Басёнок, да? Ха, его ещё пока не ценят, прозвище как у какой-то шелупони. Это потом он, хитрая гадина, пробьётся наверх, станет Басмачом. Нет, уже не пробьётся.

– А чего он перо доставать начал? – парировал я. – Я если бы его не ударил, он бы меня порезал.

– Он не знал, кто ты. Ладно, ща порешаем, погодь, – Ярик задумался, обернулся и оглушительно свистнул.

Из его «Тойоты Марк 2», которую в наших краях называли «Марковником», вылезли двое. Побитый Басмач, вернее, Басёнок, и кто-то из бандюков рангом повыше, рыжий парень в «Адидасе».

Сами они меня трогать не решились, не зная, как на это отреагирует Коршун, как они называли моего брата. Поэтому передали всё ему, чтобы он сам поставил меня на место.

Но всё пошло не так, как они планировали.

– Кто тебя за бабками послал? – строго спросил Ярик.

– Да Гога Зелёный с обменника на старом рынке, – Басёнок жевал жвачку. – Он же грины под процент даёт, меня позвал за долю с этим разобраться. Всё что сверху добуду – моё… ну, я бы конечно отстегнул с этого, как полагается, – торопливо добавил он.

– Чё дальше?

– Базарил Гога, что надо с одного… – Басманов явно хотел сказать «лошка», но не решился, только покосился на меня и потрогал отбитый лоб, – пацана долг получить надо, завтра срок. Но лучше сегодня всё добыть, не тянуть. Деньги ему надо было, срочняк, говорит, ему же нам бабки засылать скоро.

– Так ты в курсах был? – взъярился брат. – И всё равно на счётчик его ставить пришёл?!

Бац! Он вскинул руку и приложил Басманова по челюсти. Тот охнул и отошёл, а Ярик встряхнул кулак.

– Долг ты больше требовать не будешь, я его списываю, – спокойным голосом проговорил он. – Ты косяк упорол, Гога тоже. Насчёт тебя ещё подумаю, а Гога теперь платит не двадцать процентов, а тридцать. А если услышу, что он этот долг так и требует – накажу. Так и передай ему, Гвоздь, раз он на твоей точке сидит, – Ярик глянул на молчащего рыжего бандита, – а я вечерком сам к нему заеду.

– Без базара, Матвеич, всё понял, – произнёс рыжий.

– А до тебя всё дошло? – Ярик посмотрел на Басёнка.

– Всё понятно, Коршун, – тот торопливо закивал, держась за челюсть. – Я всё понял.

– Проваливай, – брат махнул рукой.

Сегодня Басманову порядком прилетело от каждого брата Коршунова. Он, краснея от обиды, торопливо ушёл. Но Басмач злопамятный, гад, захочет отомстить за это унижение, но не сразу, а когда встанет на ноги. Но не выйдет, я-то в курсе, что это за падаль, и буду держать его на контроле.

Рыжий пошёл в машину. Димка почесал затылок, глянул на меня, я кивнул, и он вернулся к гитаре.

– Ты в следующий раз говори, что ты мой брат, отвалят, – тихо сказал Ярик, проверяя сообщение на пейджере. – Но не наглей особо. Вот сегодня ты прав оказался, но в следующий раз может быть иначе, тогда прикрывать не буду.

– Да и не потребуется, чего я за тобой прятаться буду? А ты занят? – спросил я. – А то давно с тобой не разговаривали.

– И о чём? – он насупился.

Я ненадолго задумался, вспоминая события той жизни, то немногое, что знал о нём.

– Да ты, говорят, жениться собираешься, – я усмехнулся.

– А, ага, на Насте. Ничё такая девчонка, – Ярик полез за «Кэмэлом» и предложил мне одну сигаретку.

Я замотал головой. Этого мне уже хватит, в этой жизни не хочу доводить до такого. Помню, что случилось с лёгкими под конец той жизни.

– Бросил. Познакомишь?

– Да без базара, подруливай в воскресенье, мы с ней на шашлыки поедем на дачу, пока погодка позволяет, – он вдруг напрягся. – А тебе чё, деньги нужны?

– Никогда их у тебя не брал, Ярик, – я помотал головой. – Просто жизнь такая, родственникам надо поближе держаться, а мы, вообще-то, с тобой братья. Бывает, ругаемся… ну, чего поделать, жизнь-то продолжается.

– Ну чё, так и есть, – он прикурил и выдохнул дым. – Так-то и правда, давно не базарили с тобой. А ты чё, куда двигаешься по жизни? Так в общаге и живёшь?

Тон у него потеплел. Жизнь он, как говорится, рано прохавал, и дерьма повидал. Тоже, может быть, тяготило, что от семьи отдалился. Хотя помню, как после его возвращения из армии мы крепко поругались.

Он с пацанами знакомыми связался, и те его затащили к «атамановским» в братву. Пахан той банды живо просёк, что вернувшиеся из Чечни парни и с оружием на «ты», и никого не боятся, вот и набрал себе пару десятков пехотинцев с боевым опытом.

Атамановские тогда сразу возвысились. «Синие», кто был их конкурентами, таких бойцов не имели, а ветеранов Афгана в рядах братвы уже мало осталось, многие из тех, кто пошёл по этой дорожке, погибли за годы бандитских разборок. Братве были нужны новые бойцы, и у атамановских они появились.

И гад он, тот пахан, я его знал по первой жизни. Он почти всех парней и загубил в итоге, пока его самого не прибили.

Ну а помню, что я тогда брата стыдил, что тот в бандиты идёт, вот и поругались. Не слышал я тогда, что у него на душе, а он же ведь после войны себе места в жизни не находил. Вот и пошёл за теми, кто его понимал.

Но сейчас пока ещё не поздно всё исправить.

– Да тут дело одно задумал, – сказал я. – Всё обдумываю в деталях. Но тебе, Ярик, обязательно расскажу, как всё продумаю.

– Компьютеры возить? – он задумался. – Так-то тема прибыльная, ты обращайся, организуем точку, с барыгами сведу, кто поставляет.

– Не, тут другое. Но тебе, я думаю, такое, понравится. Давай, Ярик, до воскресенья.

– Заеду за тобой, братан.

Ярик протянул руку, я её крепко пожал.

И всё, простой небольшой разговор, а я его тогда избегал. Люди всегда боятся сделать первый шаг в таких случаях, вот и держатся друг от друга подальше годами. Этот же разговор пусть был и недолгий, но он очень важный.

Брат сел в машину, завёл двигатель, включил магнитолу.

– Владимирский централ, – донёсся звук нового хита Михаила Круга, который крутили везде, где можно, – ветер северный.

– Э, Левитан! – Ярик высунулся из окна машины. – Ну чё, братан, не надумал? Всё-то тебя ждём. Давай к нашим пацанам уже, чё ты всё один да один?

Парень в капюшоне, сидящий на скамейке, вздрогнул и помотал головой. Ярик пожал плечами, его «марковник» уехал, а названный Левитаном парень немного послушал, поднялся и пошёл на выход мимо нам. Деньгу он всё-таки сунул Димону в руки, хотя тот и отбивался.

– Ну, теперь не надо думать, где брать бабки, чтобы вернуть Юльке, – заметил Димка, убирая полученные деньги в карман. – А то вдруг тоже бандитов за мной пошлёт? Хех!

Я немного посидел с ним дальше, пока он выступал. Дело пошло, монетки и мелкие купюры кидали в чехол всё чаще. Деньги Диме и правда нужны, у него ситуация очень сложная. Но сам я пока помочь ему не мог, у самого денег нет, но надо бы их взять. Время такое – бабки нужны всем и для всего.

Стало жарко, почти как летом, солнце напекало, а тени от тополей сдвинулись от нас подальше, спасаться от жары больше негде. Да и пора заканчивать, у Димки ночная смена в депо, перед которой ему надо поспать, а мне надо обдумать случившееся. И к дядьке хочу зайти, он же живой ещё. Часто выпадает случай, когда удаётся поговорить с родными, кого больше нет? Много кого я хочу увидеть.

– Похаваем, может, Лёха? – предложил Димка. – Тут место неподалёку одно есть.

– Столовка та?

– Угу.

Вроде бы и недавно ели, а снова голодные, молодой организм требовал заправиться. Зашли с Димоном в студенческую столовую в пяти минутах от парка, расположенную прямо в подвале института. А кормили там неплохо, и хоть я не сказал бы, что цены там студенческие, ведь там было ненамного дешевле, чем в других точках общепита в городе, но пока это вполне мне по карману.

Борщ с мясом за десять рублей нового образца, на второе – куриная ножка с картофельным пюре за восемь, а салат стоил 3,49. Ещё на полтора рубля обошёлся чай, два кусочка хлеба и пирожок с капустой.

Большинство застеленные серой клеёнкой столов пустовали, занятия ведь уже закончились, почти все студенты разошлись. Разве что в углу компания молоденький девушек-второкурсниц, заказавших только чай, обсуждали, как сдавать хвосты по бухучёту и типовые по математике у сурового препода. Когда мы сели за стол, они постоянно начали оглядываться на нас.

В углу стоял магнитофон, но съёмные колонки от него повесили на стену под самый потолок. Включено радио, играли хиты этой весны. Следующую песню я даже узнал, это никак «Руки вверх». Память – штука такая своеобразная, не всегда запоминаешь что нужно, зато какая-нибудь хренотень хранится в голове десятилетиями. Вот слова этой песни сразу и вспомнились.

– Крошка моя, я по тебе скучаю, – звучало из колонок .

Так, голод утолён, ну и что дальше? Надо бы придумать, куда бы устроить брата, пока он окончательно не завяз в этом деле. В милицию он не пойдёт, это точно, он к ментам относится враждебно.

Да и не отпускают из братвы так просто, оттуда есть только два пути – на зону или в могилу. Нет, бывает, что братки валят за кордон, но Ярик к таким разговорам относился враждебно.

Он хоть и вовсю покрывал матом Ельцина с Грачёвым (он же бывший министр обороны по прозвищу Паша Мерседес) за то, что самому довелось пережить в Чечне. Но всё же мыслей покинуть страну, за которую воевал, у него никогда не было. Он даже мог в морду дать за такое, если бы кто-то ему такое предложил.

А если атамановских разгонят раньше времени? Я даже смогу этому поспособствовать, сколько их схем я помнил, достаточно много. Но Ярик всё равно уйдёт в другую группировку, его в любую примут без всяких вопросов. Бандиты получат крутого спеца с боевым опытом, авторитета среди участников войны, а он – защиту от своих недругов, которых у него должно скопиться много.

Такое тоже не пойдёт. Не самому же новую банду организовывать? Ну нет, точно нет.

Мысли на этот счёт крутились в голове, но они пока казались нереалистичными. Вот только хоть я это и понимал, но уходить они никак не хотели, но пока не мог их увязать.

– До завтра, я к дядьке пойду, – я пожал Диме руку, и мы разошлись в разные стороны.

Я направился пешком к дяде, там было недалеко. Прошёл через дворы, затем мимо спортивного факультета, потом направился к медицинской академии, напротив которой стоял танк Т-34. Дуло смотрело в сторону спортфака, будто танк целился именно туда.

Вспомнилась старая городская шутка, что если медакадемию закончит хоть одна девственница, то танк сразу выстрелит. Но парни из спортфака никогда такого не допустят.

Я уже почти на месте. Зашёл во двор ближайшей пятиэтажки, поздоровался с бабками, которые сидели у первого подъезда и обсуждали городские новости, и поднялся на третий этаж. Где хранился запасной ключ, я знал, сразу выудил его из-за электрощитка и открыл дверь.

Здесь жил дядя Юра, родной брат матери. Когда родителей не стало в самом конце восьмидесятых, дядя Юра оформил надо мной и Яриком опекунство. Хороший он мужик, добрый, рукастый, но алкаш. Вот тётя Вера от него и ушла, в конце концов, и дядя Юра сейчас жил один.

Смазанный замок едва слышно щёлкнул, петли даже не скрипнули, когда я открывал дверь. В прихожке находилась самодельная полка для обуви, сделанная так качественно, будто была куплена на мебельной фабрике, и резкой шкаф. Всё это он делал сам.

Квартира – двушка, тесная, в большой комнате раньше ютились сам дядя Юра с женой, а в маленькой комнатушке мы с братом… Столько воспоминаний.

Шторы закрытые, в комнате царил полумрак. Дядя Юра, небритый, обросший, спал на кровати, громко храпя, от него сильно фонило перегаром. У кровати стояла табуретка, на которой лежала опрокинутая алюминиевая банка из-под пива, уже пустая. Из-под солдатского одеяла высунуты ноги, одна в дырявом носке. Цветной телевизор «Сони» включён, по нему показывали «Джентльмен-шоу». Звук убавлен до минимума, что там говорили, я не слышал.