступали дорогу советские автомобили. Хартман обогнал череду одинаковых «жигулей» и указал на однотипные многоэтажки:

– Что отличает высокоразвитое общество от недоразвитого?

– Технические достижения, – предположил Санат.

– Тогда бы японцы сейчас владели миром.

Шуман не знал, что ответить. Довольный собой атташе по культуре уверенно отчеканил:

– Культурные достижения, главное из которых великая музыка – вот ключ к успеху нации! – И пояснил: – Технические достижения можно купить. Так поступают арабские шейхи, но их влияние в мире ничтожно. Где их композиторы? Не было и нет. А вспомните наших. Бах, Бетховен, Вагнер, Брамс, Гендель, Шуман, Шуберт! Тот же Мендельсон звучит на всех свадьбах в этой жалкой стране.

– У русских тоже были великие композиторы. Чайковский… – Начал перечислять Санат, но Хартман его перебил.

– Были! Тогда и Россия была великой. Поэтому наши страны и столкнулись в двух мировых войнах.

– Германия проиграла, – напомнил Шуман.

– Поэтому сейчас мы не спешим в пекло. Мы добьемся победы с помощью музыки!

– Западной рок-музыки, на которую подсела советская молодежь?

– Им нравится всё западное – и это отлично! Но я про другую музыку. Вы с ней более чем знакомы.

– С помощью моих выступлений? – усомнился Санат.

– Именно! Музыка живет во время исполнения вживую, а не в записи. А лучший музыкальный инструмент – это орга́н! Вспомните историю. Развитие орга́нов в Западной Европе способствовало эпохе Возрождения. А может ее и породило. Наши орга́ны становились лучше и мощнее – мощнее становилась Западная Европа.

– Сейчас самая мощная держава США.

– Ничего удивительного, – согласился Хартман. – Самые большие в мире орга́ны сейчас в Америке, а появились они там в двадцатом веке. В 1902 году великолепный орга́н построили в Йельском университете. Он до сих пор один из самых больших и лучших в мире. Вам это ни о чем не говорит?

Шуман напряг память:

– Йельский университет – кузница кадров американских политиков и президентов?

– Теперь уже не только американских.

– Третья и четвертая ступень Пирамиды, – догадался Шуман.

– Именно в Вулси-Холле Йеля их исполняют чаще всего! – подтвердил Хартман. – Оригиналы нот вершины Пирамиды теперь хранятся там.

Услышанное позволило Шуману по-новому осмыслить историю семьи Королевских настройщиков, которую ему вкратце поведал Генрих Фоглер. Туманные намеки превратились в четкую картину.

На рубеже восемнадцатого века Георг Фоглер раскрыл секреты первой и второй стопки нот безвестного дядюшки знаменитого Баха. И назвал их Вдохновение и Воля. Музыкальная энергия Вдохновения и Воли позволили Иоганну Себастьяну Баху стать великим композитором. В третьей стопке нот оставались два марша, а в четвертой единственная фуга.

Георг Фоглер экспериментировал с настройкой органных труб для этих произведений и проверял эффект на своих сыновьях. Результат не просматривался. Познать секрет помог случай – знакомство с местным герцогом Иоганном Эрнстом. Оказалось, что марши и фуга при особой настройке воздействуют не на всех, а лишь на мотивированных слушателей, жаждущих влияния и власти.

Началось с того, что герцог Эрнст прослушал сонату из второй стопки и на волне воодушевления добился успеха в личных делах. Когда он прослушал другую сонату, то потеснил соседнего герцога в многолетней земельной тяжбе. Тогда Фоглер исполнил для герцога марш из третьей стопки. Спустя месяц – второй марш. И вскоре настройщик узнал, что провинциальный герцог отнюдь не знатного рода приобрел влияние в столице.

Так третья стопка получила название – Влияние.

Через год сообразительный герцог пригласил Фоглера в Берлин для исполнения чудодейственного марша на самом большом орга́не страны. Фоглер отважился исполнить неприступную до сей поры фугу. Он догадался, что для сложной полифонической фуги надо «неправильно» настраивать тембр не только низких и средних труб, но и тонких труб для высоких нот.

Вместе с герцогом Эрнстом фугу прослушал влиятельный вельможа. Через месяц вельможа стал королем Пруссии Фридрихом I. Первым королем в истории Пруссии. Он получил абсолютную власть!

В день коронации Георг Фоглер рассматривал свое сокровище из десяти нотных папок. Он разложил в ряд четыре папки первой группы. Они уже имели свое название – Вдохновение. На них он водрузил три папки второй группы – Воля. Выше две папки с нотами маршей – Влияние. Осталась единственная папка с нотами фуги. Взлет Фридриха на трон подсказал название – Власть! Фоглер шлепнул папку поверх остальных – получилась пирамида.

На Фоглера снизошло прозрение, он открыл Пирамиду ВВВВ. В основании Вдохновение, над ней Воля, выше Влияние, а на вершине Власть. Или по-латыни Pyramis IVAI: Inspiratio – Voluntas – Auctoritas – Imperium. Вдохновение пробуждают две токкаты и два вальса. Волю – три сонаты. Влияние – два марша. Власть – единственная фуга. Для каждой ступени Пирамиды нужна своя особая настройка регистров.

Со временем название чудодейственного открытия сократилось до краткого и точного: Pyramis Imperium – Пирамида Власти!

Секреты настройки предусмотрительный Георг Фоглер завещал хранить строго внутри семьи. «Не нужно рваться к власти. Надо быть тем, без кого власть не может обойтись», – внушал он своим сыновьям. А те своим. И так из поколения в поколение. Власть сияла и сгорала, ниспровергалась и сменялась, а Королевские настройщики всегда были при деле, всегда в достатке, хотя оставались в тени.

Два века старинные ноты хранились в семье Фоглеров. С годами оригиналы стали беречь. Королевские настройщики создавали рукописные копии нот и вручали их перед выступление органистам со своими пометками, ведь у каждого органа свой голос и характер. Эксперименты с книгопечатными и фотографическими копиями показали, что технические подделки не дают должного эффекта. Только нотная запись из-под руки настройщика сохраняла мистическую силу. И лишь в особых случаях для сверхординарного эффекта использовались старинные оригиналы нот.

Произведения первой ступени – Вдохновение – Санат Шуман исполнял чаще остальных. Вторую ступень – Волю – тоже не редко, и даже здесь в Москве. Третью – Влияние – он исполнял только в Германии. Четвертая ступень – Власть – особый случай. Пока это случилось единственный раз – для будущего канцлера Гельмута Коля.

Тогда Санат держал оригиналы нот, созданные Кристофом Бахом. А теперь, по словам Хартмана, самая ценная тетрадь с нотами для вершины Пирамиды перекочевала из Европы в Америку.

В аэропорту Шереметьево–2 Санат Шуман зарегистрировался на рейс и позвонил жене.

– Лия, в Москве безопасно. Меня никто не узнает, в следующий раз возьму с собой Марка.

– Сын очень просится в Москву, – подтвердила жена.

– Наши корни здесь, его тоже. Мы должны показать Марку Россию.

Жена и муж быстро пришли к согласию, как и во всем, что касалось сына. Они вместе решили, что в семье музыкантов должен вырасти новый музыкант. Помимо уроков музыки Санат с малых лет брал сына на тайные концерты для элиты. Надеялся, что магическое воздействие орга́на положительно повлияет на развитие Марка.

Однако в последнее время сын спрашивал не о музыке, а о братьях Фоглер, о которых спрашивать не полагалось. Щепетильный Андреас Хартман не поощрял близких знакомств и только на рейсах в Москву вынужденно сводил органиста и настройщика вместе. В отеле они не пересекались. Шумана не покидало ощущение, что культурная акция в Москве походит на тайную операцию секретной службы. После сегодняшнего разговора с Хартманом это ощущение лишь усилилось.

ORT. Pyramis IVAI – Пирамида Власти. Жутко интересно! Или просто жутко.

Глава 6. Февраль 1989. Москва.

Семилетний Марк Шуман несколько раз приезжал в Москву вместе с отцом, но впервые это случилось зимой. Морозным вечером папа и сын шли по заснеженной улице к Концертному залу имени Чайковского. Впереди блеснула накатанная ледяная дорожка. Мальчик разбежался, оттолкнулся, с задорным визгом скользнул по льду, но не удержал равновесия и шлепнулся руками в сугроб. На детском лице сияла радостная улыбка.

Марк попытался слепить снежок. Снег сжимался, скрипел, превращался в рыхлый комок и рассыпался, не долетев до папы. Оба смеялись. Марку нравился мороз и снег, папе – реакция сына на настоящую зиму. Мальчик жадно ловил новые звуки, шагал по утоптанному снегу, давил разбитые сосульки, забегал в отвалы на обочине и прислушивался к шагам прохожих. Сегодня Марк понял, почему в русских сказках пишут про трескучий мороз.

Они прошли мимо сверкающих окон кафе. Марк надвинул шапку на уши, расшатывающая психику рок-музыка карябала слух. Побыстрее бы услышать вдохновляющий голос орга́на.

А вот и Концертный зал. Марк поздоровался с охранником на немецком. Педантичный немец из охраны посольства молча кивнул старшему Шуману и сделал пометку в блокноте о времени прихода. Отец переоделся в гримерке и направился к органной кафедре. Зал был еще пуст. С каждым шагом Марка охватывало волнение, сейчас начнется процесс особой настройки – это так интересно!

Мальчик уже знал, что видимая часть органа, называемая фасадом, не передает и десятой доли его подлинного размера. За фасадом в специальной органной камере расположены тысячи труб различной формы и длины. Диапазон звучания орга́на безразмерен: от инфразвука до ультразвука, от фортиссимо – очень громко, до пианиссимо – очень тихо.

Марк пробрался в недра орга́на – помещение относительно большое, но очень тесное. На трех этажах располагались почти восемь тысяч труб: металлических и деревянных, открытых и закрытых, полых и с язычками. Размер самых больших труб был вчетверо выше мальчика, а диаметр таков, что он мог бы в них поместиться. В самые маленькие трубы он мог просунуть разве что пальчик. Марк прикасался к трубам и представлял, как они звучат на обычном концерте и как будут звучать сегодня.

А вот и настройщик – тот самый Генрих Фоглер, который чуть не проткнул ему горло в Пассау.

Марк навсегда запомнил инструмент настройщика, которым ему угрожали – штиммхорн! С одной стороны острый как пика, с другой – воронкообразный. Пятилетний Марк жутко боялся штиммхорна, не иначе им черти пытают грешников в аду. Но сейчас ему семь, он ходит в школу и хотел бы иметь такую штучку в портфеле для отпугивания задир. Надо будет попросить родителей о необычном подарке. Они поощряют его интерес к музыке, не откажут.

Марк хоть и боялся Генриха, но надеялся на удачу. Он изучил московский орга́н и знал, где спрятаться. Протиснулся, сжался – и всё, его не видно! И он не видит настройщика, но слышит, что и как тот меняет. Настройщик, жуя миндаль, методично обходил ряды труб от высоких регистров к низким и чуть искажал их тембр. Братья Фоглер держат в тайне свои секреты. Они не импровизируют, а действуют по системе, которую постепенно изучал любопытный Марк.

Настройка орга́на закончена. Фоглер бросил последний орешек в рот и покинул помещение. Выключил свет и запер дверь. Марк оказался в ловушке!

Но темнота мальчика не испугала. Он уже попадал в подобную западню. По тесному помещению можно двигаться на ощупь, а лучше услышать препятствие по отраженному звуку.