Над этими занятиями они не смеются, но общее настроение понятно. Джоэл чувствует ту же пустоту, что и Сэм. И он в курсе: «Я просто стараюсь себя занять. Чтобы ужас не заползал в душу».

Очевидно, что ни один из них не считает такую жизнь хорошей. Еще хуже, что они не знают, что делать. Они стремятся к тому, что, как им кажется, имеет значение. Для Сэм это счастье и удовольствие, а для Джоэла – смысл и самореализация, но ни одна из этих целей не приносит им пользы. И они в курсе. Они знают, что живут не самой лучшей жизнью. Но не могут понять почему, не могут понять, чего им не хватает.

Думаю, многие из нас именно так и относятся к жизни. У нас есть инстинкты, которые время от времени напоминают: жить можно лучше. Но мы не знаем, что с этим делать.

Если бы я попросила вас описать Хорошую Жизнь с большой буквы, что бы вы сказали?

Возможно, вы рассказали бы мне о Барбаре, подруге тети. Она ушла на пенсию и уехала с собаками и мужем в Колорадо, работает на полставки в местной пивоварне и каждый день гуляет по Скалистым горам. А может, вы вспомните своего кота, который спит, ест, радуется жизни и вообще не замечает никаких проблем. Или опишете миллионера, увлекающегося яхтенным спортом и путешествующего по миру с целым штатом прислуги.

Легко смотреть со стороны и вдохновляться людьми, которые, как вам кажется, живут идеально. Это неплохая стратегия, особенно если удастся найти кого-то, кто разделяет ваши увлечения и ценности. Но есть и ограничения. Два из них очевидны.

Во-первых, извне трудно определить, действительно ли человек живет Хорошей Жизнью. Мы все знаем, что внешнее не всегда совпадает с внутренним. Старушка Барбара, если смотреть со стороны, может, и в порядке, но стоит приглядеться, и станут заметны трещины. Работа на полставки? Скорее необходимость, чем страсть. Возможно, Барб с трудом оплачивает медицинские счета и нашла подработку только в пивоварне, где кроме нее вкалывают одни студенты. Может быть, она ходит на работу через силу и улыбается фальшиво. Когда мы смотрим на жизнь людей со стороны, легко не заметить внутреннюю борьбу, проглядеть напряженность, упустить из виду разрыв между тем, как устроена жизнь человека, и тем, что́ он по этому поводу чувствует.

Во-вторых, мы все уникальны. Вкусы и убеждения у всех разные. Вдруг Барб вовсе не нужны деньги и ей просто нравится общаться с молодежью? А может, она обожает пиво и искренне увлечена работой на пивоварне. То, что мы привносим в наши занятия, имеет большое значение, и тем труднее найти людей, чью жизнь мы можем использовать в качестве образца для строительства собственной.

Хотя нет ничего плохого в том, чтобы думать о Хорошей Жизни привычным нам образом, мы все же способны на большее. Пассивно желать чего-то, периодически размышляя о том, как можно было бы жить лучше и кто мог бы нас вдохновить, – это не идти по жизни, а ковылять^[5].

Задумайтесь на секунду о том, что происходит, когда на жизненном пути мы где-то спотыкаемся. Я много раз спотыкалась, сбивалась с пути и погрязала в рутине, ни о чем серьезно не задумываясь и ни к чему не прилагая реальных усилий. Первый курс колледжа. Мои первые годы на работе. Ведение домашнего хозяйства. Семейные ужины – отдельная история. Сколько раз я с ними не справлялась. Так много яичниц. Столько разогретых в микроволновке готовых макарон с сыром. Вкус ковыляния по жизни – это вкус замороженной пиццы. Даже с талантом и удачей вы в лучшем случае живете посредственно.

В жизни тысячи ужинов. Конечно, это просто еда. Кое-как ужинать – это одно. Но кое-как жить свою жизнь? Единственную и такую короткую?

Нет ни смысла, ни причины довольствоваться посредственностью. На самом деле достаточно просто начать обращать внимание на то, что вас зажигает. Что вызывает всплеск энергии? Что привлекает внимание или интригует? Это чувство и есть основа притягательности интересного. Интерес возникает в нашем сознании, когда мы концентрируемся на том, что происходит внутри, и меньше беспокоимся о том, что творится вокруг, – это и есть наш путь к раскрытию секретов искусства жить интересно. Наш разум способен улучшить любую ситуацию. Так интерес – не счастье и не смысл – становится нашим золотым билетом в Хорошую Жизнь.

Как только вы узнаете, что где-то рядом есть нечто достойное внимания, трудно удержаться от желания сразу же окунуться в него, и это понятно. Но, чтобы оценить роль интересного в нашей жизни, нужно немного отступить и избавиться от внушенных нам ценностей: нужно побороть древнюю дихотомию счастья и смысла и начать воспринимать Хорошую Жизнь не как качели, а как трехногую табуретку.

ЛУЧШАЯ ЖИЗНЬ ИЗ ВОЗМОЖНЫХ

Когда философы говорят о Хорошей Жизни, мы имеем в виду наилучшую из всех возможных. Аристотель называет ее наивысшей целью. В такой жизни нет ничего недостающего. Она совершенна. Мы достигли вершины шкалы – добрались до десятки. У нас зонтик в коктейле и никаких проблем на ближайшую тысячу лет.

Легко, правда? Не совсем. Идею Хорошей Жизни достаточно просто понять, объяснив другими словами, но с тем же смыслом. Однако если описывать ее как «лучшую из возможных», «высшую точку» или «10 из 10», то на самом деле мы лишь добавляем больше пустых терминов. Они не объясняют, что именно в этих жизнях делает их хорошими. Само понятие Хорошей Жизни занимает определенное место в нашем сознании и имеет некий концептуальный статус. Но часто оно довольно бесполезно для чего-то за пределами указания наивысшей цели, к которой стоит стремиться. Оно совершенно бессмысленно с практической точки зрения и не поможет понять, как нам обрести желаемое. Нам нужно знать, что именно мы ищем. Вот тут-то и поможет немного философии.

ДРЕВНЯЯ ДИХОТОМИЯ

Аристотель жил и писал на древнегреческом языке примерно в 384 году до нашей эры, во времена, когда публичные дебаты сводились к тому, чтобы перекричать своих друзей на городской площади. Он был учеником Платона, и труды Аристотеля стали настолько влиятельными, что долгое время другие философы называли его просто «Философ» или «Первый учитель»^[6].

Философу было что сказать о Хорошей Жизни. И то, как он сформулировал свое высказывание, задало тон практически всем будущим работам в философии и психологии, посвященным природе благополучия. Да, я совершенно серьезно. Дихотомии из его «Никомаховой этики» были сформулированы тысячи лет назад, в то время, когда привилегированное положение определяло моральный статус, когда богатство давало мужчинам право решать, кого считать человеком, а кого нет. Богатые мужчины были признаны не только единственными людьми с правом на обучение, но и, что еще хуже, единственными людьми со способностью к обучению. Женщина? Сын фермера? Вы буквально не входили бы в число тех, для кого Аристотель писал. Не стоит удивляться, что его дихотомии не работают для вас. Но удивительно, что они вообще доминировали в наших представлениях о Хорошей Жизни вплоть до 2019 года, когда начали появляться первые работы о психологической насыщенности жизни^[7].

Аристотель размышлял о Хорошей Жизни, глядя вокруг себя и наблюдая за ошибками, которые совершали другие (в кругу его общения, разумеется). Он видел, что его друзьями движет сильное желание денег. Он видел, как многие политики руководствуются намерением заполучить власть и уважение. И он видел, что часто люди слишком сосредоточены на потакании своим прихотям, на насыщении тела^[8].

Аристотеля беспокоило, что все это не отражает истинную природу человека и потому подобная жизнь не может быть «хорошей». Он считал, что обычное представление о счастье, свойственное большинству людей как тогда, так и сейчас, крайне неверно. Мы склонны думать о счастье в терминах хорошего самочувствия и удовольствия. Греки называли этот подход гедонией. Но Аристотель считал, что есть более глубокое и важное чувство счастья, к которому мы должны стремиться и которое лучше отражает высшую цель, достойную разумных существ. Это состояние человеческого процветания он назвал эвдемонией.

Так начался грандиозный спор. Хорошая Жизнь основана на удовольствии? Или таковой ее делает разум? Гедонисты считают, что Хорошая Жизнь – это приятная жизнь. Эвдемонисты уверены, что она предполагает максимально эффективное использование наших рациональных способностей. Аристотель полагал, что важнее всего развитие добродетели, но другие вывели из этой концепции важность достижений и смысла – вещей, которые требуют использования нашего разума и отражают успешность этого процесса^[9]. Так и возникла дихотомия, противопоставление смысла и счастья.

До недавних пор философы (и психологи) рассматривали Хорошую Жизнь так же, как Сэм и Джоэл из сериала, – с точки зрения счастья и смысла. Счастливая жизнь полна приятных переживаний и удовольствий. Сэм по субботам пьет вино в нижнем белье, хотя есть и лучшие способы получить приятные ощущения. Сходить в кино с друзьями, посмотреть, как дети играют в футбол, устроить пикник в солнечный день. Это переживания, которые делают нас счастливыми. Напротив, осмысленная жизнь полна самореализации и удовлетворения. Именно к этому стремится Джоэл, помогая в церкви и работая с детьми. Помощь другим – фантастический способ найти удовлетворение, как и вклад в общее дело, активное участие в жизни общества и успешная карьера.

Счастье и смысл, удовольствие и удовлетворение – важные аспекты Хорошей Жизни. Не зря мы все уделяем им так много внимания. Сейчас у нас под рукой огромное количество информации о том, как всего этого достичь. Но на самом деле мысли только об удовольствии и самореализации не подходят большинству из нас, а может, и всем. Это явно не работает для Сэм и Джоэла. А для вас? То, что нам продают как формулу Хорошей Жизни, не оправдывает себя. Возможно, вы спрашивали: «Нет ли в жизни чего-то большего?» – и не получали ответа. Спросите еще раз. У меня ответ есть.

СОВРЕМЕННОЕ ДОПОЛНЕНИЕ

Новые исследования показывают, что для Хорошей Жизни нужно то самое «нечто большее». Они открывают недостающую часть головоломки, объясняющую пустоту, которую Сэм, Джоэл и, вероятно, большинство из нас иногда чувствуют. Эта часть показывает нам выход из ситуации. Психологически насыщенная жизнь отличается от счастливой и осмысленной. И это прорыв через дихотомию, которой философы и психологи руководствовались в течение очень долгого времени.

Веками только философы и размышляли о Хорошей Жизни и фокусировались на идеях Аристотеля, развивая их. В XX веке к процессу подключились психологи – долгое время они считали, что их дело только изучать и исправлять патологии разума, а не рассказывать людям, как жить^[10]. Пришлось группе психологов, разочарованных этими ограничениями, помочь целой науке увидеть, что она способна внести вклад в дискуссию о Хорошей Жизни. Так возникло движение «Позитивная психология» во главе с Мартином Селигманом^[11], которое призывает к научному изучению человеческого благополучия.

Когда в конце девяностых годов позитивные психологи начали исследовать Хорошую Жизнь, они снова обратились к Философу, чтобы тот помог им понять, что они хотят получить. Дихотомия хороших жизней, сформулированная Аристотелем, еще прочнее укоренилась в научной сфере, на этот раз в качестве основы психологических исследований. Философские теории благополучия, которые он разработал и вдохновил, до сих пор задают цель научным исследованиям благополучия^[12]. Вооруженные философским осмыслением этого состояния, мы лучше понимаем задачу и можем выделить людей, живущих благополучной жизнью. Затем можем изучить их с научной точки зрения, чтобы выяснить, какими навыками и чертами характера они обладают.

ФИКСИРУЕМ ЦЕЛЬ