Акация медленно, в такт музыке, поднялась, все так же следя за лицами зрителей. Луч прожектора осветил прикрытое до этого паутиной тело. Смущение, удивление, страх, интерес, восторг… На лицах зрителей читались столь же смешанные и еле различимые, как нити паутины, чувства. Заиграла скрипка.

Чувственные нежные мотивы сменялись резкими и страстными пассажами. Акация искусно передвигалась по сети. Ее конечности изгибались в немыслимых, неестественных позах, а позвоночник скручивался, завязываясь в невероятные кольца.

Ступив на сцену, она перестала смотреть на зрителей и сосредоточилась на танце. Руки вихрем рассекли воздух, а согнутые ноги тащились по полу. Все это выглядело зловеще и диковинно, но в то же время прекрасно. Движения казались резкими, но изящными под стать мелодии скрипки и фортепиано. Изогнувшись, она, быстро передвигая своими тонкими ногами, перемещалась по сцене, а потом неожиданно взлетела в воздух. Внезапно свет погас.

Зрители в смятении оглядывались по сторонам. Может, какие-то проблемы с электричеством? Или танцовщица решила сбежать? Вдруг кто-то из них увидел Акацию под самым потолком. Кроме нее, весь зал был погружен в темноту. Противоречивые ноты скрипки и фортепиано слились в один аккорд.

Границы между зрителями и сценой стерлись. Акация с невероятной скоростью танцевала повсюду: под потолком, между рядами зала, в проходе. Публика завороженно следила за ее перемещениями. Они казались странными и даже жуткими, но при этом элегантными и легкими. Когда Акация вновь оказалась на сцене, свет в зале в очередной раз погас. Присутствующие ахнули от удивления: помещение целиком было окутано паутиной. Люди оказались в коконе серебряных нитей, словно в ловушке. Стоило протянуть руку, как та сразу попадала в липкие сети. Акация все это время не танцевала, а плела паутину.

Зрители, словно птенцы в гнезде, растерянно оглядывались по сторонам. Их охватил страх, они оказались запертыми в невероятном тюремном лабиринте нитей. А с потолка со зловещей улыбкой, от которой по телу бежали мурашки, наблюдала Акация. Насекомые, пойманные в паучьи сети.

Глаза балерины сверкали безумием. Зрителям хотелось закричать и убежать, но из-за натянутой паутины они не могли сделать и шагу. Акация медленно спускалась вниз по паутине, напоминая настоящего паука. Зрители, затаив дыхание, вжались в сиденья. Балерина выбирала жертву. Ею оказался испуганный ребенок. Как только она схватила его, снова погас свет.

Все молчали, никто не смел пошевелиться. Тишину разрывал лишь пронзительный крик ребенка. Ужас охватил зал. Включился свет. Акация поднялась на сцену и учтиво поприветствовала недоумевающих зрителей. Следом за ней поднялся ребенок и весело помахал присутствующим в зале. Под бурные аплодисменты представление закончилось.

Сердце Акации бешено билось от восторга. Свет софитов слепил. Казалось, что этих нескольких лет унижений не было и в помине. Щеки раскраснелись. Голова кружилась от экстаза. Она снова почувствовала, что значит быть живой.

После представления на нее набросились с расспросами журналисты. Ее лицо озаряла блаженная улыбка. Раньше после выступлений она всегда избегала общения с ними, но сегодня хотела насладиться моментом триумфа.

– Что вы почувствовали, когда потеряли ноги?

– Какие проблемы испытывали с новыми протезами?

– Как справлялись с трудностями?

– Почему решились вернуться на сцену?

Акация застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Улыбка исчезала с лица. Глаза наполнялись яростью. Журналисты продолжали осыпать вопросами, перекрикивая друг друга, но никто из них не спрашивал про танец, о том, что она чувствует, исполняя его, какой смысл вкладывает в движения. Всех интересовал лишь ее внезапный успех.

Щеки перестали гореть. Акация все еще была счастлива, но к горлу медленно подступала горечь. Развернувшись, она ушла за кулисы, не сказав ни слова.

Оказавшись в гримерной, она вдруг услышала стук в дверь и замерла. Зрители явно не успели бы так легко пробраться сквозь паутину, сплетенную в зале.

– Как ты здесь оказался? – спросила она.

– Превратился в зубочистку, – раздался знакомый тихий голос.

Ноги сами понесли Акацию к двери. Открыв ее, она увидела роскошный букет цветов. Том улыбнулся – на его щеках появились ямочки.

– Ты так красиво танцевала. Я не мог не прийти.

Щеки Акации снова зарделись.

После концерта Акация решила покинуть лес. За это время девушке удалось скопить колоссальную сумму денег, на которые она смогла купить дом со множеством репетиционных залов. Цветы, которые подарил Том, стояли в вазе и благоухали. Единственный букет, который ей подарили в тот день.

Услышав стук в дверь, она ощутила, как забилось сердце в предвкушении встречи, и быстро спрятала стакан, из которого собиралась сменить воду для цветов. Ведь прийти к ней мог только он.

– Том? Зачем ты пришел? – поинтересовалась она с напускным равнодушием.

– Вышла газета со статьей о твоем выступлении. Я дождался открытия киосков и сразу купил, – ответил он.

Акация взяла газету и села на диван. Том последовал ее примеру. Как она и ожидала, в статье писали, что невозможно без слез думать о том, какую трагедию ей пришлось пережить, как тяжело было оправиться и вновь выйти на сцену. Акация усмехнулась изобретательности журналистов, ведь сама она после концерта не сказала им ни слова.

«Она танцевала, выражая свою боль и страдания. Движения ее паучьих ног казались зловещими, но прекрасными».

– Всего пара строчек про мой танец, – пробормотала Акация.

– Журналисты не понимают, что важно, а что нет, – прошептал Том, дотронувшись до ее плеч.

Но она не слышала его. Вцепившись в волосы и опустив голову, Акация продолжала твердить:

– Том, скажи мне честно: может, я зря упрямлюсь? Может, мои движения уже не похожи на танец? Не бойся обидеть меня, скажи как есть. Наверное, мне не стоило возвращаться на сцену. Это все моя алчность…

– Акация, – прервал ее причитания твердый голос.

Она подняла голову и растерянно посмотрела на Тома.

– Я не стал бы тратить цветы на то, что не кажется мне прекрасным, – сказал Том, кивнув в сторону вазы с букетом. – Мне удалось много повидать на этом свете, но я не видел ничего красивее твоего танца, – с нежностью говорил он. – Журналисты пишут только о громких сенсациях, а общество слишком невосприимчиво к изменениям. Но я ни на секунду не сомневался, что в тот вечер передо мной была великолепная танцовщица.

Том зачаровывал сладкими речами, но Акация отказывалась верить его словам.

– Не лги мне. Никто не разбирается в танцах лучше меня. И сейчас я даже на сантиметр не могу приблизиться к своей былой форме, – фыркнула Акация.

На лице Тома появилась хитрая улыбка. С каких пор его некогда глиняное лицо овладело такой разнообразной мимикой?

– Мыслишь не очень разумно. То, что это выглядит иначе, не значит, что некрасиво. Твои движения прекрасны, но теперь по-иному.

Похоже, Том почувствовал, что Акации необходимо услышать опровержение собственным словам. Она отчаянно хотела этого. Постепенно ее сердце снова затрепетало надеждой.

– Ты станешь еще прекраснее. Нужно верить, – прошептал он с нежной улыбкой, от которой на его щеках снова проявились ямочки.

Акация чувствовала, что ей все сильнее хочется коснуться их губами. Пугаясь этой мысли, она гнала ее прочь.

Слова Тома возымели эффект. Она снова ощутила уверенность в себе и перевернула несколько страниц газеты. Внезапно взгляд привлек заголовок одной из статей. Она посвящалась Тому и рассказывала о его многочисленных последователях и жертвах. Акация удивилась могуществу и очарованию, ощущая одновременно подступающий страх.

– Ты так изменился, Том, – сказала она, удивляясь его преображению из когда-то неряшливого глиняного мальчишки во взрослого мужчину.

– Я жажду любви окружающих, а с ней становлюсь сильнее. И похоже, этому нет границ. Моя сила и талант растут с каждым разом.

– Например?

– Ну, – замялся на секунду Том, а затем продолжил, – недавно я научился читать чувства окружающих.

Акация задумалась о том, насколько он стал силен. Но вскоре отбросила эти мысли, увлекшись его похвалой.

Том постепенно проникал в ее жизнь и мысли. Каждый день приходил и, сидя на диване, наблюдал за репетициями, восхищался красотой и талантом. Спустя какое-то время он неизменно уходил.

Акация постоянно удивлялась его возросшему могуществу, но делала вид, что не замечает этого. Его сладкие речи увлекали и манили за собой. Он был единственным спасением, которое помогало ей снова поверить в то, что ее движения поистине великолепны. Каждый раз, когда ей казалось, что она уродлива и некрасива, Акация выпрашивала его похвалу и признание таланта, словно собака – кость.

– А-а-а! – послышался ее крик, сопровождаемый звуком разбитого стекла.

Глаза Акации налились кровью от одолевающего безумия и гнева. Она снова издала чудовищный крик. Несмотря на тысячное повторение одного и того же движения, ей не удавалось достичь желаемого результата.

– Ты должна быть красивой, – раздавался в голове властный шепот. – И впредь станешь еще лучше.

Его голос управлял движениями ее рук и ног. Дыхание становилось неровным. В этот момент открылась дверь и зашел Том. Теперь он уже не ждал, пока Акация его впустит. Ему больше не требовалось разрешение. Увидев ее, трясущуюся от отчаяния среди осколков разбитого стекла, Том замер на месте. Затем он, не торопясь, подошел к дивану и сел.

– Где ты был? – спросила она осипшим от криков голосом.

– Далеко. Ты же знаешь, что я путешествую по всему свету, – как ни в чем не бывало ответил Том.

– Почему вчера не пришел?

Том лишь пожал плечами, мол, такое случалось и раньше.

– Вчера у ансамбля было выступление, – фыркнув, продолжила Акация. – Ты что, ходил смотреть на них? На других танцовщиц? – требовала объяснений она.

Его лицо идеальных пропорций хмурилось. Акации не нравилось это молчание. Внутри зарождалась тревога, которую она скрывала гневом. Том лишь продолжал смотреть на нее.

Ей захотелось пить, и, молча встав, она пошла на кухню. На полу валялись осколки разбитой посуды. На полке осталась всего одна целая чашка. Трясущейся тонкой рукой Акация попыталась ее взять, но не удержала и уронила на пол.

– Хочу пить, – пробормотала она и вышла из кухни.

Том тяжело вздохнул и превратился в чашку – роскошную, украшенную цветочным узором на золотой кайме. Акация схватила ее, но внезапно замерла. Казалось, само время остановилось. Повисло молчание. На чашке были следы чьей-то помады. В следующий миг чашка с треском разбилась вдребезги.

– Ты чего делаешь? – закричал Том, вернувшись в свой прежний облик мужчины.

Акация смотрела на него глазами, полными ненависти и гнева. Его невозмутимость и спокойствие вызывали у нее еще большее отвращение. Девушка, словно змея, подползла к сидящему на диване Тому и склонилась к нему. Ее волосы, словно занавес, опустились на его колени. Ей не терпелось стереть с его лица это раздражающее равнодушие.

– Лжец, – прошептала она, заподозрив предательство, и провела пальцами вдоль его виска. – Ты ходил к другим танцовщицам и восхищался их красотой.

Неужели не она самая красивая и талантливая балерина в мире? Его сладостные речи, как ошейник, с каждым днем все сильнее сдавливали ее, оставляя следы и раны. И Акация не хотела, чтобы он ослаблял свою хватку. Заметив страсть в ее глазах, Том усмехнулся и сказал:

– Не уверен, но думаю, что в мире найдется пара балерин красивее тебя. Ведь ты потеряла руки и ноги.

Акация ощутила, как внутри нее все похолодело.

С того самого дня она больше не встречалась с Томом. Он продолжал приходить к ней домой, но Акация не пускала его даже на порог. Ей нужно было посвятить всю себя репетициям, научиться плавности и вернуть былую грацию. Спустя несколько месяцев она снова выйдет на сцену и докажет, что он был не прав, заставит снова ей восхищаться.